Откуда есть пошли дети-солдаты в жаркой-жаркой Африке

Непременным атрибутом практически любой войны, происходящей в Тропической Африке, является использование детей. Часть из них непосредственно участвует в боевых действиях, часть выполняет вспомогательные функции, но почти всегда они есть, и их немало. Этот образ стал настолько уже привычным, что возникает ощущение, что дети-солдаты там были всегда и на всех войнах. Однако это не так. Более или менее массовым это явление стало в последние 30-40 лет, а до того отмечались отдельные случаи, не носившие системного характера.

Юные бойцы Симба. Конго, примерно 1964 год.

Отсюда возникает вполне логичный вопрос – почему именно в последние десятилетия эта тема так интенсивно эксплуатируется? Что такого случилось? Случилось много чего, и всё оно взаимосвязано. Попробуем распутать этот клубок.

Итак, сначала углубимся немного в ХХ век. Недалеко, дальше 1960-х годов особого смысла идти нет. Уже прошёл «Год Африки», на карте появилось множество новых государств, после чего континент начало лихорадить. Получившие независимость страны сразу же окунулись во все прелести «холодной войны» – на них посыпались серьёзные вопросы: ты с какого политического лагеря будешь? ты по жизни кто? кто за тебя сказать может из сверхдержав? Соответственно, шло активное втягивание в глобальное противостояние США-СССР со всеми вытекающими, в том числе и в виде военной помощи. На Чёрный континент плотным потоком пошли техника, вооружение, инструкторы, советники, наёмники. Чуть погодя в эту движуху влился ещё и Китай, но это уже мало что поменяло, просто выбор стульев стал побольше. В итоге к 1970-м годам в военном плане африканские страны стали выглядеть вполне прилично – у нормальной стороны конфликта почти всегда имеется парк бронетехники, часто включающий танки, артиллерию, транспорт, зенитные средства. Солдаты одеты в современную униформу и вооружены современным же стрелковым оружием. И далеко не обязательно это была армия – повстанческие или сепаратистские группировки зачастую выглядели как минимум не хуже. А уж бойцам МПЛА, УНИТА, сепаратистам Биафры или жандармам Катанги и армии многих небольших государств могли только завидовать по оснащению. Даже вполне приличная авиация не была редкостью, у многих государств был парк в десятки реактивных истребителей актуальных поколений. В общем, африканские войны этого времени мало похожи на разборки каких-то полудиких бантустанов. Полноценные войсковые операции, снабжение, контроль, разведка – всё как у цивилизованных людей. Поздние этапы Заморской войны, гражданские войны в Анголе и Мозамбике, конфликт в Биафре, Угандийско-танзанийская война, конфликт за Огаден – это всё классические примеры локальных войн, как части войны Холодной. Местный колорит никуда не деть, но из общего ряда они выбиваются слабо.

Эфиопский «Паттон». Битва за Огаден.

Hawker Hunter ВВС Сомали. Аэродром Бербера.

Кладбище советской военной техники. Асмэра, Эритрея.

