«Я прохожу по гражданской войне...». Существует ли Русский мир?

«Всё-таки — русские. Вроде бы — наши.
Только не наши скорей, а ничьи...»
Роберт Рождественский,
«Кладбище под Парижем».

Существует ли Русский мир? Ограничивается ли он границами России? Если не ограничивается, то должна ли Россия защищать интересы зарубежных русских?

Кого можно, а кого нельзя считать зарубежным русским? Должны ли что-то зарубежные русские России? Кто «русее»: зарубежные русские или граждане РФ?

Являются ли все оставшиеся на Украине русские «хохлами-хатаскрайниками» и «криптобандеровцами» или, может быть они все «преданные Россией герои Русской весны»?

Несёт ли Россия ответственность за (ставшего бандеровцем и ющенковским премьером) уроженца Якутии русско-бурятского происхождения Юрия Еханурова, за пропагандировавших и продолжающих пропагандировать бандеровщину граждан России Евгения Киселёва и Матвея Ганапольского, а также за гулявшую в разгар майдана по захваченной бандеровцами Киевгоргосадминистрации будущего кандидата в президенты России Ксению Собчак и массу других граждан России калибром поменьше, без участия которых киевской бандеровщине было бы куда труднее состояться? Если да, то в чём эта ответственность выражается?

Являются ли антибандеровски настроенные граждане Украины ни в чём не повинными жертвами обстоятельств? Если нет, то в чём конкретно заключается их вина?

Выше я перечислил далеко не все вопросы, вокруг которых последние четыре года ломают копья в интернете озабоченные граждане двух государств. Я лишь постарался очертить основную канву спора на тему: братья — не братья, один народ — два народа (возможны иные количественные варианты) и т.д.

Сам факт наличия, ожесточённости и продолжительности дискуссии свидетельствует о том, что проблема есть. Более того, эта проблема не решается в чёрно-белом формате. У неё слишком много оттенков. Тем не менее, поскольку главный вектор спора пролегает по линии виновность/невиновность российского государства — виновность/невиновность украинских русских, мне представляется, что мы можем если и не полностью решить все аспекты проблемы, то по крайней мере прийти к хоть какому-то логически, а не эмоционально обоснованному мнению относительно причин сложившейся на Украине ситуации и её влияния на наше будущее.

Сегодняшнюю ситуацию часто любят сравнивать со временем Великой Отечественной. Территорию Украины, подконтрольную киевским властям даже называют оккупированной. С моей точки зрения, данное сравнение некорректно. Современная Украина, как и Украина в начале ХХ века, возникла в результате гражданской войны в России. В начале ХХ века это была гражданская война на обломках Российской империи. В конце ХХ — начале ХХI века это — гражданская война, начавшаяся ещё в последние годы существования СССР и идущая на его обломках, которыми в равной степени являются и Украина, и Россия, и ещё десять бывших «республик-сестёр». Прибалтику выносим за скобки, но не забываем о ней. История с прибалтийским обретением, двадцатилетним существованием, а затем утратой собственной государственности нам пригодится, когда мы будем рассуждать о возможном будущем постсоветских территорий.

В ту гражданскую борьба шла между радикальными левыми (большевики, анархисты, левые эсэры) и всем остальным российским политикумом (от монархистов до умеренных левых). Значительные части имперской территории был заняты интервентами. В некоторых местах, как, например, на Дальнем Востоке, их власть продержалась более пяти лет. Некоторые территории (Прибалтика, Бессарабия, Западная Украина и Западная Белоруссия) были от империи отторгнуты. Это не считая Польши и Финляндии, независимость которым была предоставлена центральным российским правительством (большевиками) добровольно.
 

Нынешняя гражданская война велась и ведётся уже в новых условиях, когда не только международные, но и внутренние войны стали принимать гибридный характер. С этим связано относительно малое количество явных военных конфликтов (преимущественно на периферии империи), а также отсутствие открытой интервенции.

Формально независимые государства якобы делают свой «независимый» выбор. При этом мы понимаем, что политика не только нынешних Украины и Грузии, но и ельцинской России находилась под более жёстким контролем США, чем политика гетманской Украины контролировалась Германией и Австро-Венгрией.

События в истории имеют свойство не просто повторяться, но повторяться в совершенно новом виде и в новых обстоятельствах. Так что старые аналогии никогда не работают прямо.

