Как рожали и ухаживали за детьми до революции

В допетровскую эпоху хоть бедные, хоть богатые рожали согласно одним и тем же традициям, с помощью повитух. Позже появились учебные заведения, выпускавшие квалифицированных акушерок, и многие другие новшества, но затронули они преимущественно семьи «благородий». Удивительно, но даже в этом вопросе проявились сословные различия.

Карл Лемох "Новое знакомство"

В крестьянской среде продолжали рожать по старинке, обычно с помощью повитух. Портрет идеальной повитухи – пожилая женщина, замужняя или вдова, до этого сама не однократно рожавшая. На момент начала «трудовой деятельности» повитуха уже не должна была жить половой жизнью, а если у нее вдруг рождался ребенок, то его презрительно называли «бабичем» или «бабинцем», и это считалось большим грехом. При этом важно было, чтобы ее собственные отпрыски были живы и здоровы, потому что считалось, что если они – не жильцы, то и принятые ей младенцы не выживут.

 В некоторых деревнях традиционно роды принимали родственницы или подруги роженицы, и приглашение на данное ответственное мероприятие считалось большой честью. Рожали чаще всего в бане, которая вообще считалась сакральным местом, реже в хозяйственных постройках. Четкой позы для родов не было. Иногда женщина сидела на корточках, иногда стояла на четвереньках или даже могла держаться за балку или иной предмет, чтобы ее тело было частично в подвешенном состоянии. После родов в бане мылись и мать, и младенец. Через несколько дней женщина возвращалась к работе, только к повседневным хлопотам добавлялась еще и забота о ребенке. Иногда часть этих забот перекладывалось на кого-то из старших детей. Крестили ребенка часто рано, иногда почти сразу после рождения. Возможно, из-за суеверия, что если младенец умрет, и будет при этом некрещеным, то у него на том свете будут проблемы. Более того, считалось, что ряды русалок и прочей водяной нечисти пополняют не только утопленники, но и некрещеные дети. Обряд крещения иногда мог проводиться на дому (за дополнительную плату). Тогда же малыш получал имя. Обычно его выбирали из числа святых, дни которых приходятся либо на день рождения, либо на день крестин.

К сожалению, в деревнях, а также в среде городской бедноты был высок уровень детской и особенно младенческой смертности. И на это был целый букет причин. Чтобы младенцы не плакали, им просто давали соску из завернутого в тряпку пережеванного хлеба, вешали над кроваткой игрушки или яркую ткань, разноцветный платок. В зажиточных семьях могли использовать пряник или крендель, но сути это не меняло. Детей уже в младенческом возрасте приучали к хлебу, который, как известно, всему голова, а в год-два ребенок уже мог питаться тем же, что и взрослые, например, картошкой, кашей, и даже пить квас. Молочная каша – самое популярное из того, что помимо сосок давали малышам. Такого понятия как специальное детское питание в крестьянской среде не было, только грудное вскармливание, иногда коровье молоко и разжеванная в кашу «взрослая» еда.

Если кормление не помогало, младенца начинали укачивать. В книге «Русская народно-бытовая медицина» Г. И. Попов пишет: «Обыкновенно считается достаточным перевернуть его раза 2–3 в сутки, наблюдая, чтобы он не «промок» и в предупреждение этого навертывая и подкладывая под него кучи тряпок. Обычая купать ребят, хотя бы в корытах, у крестьян нет. Их – моют обыкновенно не больше одного раза в неделю, чаще всего нахлестывая березовыми веником в бане или печи, замаранного же ребенка оттирают сухой тряпкой, лишь поплевав на запачканное место. Мокрое белье ребенка обыкновенно только высушивается, а моется, по драгоценности для многих мыла, всего чаще в простой воде или щелоке. Прелый запах выделений ребенка, постоянно ощущаемый около «люльки», является достаточным показателем той деревенской “гигиены”, с которой знакомится крестьянский ребенок с самых первых дней своего существования. Помимо развития всевозможных острых и хронических сыпей, такие ненормальные условия ухода и вскармливания деревенских детей являются источником возникновения тяжелых диспептических расстройств и желудочно-кишечных катаров». Если мать была занята, за кормлением ребенка следили, как правило, старшие дети или иные домочадцы, и для этих целей использовали коровье молоко, залитое в рожок, сделанный из коровьего же рога. Встречаются упоминания о том, что к концу рожка приделывали коровий сосок (так называемая «коровья титька»). Разумеется, ни о какой стерильности речь не шла. Книга доктора Попова была опубликована в 1903 году и базировалась в том числе на личных наблюдениях и материалах Этнографического бюро князя В. Н. Тенишева.