Всё начинает меняться в 1980-х годах – противостояние двух систем идёт на спад, и бодание в Африке становится гораздо менее интересным. Поток серьёзной военной поддержки практически иссякает, и многие африканские армии начинают стремительно скатываться к тому состоянию, которое нам привычно видеть сейчас – толпе вооружённых бомжей на техничках с небольшой примесью нормальной техники. Возможность более или менее обновлять матчасть имеют только немногие крупные страны, обладающие значительными сырьевыми ресурсами – Нигерия, Ангола, ДРК, Южный Судан, Эфиопия. Причём все они вовлечены в серьёзные конфликты либо имеют неиллюзорные перспективы полноценных войн с соседями, так что приходится тратиться на современную технику. Большая же часть стран донашивает старое советское, китайское и европейское железо, не имея возможности приобрести ему замену. Даже танки 80-х годов для них неподъёмны по цене, не говоря уж про современные машины с их ценой в 5-12 млн. долларов за единицу. С авиацией всё ещё хуже. Большинство МиГ-21, F-5 и «Миражей» небольших стран уже небоеспособны и числятся в составе ВВС только на бумаге, чтобы уж совсем плохо всё не казалось. На замену им приходят в лучшем случае турбовинтовые лёгкие штурмовики, и то чаще всего это 2-4 машины по американским программам помощи в борьбе со всякими террористами. Кому не перепадает такого счастья, те вообще остаются без боевой авиации. И это всё касаемо регулярных армий официальных государств. Различные же незаконные формирования ощутили это на себе ещё сильнее – поддержку от крупных государств получить стало практически невозможно, так что ничего подобного УНИТА или РЕНАМО и близко не наблюдается. Даже местные филиалы запрещённых в России ИГИЛ или «Аль-Каиды» еле тянут на бледную тень старых «фронтов борьбы за всё хорошее против всего плохого». В целом, эта деградация военной сферы сама по себе тянет на одну из причин использования детей-солдат. Их нигде от хорошей жизни не используют, а слабые и бедные армии, внезапно, в состоянии этой не очень хорошей жизни оказываются достаточно легко. Ну а там уже приходится выпутываться всеми доступными средствами.

ЦАР. Правительственные силы.

Техничка в Кот-д'Ивуаре.

Бойцы УНИТА в конце 90-х. Выглядят приличнее большинства современных правительственных армий.

Пожалуй, единственное, с чем особых проблем нет – это стрелковое оружие. В 90-е годы его высвободилась масса – на фоне резко снизившегося градуса противостояния пошло сокращение армий и арсеналов. Подогрел это жуткий бардак, творящийся в Восточной Европе. ООН, в свойственной ей манере, продемонстрировала реакцию мангуста и прочухалась всего за десяток лет, приняв в 2001 году документ с монструозным названием «Программа действий ООН по предотвращению и искоренению незаконной торговли ЛСО (лёгким и стрелковым оружием) во всех её аспектах и борьбе с ней», но, как водится, было уже поздно. Оружие из бывшесоветских, восточногерманских, болгарских, румынских и венгерских арсеналов захлестнуло страны Третьего мира, позволяя ставить под ружьё всё больше и больше людей, компенсируя качество солдат их количеством.

Сомали

А вот в количестве как раз и кроется корень проблемы детей-солдат. Население Тропической Африки составляет порядка 1.2 млрд. человек – казалось бы, какие тут могут быть проблемы с людьми? Однако, как бы это парадоксально ни звучало, но огромной проблемой для большинства вооружённых групп в Африке является дефицит мобилизационных ресурсов. Само собой, больше от этого страдают всяческие НВФ, но и официальные формирования проблема не обходит стороной. Как оно получается – посмотрим дальше.

Средний возраст в африканских странах.

Африку вполне заслуженно называют самым молодым континентом. Около половины населения – младше 18 лет, около 550 миллионов вообще младше 15 лет. Потенциальные мобилизационные ресурсы континента составляют порядка 1/6 части населения, годных к воинской службе – примерно 1/9-1/10 часть. Например, в Нигерии на 210 млн. приходится 37 млн. потенциальных призывников, из них около 27 млн. человек, годных к службе. В Конго на 95 млн. человек соответственно 16 и 10 млн., в Танзании – 10 и 6 млн. на 60 млн. населения. Таким образом, на весь континент это 200 с небольшим миллионов потенциальных призывников, из них только около 150 млн. годных к воинской службе. Не густо, на самом деле, особенно с учётом того, что половина приходится на десяток крупнейших стран, а вторая половина размазана по остальным четырём десяткам.

Сомали

При этом надо ещё учитывать этнический момент. Вполне годные к службе по физическим и умственным качествам негры могут оказаться к ней не годны по другой причине – это не те негры, которых вы ищете. Не той этнической или языковой группы, проще говоря. А этих групп там довольно-таки много. И нередко между ними имеются застарелые проблемы, многие из которых были созданы или усугублены колониальной администрацией. В первую очередь эта проблема, конечно, касается этнических НВФ, мобилизационная база которых строго ограничена одной народностью или несколькими родственными. В условиях дефицита людских ресурсов им приходится прибегать к насильственной мобилизации. Взрослые представители других народов для этого подходят довольно плохо, у них чаще всего имеется чёткое представление о своей идентичности, сломать его сложно, и в дальнейшем можно ждать подвоха. С детьми же гораздо проще – они до определённого возраста больше ощущают себя как часть семьи, чем как часть народа. Поэтому их этническая принадлежность уже не столь важна. После потери семьи и соответствующей обработки вооружённая группа заменяет им семью, и они становятся вполне надёжными солдатами. В регулярных армиях это выражено меньше, но и там встречается, особенно в случае затяжных конфликтов. Очень часто армия небольшого африканского государства носит относительно моноэтнический характер из-за банального кумовства при приёме на службу: брать предпочитают своих. Поэтому в какой-то момент такие армии сталкиваются с теми же проблемами, что и НВФ, соответственно, и решают их так же – путём насильственной мобилизации с территорий, уже пострадавших от войны.

Потенциальные призывники

При этом народа на этих территориях остаётся не так уж и много. Как в Средние века население окрестных деревень бежало в города от войны, так оно происходит и сейчас. Тем более, что принципы ведения боевых действий схожие: держать свои опорные пункты, набегать на чужие и лишать противника ресурсной базы, чтобы ему просто-напросто есть было нечего. Кстати, производство продовольствия тоже накладывает мобилизационные ограничения, и тоже вполне средневекового типа – если выгрести в армию слишком много крестьян, то начинает сыпаться не слишком крепкое сельскохозяйственное производство, а дальше и до голода недалеко. Собственно, он и так частый спутник африканских конфликтов, но больше, правда, из-за бегства людей из сельской местности и разрушения коммуникаций.

Те самые голодающие дети Африки

В общем, не так уж там и много людей получается, если посмотреть внимательно. Да и этих отвлекать от дела зачастую нежелательно. Зато детей и подростков – в огромных количествах. Использование их незаконно, всячески осуждается и грозит вполне реальными неприятностями – неоднократно полевые командиры попадали за это под уголовную ответственность. Это может подтвердить тот же Томас Лубанга из Конго, который был в 2012 году осуждён международным уголовным судом в Гааге и отсидел в общей сложности 14 лет. Только вот есть один момент – если ты весь из себя хороший и детишек в бой гонять не любишь, а твои противники подобной щепетильностью не отличаются, то у них в противостоянии будет явное конкурентное преимущество за счёт снижения издержек путём использования дешёвых и доступных людских ресурсов. По сути – рыночек решает.

Дешёвые бойцы с дешёвым оружием

Низкие затраты на мобилизацию и обучение позволяют прилично сэкономить на полевой медицине, потому что часто дешевле набрать новых, чем лечить раненых. Дети меньше, поэтому их элементарно больше влезает в транспорт, либо при том же числе солдат можно взять больше припасов. В плане логистики тоже выгодно. Ну и на денежном довольствии, само собой, экономия – у взрослых бойцов гораздо больше потребностей, на которые нужны наличные деньги. Дети же зачастую обходятся без этой роскоши и по сути воюют за еду.

Парню вон даже приклад не дали.

Таким образом, за счёт снижения требований к качеству людского материала можно весьма серьёзно нарастить количественный состав подразделений. Впрочем, по качеству тоже не всё однозначно – там есть свои тонкости.