В роли педиатров в деревнях выступали повитухи, знахарки, которые лечили детские болезни сомнительными народными методами. Например, для хилых и болезненных детей существовал обряд «перепекания». Младенца обмазывали тестом, по традиции ржаным, оставляя нетронутыми только нос и рот, клали на специальную лопату для хлеба и трижды отправляли в печь. Огонь, естественно, был потушен, но сама печь должна была оставаться теплой. Подобная традиция встречалась во многих деревнях, отличались только отдельные детали, например, ритуальные песни, заговоры, лица, принимавшие участие в «перепекании». Возможно, сказка, в которой баба Яга пытается отправить в печь доброго молодца – отголосок данного обряда. На этом фоне безобидным выглядит способ, описанный в мемуарах А. Т. Болотова (в данном случае речь шла о дворянской семье середины 18 века). «По свойственному всем женщинам суеверию, чего и чего она ни делала для мнимого сохранения детей в живых: и образа-то по мерке с рожденного писывала, и четыре-то рождества на одной иконе изображала, и крестить-то заставляла первых встретившихся и прочее тому подобное, но все не помогало. Наконец сказали ей, что надобно в отцы и матери крестные таких людей сыскать, которые бы точно таких имен были, как отец и мать родные, и точно тех ангелов. Сие постаралась она сделать при крещении сего сына, и потому крестили его один из их лакеев, который по случаю имел точное имя зятя моего, а в кумы насилу отыскали одну маленькую крестьянскую девчонку. Вот до каких глупостей доводит нас иногда суеверие и какими вздорами хотим мы власно как насильно приневолить творца сделать то, что нам хочется! Со всем тем мальчик сей остался жив и сделался потом единым их наследником — обстоятельство, происшедшее, верно, не от того, а от воли небес, но могущее многих женщин утвердить в сем суеверии». Много споров вызывал вопрос, нужно ли пеленать младенцев и насколько туго. Многие верили, что надо, и желательно потуже, иначе ребенок вырастет кривоногим или нанесет сам себе травму. Так называемый свивальник отравлял жизнь значительной части малышей.

Маленькие «благородия» с 18 века появлялись на свет уже под надзором медиков. И тут важный нюанс. Большинство дореволюционных врачей были частнопрактикующими. В первой половине 18 веке среди них было много немцев, но по мере развития медицинского образования появились и местные специалисты. Это в полной мере относилось и к вопросу деторождения, но было серьезное ограничение. Из-за этики того времени принимали роды женщины, а мужчины-врачи могли только руководить процессом, не прикасаясь к самим роженицам, иначе могли попасть под суд. Они могли лично заниматься женщиной только в тяжелых случаях, если требовалось хирургическое вмешательство. Формально операция считалась уже другой процедурой. Из-за этой коллизии с середины 18 века начались попытки готовить именно медицинских работников-женщин. В 1754 году Павел Захарович Кондоиди, лейб-медик при императрице Елизавете Петровне, подал в Сенат «Представление о порядочном учреждении бабичьева дела в пользу общества». Предложение было принято, и в Москве открылись первые курсы для профессиональных акушерок. Со временем при больницах и воспитательных домах стали появляться родильные отделения, но в них обычно оказывались бедные горожанки, чаще всего забеременевшие вне брака. То есть речь шла в первую очередь о социальной помощи женщинам, попавшим в трудную ситуацию. Примечательно, что позже появилось нечто вроде частных больниц, где могли в приватной обстановке рожать и более состоятельные дамы, не желавшие по разным причинам открыто приглашать повитуху домой.