Ну точнее как тонкости, там проблем не меньше, чем с количеством. И многие эти проблемы решаются как раз снижением возраста бойцов. Как, например, с одним из важнейших параметров, по которому дети серьёзно выигрывают у взрослых призывников – обучаемостью. В Африке вообще довольно серьёзные проблемы с образованием. То есть в плане начального образования проблем нет, и уровень грамотности в большинстве стран уже стремится к приличным 80-90%, а со всем, что серьёзнее – гораздо хуже. Одна из основных задач среднего образования – это сформировать у человека навыки, позволяющие обучаться во взрослом состоянии. Это нужно для получения высшего образования, это нужно для получения профессиональных знаний и умений. Без этого овладевать чем-то новым будет гораздо сложнее. Само собой, всегда есть люди, которые на упорстве и способностях могут упущенное наверстать, но для очень и очень многих это будет невозможно. В первую очередь развитию способности обучаться способствует освоение естественнонаучных знаний, а с ними и в развитых-то странах в последние десятилетия всё хуже и хуже, что уж говорить про Африку. В сети хватает роликов с обучением личного состава в африканских странах. Тут и «камбуля», и безнадёжный поединок чёрного парня с пулемётной лентой, и многое другое. Во многом это как раз последствия именно слабого образования. Оно вполне преодолеваемо, и за несколько месяцев из самого тугого негра вполне можно сделать довольно приличного бойца. Но вот когда солдат нужно много, и нужны они вчера, то этих месяцев просто нет. Нужны те, кого можно очень быстро натаскать и быстро отправить в бой. Дети на эту роль подходят отлично – в возрасте 10-13 лет они впитывают знания как губка, и неважно, это школьная география или навыки обращения со стрелковым оружием и основы общевойскового боя. Если посмотреть на фото детей-солдат, то у них даже с техникой безопасности лучше, чем у многих охотников и стрелков выходного дня в развитых странах. Расхожая расистская фраза говорит нам: «Даже малолетний ниггер не ..уярит пальцем триггер», и она во многом права, с триггер-контролем чаще всего там всё в порядке. В большинстве интервью с воспоминаниями детей-солдат говорится про срок первичного обучения до первого боя в две-три недели, а иногда и меньше. Через пару месяцев новобранец уже становится вполне пристойным по местным меркам солдатом. Ну или погибает, тут уж как получится.

Конго. Правительственная армия.

С другой стороны, у большинства детей довольно плохо с критическим мышлением. В принципе, с ним и у взрослых-то чаще всего не очень, но дети для первичной обработки подходят гораздо лучше, особенно с учётом довольно простых, но действенных методов, используемых большинством африканских группировок. Оторванный от семьи и родной деревни ребёнок, который чаще всего уже повязан кровью, просто не видит выхода, кроме как адаптироваться в новой социальной группе, которая заменит ему все прежние связи. Для взрослого же, имеющего определённый жизненный опыт, ситуация может не казаться столь безнадёжной, и он будет искать пути решения, что командованию группировки обычно совсем не нужно.

Господня Армия Сопротивления. Её лидер Джозеф Кони считает, что взрослые уже слишком испорчены, чтобы войти в Царство Божие. Поэтому группировка мобилизует только детей.

Это уже выводит нас на вопрос мотивации. Тут опять-таки дети в выигрыше. Среднестатистический взрослый негр вообще воевать особо не рвётся. У него и без того дел хватает. Для начала – чаще всего он уже человек семейный. Средний возраст вступления в первый брак в большинстве африканских стран колеблется в районе 18 лет. То есть у потенциального призывника есть жена, дети и логичный вопрос о том, кто их будет кормить в то время, что он будет с калашом по джунглям бегать. Или если его в этих самых джунглях убьют. Свои плюсы у семейных солдат есть, но минусов чаще всего больше, и во все времена так было – человеку есть что терять. Варианты, когда лучше в джунгли с калашом, лишь бы от жены, тёщи и всей этой бытовухи, тоже, конечно, бывают, но это скорее всё-таки исключение. Надеяться на то, что суровые африканские тёщи обеспечат кадрами все желающие группировки, не приходится.

Таких бойцов в Африке тоже хватает.

Опять-таки, с одной стороны армия – ничего так социальный лифт, с другой – лифт умеет и вниз ездить. И это даже в официальных армиях, особенно учитывая всепроникающие кумовство, землячество, а нередко и всепроникающее взяточничество. А уж если это НВФ, то чаще всего конечным пунктом у него будет «Маргинальность». Понятное дело, что бывают исключения, но далеко не каждому удаётся заскочить в кабину, где лифтёром будет Лоран Кабила или, тем более, Поль Кагаме. Чаще всего, ярко сверкая голой задницей, рулить будет Джошуа Мильтон Блайи. В общем, перспективы такие себе, а воевать всё равно придётся. Поэтому нормальный негр от всех этих разборок старается держаться подальше, несмотря на то, что в представлении среднего европейца является воинственным дикарём-каннибалом. Дикость вообще понятие спорное, каннибализм местами случается, а с воинственностью в массе своей не очень. Не состоит Африка из сплошных ашанти или зулусов с давними воинскими традициями, тогда её завоевание было бы на порядок сложнее. Большая часть народов занимается малопродуктивным переложным земледелием, тратя на это все силы. Да, тепло, можно снимать по 2-3 урожая в год, но сами по себе урожаи не впечатляющие. Обработка земли в основном мотыжная. Большая часть почв – довольно бедные краснозёмы, далеко не всем повезло ухватить более плодородные земли речных долин (одну из основных причин конфликтов, кстати). Местами ещё и с тягловым скотом плохо всегда было из-за пресловутой паскудной мухи. Той, которая цеце. Вот скотоводы – те в целом повоинственнее. Да и покрепче: у многих земледельческих народов Африки дефицит белковой пищи. Что, кстати, тоже плюс к использованию детей – если местные взрослые мужики не крупные и не особо крепкие, то дети не так уж сильно будут проигрывать по возможностям, само собой, если пацанов откормить до нормального состояния. Опять-таки, это в стереотипах все негры высокие и здоровые, на фото из Африки таких немного набирается.

Вот и получается, что со взрослыми неграми сплошные проблемы – сначала замани в свои ряды, замотивируй, обучи, плати, мотивацию поддерживай, чтоб не дезертировал. А потом, в самый ответственный момент, он всё-таки свалит с парой земляков в родную деревню, потому что запахло жареным и убить могут. Военным-то ладно, там и денег перепадает, и определённый социальный престиж имеется, да и есть шансы удачно устроиться и стричь купоны на каком-нибудь пропускном посту. А что честному повстанцу делать? Только и остаётся, что вырезать по деревням взрослых жителей да забирать к себе детей, формируя из них отряды хорошо мотивированных и дешёвых в содержании малолетних отморозков. Потому что это эффективно и все так делают, кто победить хочет. Ну а Гаага далеко, там отнюдь не каждого судить будут.

В статье про детей-солдат я неоднократно упоминал о насильственной мобилизации этих самых детей. Сам по себе принцип насильственной мобилизации в условиях Африки часто вызывает вполне резонные вопросы. Например, почему пацаны просто не могут сбежать в родную деревню? Или, раз уж они вооружены, почему не могут воспользоваться оружием против своих фактически похитителей? Каким образом удаётся удерживать их в рядах вооружённых формирований? Предполагался вполне логичный вариант с отрезанием ушей, голов и прочих частей тела, но по факту всё делается и грамотнее, и жёстче. Каким именно образом – посмотрим дальше.

Впервые массовое использование детей и подростков было отмечено в ходе восстания Симба, произошедшего в Конго в 1964 году. И уже тогда были применены основные методы вербовки детей, которые используются до сих пор. Немного возрастной психологии, немного знания местных особенностей, прибавляем толику мистики – и всё готово.

Для начала, привлекать детей путём убеждений, уговоров и прочей болтовни – метод заведомо неэффективный. Во-первых, оно им обычно не интересно – они хотят мячик гонять, за девчонками на речке подглядывать и прочей веселухой с друзьями заниматься. В этом негритянские пацаны от наших ничем не отличаются. Во-вторых, у негритянского пацана есть негритянские папка с мамкой, которые будут ругаться, если он пойдёт на войну и пропустит ужин. Домой загонят, даже несмотря на румынский калаш. Соответственно, вербовка будет проходить там, где пацанов можно особо не спрашивать, то есть в атакуемых деревнях.