«Благородия» обычно вызывали медицинский персонал на дом. Заранее готовили спальню, «родильную постель», и на ней роженица лежала. Отцы при родах обычно не присутствовали, но часто находились поблизости. Описание этого важного момента редко встречается в мемуарах. Екатерина II подробно описывает в своих «Записках» появление на свет будущего императора Павла I. «К моим родам готовили покои, примыкавшие к апартаментам императрицы Елизаветы Петровны и составлявшие часть этих последних. Александр Шувалов повел меня смотреть их; я увидела две комнаты, такие же, как и все в Летнем дворце, скучные, с единственным выходом, плохо отделанные малиновой камкой, почти без мебели и без всяких удобств. Во вторник вечером я легла и проснулась ночью с болями. Я разбудила Владиславову, которая послала за акушеркой, утверждавшей, что я скоро разрешусь. Послали разбудить великого князя (мужа), спавшего у себя в комнате, и графа Александра Шувалова. Этот послал к императрице, не замедлившей прийти около двух часов ночи. Я очень страдала; наконец, около полудня следующего дня, 20 сентября 1754, я разрешилась сыном. Как только его спеленали, императрица ввела своего духовника, который дал ребенку имя Павел, после чего тотчас же императрица велела акушерке взять ребенка и следовать за ней. Я оставалась на родильной постели, а постель эта помещалась против двери, сквозь которую я видела свет; сзади меня было два больших окна, которые плохо затворялись, а направо и налево от этой постели - две двери, из которых одна выходила в мою уборную, а другая - в комнату Владиславовой. Как только удалилась императрица, великий князь тоже пошел к себе, а также и Шуваловы, муж и жена, и я никого не видела ровно до трех часов. Я много потела; я просила Владиславову сменить мне белье, уложить меня в кровать; она мне сказала, что не смеет. Она посылала несколько раз за акушеркой, но та не приходила; я просила пить, но получила тот же ответ. Наконец, после трех часов пришла графиня Шувалова, вся разодетая. Увидев, что я все еще лежу на том же месте, где она меня оставила, она вскрикнула и сказала, что так можно уморить меня. Это было очень утешительно для меня, уже заливавшейся слезами с той минуты, как я разрешилась, и особенно оттого, что я всеми покинута и лежу плохо и неудобно, после тяжелых и мучительных усилий, между плохо затворявшимися дверьми и окнами, причем никто не смел перенести меня на мою постель, которая была в двух шагах, а я сама не в силах была на нее перетащиться».

Пример диаметрально противоположного отношения к роженице можно увидеть в «Книге воспоминаний» Александра Михайловича Романова. «Я никогда не симпатизировал отцам, терявшим в день рождения детей голову. Сам я неизменно оставался при Ксении, пока все не было благополучно окончено. Чтобы облегчить ей родовые муки, придворный доктор давал ей обычно небольшую дозу хлороформа. Это заставляло её смеяться и говорить разные забавные вещи, так что наши дети рождались в атмосфере радости. Каждый раз при рождении ребенка я считал своим долгом следовать старинному русскому обычаю. Он заключался в том, что при первом крике ребенка, отец должен зажечь две свечи, которые он и его жена держали во время обряда венчания, а потом он должен завернуть новорожденного в ту рубашку, которую он надевал предыдущей ночью. Это, быть может глупое суеверие, но мне казалось, что это придавало больше уверенности Ксении».

Далее ребенка чаще всего передавали кормилицам. В их роли как правило выступали недавно родившие крестьянки. Во времена крепостного права обычно выбирали кого-то из крепостных. Позже нанимали за деньги. Дело это по крестьянским меркам считалось прибыльным, поэтому желающих было много. Классическая «униформа» состояла из сарафана и кокошника. Примечательно, что и в барском доме многие кормилицы пытались применять привычные им способы ухода за малышами, что часто приводило к конфликтам с работодателями. Купали барчуков регулярно, уход за ними был лучше, поэтому умирали они реже (хотя в условиях медицины того времени не особо опасные по современным меркам хвори могли стоить жизни). Уходом за ребенком обычно занимались «мамки» и «няньки».

Часть информации взята тут

Попов Г. И. «Русская народно-бытовая медицина»

Екатерина II «Записки»

Романов М. А. «Книга воспоминаний»

https://ru.wikipedia.org/wiki/Повитуха

Источник