Некоторая часть населения уничтожается сразу, в момент атаки. В идеале это полицейские, расквартированные военные, руководство деревни. Кровь, трупы, сцена гибели людей, обладающих властью, авторитетом, оружием повергает большую часть жителей в состояние шока. Сопротивляться они уже толком не могут. Значит, с одной стороны можно спокойно грабить, а с другой – согнать людей на какую-то площадку и отобрать там потенциально пригодных бойцов. Дальше следует приём, хорошо известный в криминальных кругах по всему миру – повязать кровью. Берём пацана покрепче, даём ему мачете и предлагаем убить кого-то из взрослых. Это могут быть и родители, и соседи, и любой человек, которому не повезло в данной кровавой лотерее. Убил – молодец, в сторонку, не смог – сам превращается в суповой набор для мотивации следующих кандидатов. Схема простая и элементарная. С одной стороны, в глазах своих земляков пацан становится жестоким убийцей, который соседу голову отчекрыжил. И об этом точно узнает вся округа: нападающие – они как антимикробное средство, никогда не уничтожают 100%, потому что должны оставаться выжившие, которые поведают о произошедшем. С другой стороны, стигматизируется само по себе участие ребёнка в рядах вооружённых формирований. Для общества он убийца и отщепенец, потому что все же знают, что они там делают, пока по лесам партизанят. С третьей, сам ребёнок получает серьёзную психологическую травму и понимает, что теперь ему просто некуда возвращаться. Он изгой для семьи, для деревни, да может, и для всего народа, особенно если воевал в рядах группировки, принадлежащей к другому этносу. То есть бежать ему просто некуда. Плюс чаще всего жёсткое чувство вины – как ни крути, а ребёнок только что жестоко убил человека. И вот такие вот шокированные и дезорганизованные дети отправляются в неизвестность из родной деревни.

Происходящее дальше уже ближе к реалиям многих официальных армий – у призывника не должно быть времени думать. Способы тут проверенные тысячелетиями – физическое изнурение тренировками, недосып и недоедание. Добавляем к этому пластичность детской психики, которой надо компенсировать травмирующие обстоятельства и отрыв от привычного круга общения. Плюс политработу с примесью местного колорита – убеждение пацанов, что они теперь воины, они избранные, они часть новой семьи, а их командир – сильный колдун, служба которому даст им кучу плюшек. Чтобы способности думать было ещё меньше – добавляем немного химии. Либо местные растительные галлюциногены, либо браун-браун – смесь дешёвого кокаина с порохом. Тема употребления гашиша ассасинами-хашишинами довольно спорная, но вот в Африке этот опыт чрезвычайно активно применяется. Ну и напоследок полируем это всё магией – после колдовского обряда и навешивания кучи амулетов выстраиваем совсем уж мало что понимающих детей перед строем и даём по ним несколько очередей холостыми, после чего начинаем бурно поздравлять с тем, что они теперь воины, бессмертные и неуязвимые для пуль. Весьма неплохо сцена показана в фильме «Безродные звери», там вообще по теме много интересного. Ну а пошло это всё с того же восстания Симба, участники которого любили устраивать забеги толпами на автоматы и пулемёты белых наёмников. То ли 308-й калибр обладает жёстким магрезистом и игнорит колдунскую защиту, то ли Меркурий в тот год был перманентно ретроградный, но закончилось это всё не очень удачно.

Само собой, могут иметь место вариации в данном процессе: где-то будет примешиваться христианский компонент, где-то будут обходиться без наркотиков, но основной принцип везде будет сохраняться общий – максимальный отрыв от привычного окружения, социальная стигматизация и психологическая обработка на основе сочетания эксплуатации чувства вины и внушения избранности и неуязвимости. Так что бежать просто-напросто некуда и не к кому. Ну а если всё-таки попытается, то тогда уже можно и уши отрезать будет. Для начала.

Источники:

– Eichstaedt, Peter H. First Kill Your Family: Child Soldiers of Uganda and the Lord's Resistance Army. Lawrence Hill Books, 2009

– Jean Chrysostome K. Kiyala Child Soldiers and Restorative Justice: Participatory Action Research in the Eastern Democratic Republic of Congo. 2019

– Francis Blessings Kakhuta-Banda The Use of Child Soldiers in African Armed Conflicts: A Comparative Study of Angola and Mozambique. 2014

Автор: Роман Воронов

Источник