В нынешней гражданской войне, которая далеко не закончилась, противостоят друг другу два лагеря: патриотический и компрадорский. При этом, монархисты, коммунисты, либералы, демократы и даже националисты с лёгкостью переходят из лагеря в лагерь, даже не замечая этого. Некоторые политические силы умудряются находиться в обоих лагерях сразу.

Например, с одной стороны, караул-патриоты право-левого толка, мечтают разнести США в клочья и установить глобальную российскую гегемонию. Либо в виде монархии, либо в виде республики советов, но обязательно предельно справедливую и нестяжательную.

А с другой стороны, выступая против действующей российской власти (как недостаточно, по их мнению, решительной и патриотичной) они пытаются подорвать её (власти) внутрироссийские позиции, оказываясь в одной лодке с проамериканскими компрадорами, жаждущими того же. Причём делают это в условиях острого глобального противостояния России и США, имеющего все признаки войны (пусть и гибридной).

То есть под патриотическими лозунгами эти люди совершают измену Родине во время войны. При этом они же до хрипоты спорят о том, кто разложил армию империи в 1917 году — царские генералы, думские заговорщики или большевицкие агитаторы.

Гражданская война, как и та, что шла 100 лет назад, идёт по всей территории Империи, независимо от того, подчинена эта территория Москве или является квазисуверенным государством. Там, где побеждают компрадоры, устанавливаются русофобские режимы (до конца 90-х такой существовал и в России). Там, где побеждают патриоты, возникает Россия. Там, где ситуация неясна — продолжается борьба, зачастую кровавая.

В бескровном же (мягком варианте) эта борьба выражается в приверженности местных властей пресловутой теории «многовекторости». В условиях идущей мировой гибридной войны внешнеполитическая «многовекторность» является однозначным свидетельством внутренней нестабильности.
 

Например, на Украине она прекратилась, как только победили компрадоры, прикрывшиеся националистами. Отсюда и «украинский парадокс» — у власти патриоты, а страна гибнет опережающими темпами.

В Белоруссии, наоборот, в момент своей силы (в средине 90-х) Лукашенко жёстко разогнал националистов, выступавших с компрадорской повесткой. Зато сейчас белорусская политика стала значительно более «многовекторной».

В Молдавии «многовекторность» выродилась в борьбу между ветвями власти. Подконтрольные компрадорам парламент и правительство пытаются свалить патриотичного президента Додона, а тот, в свою очередь, надеется изменить ситуацию в свою пользу на ближайших парламентских выборах.

Как видим, формы разные, но суть борьбы везде (от Москвы до самых до окраин) одна и та же.

Россия единственная сумела выкарабкаться из зависимости от внешних источников управления не потому, что располагала наибольшими природными богатствами (как раз это привлекало к ней особое внимание хищников) и не потому, что в ней живёт какой-то особо мудрый народ. Все народы примерно одинаково инфантильны, и мы видим, как моментально становятся украинцами и даже нацистами вчерашние российские граждане, только-только перебравшиеся на Украину и даже щебетать на «соловьином» наречии не научившиеся. Причем эпидемия обукраинивания имеет массовый характер. Точно так же быстро в России становятся русскими, переехавшие сюда украинцы. Это свидетельствует об определяющем влиянии среды, которому редкий человек может сопротивляться.

Россия смогла стать снова великой только потому, что на её территории состоялся центр собирания русских земель и, соответственно, располагалась столица. Четыреста лет Москва и ещё двести лет Петербург работали кадровым пылесосом, высасывавшим с имперских окраин самые разнообразные таланты, но в первую очередь администраторов.

Это естественно, талантливый человек всегда стремится реализоваться. Человеку искусства нужна аудитория. Имперская столица предоставляет ему выход на мировую аудиторию, возможность конкурировать с лучшими творцами человечества. Учёный может состояться только в том случае, если он общается, работает конкурирует с лучшими умами в своей области. Ни с заполярных стойбищ, ни с южных хуторов, станиц и аулов, выход в большой мир не открывается. Если талант не вырвался оттуда, то он достигнет хуторского предела и на этом остановится.

Но то, что правильно для людей науки и творчества, тем более актуально для администраторов, управленцев, людей власти. Задачи, решаемые в рамках хутора, никак не пересекаются с задачами, решаемыми имперским правительством. Можно быть выдающимся хутороначальником, добиться процветания своих пейзан, но полученный опыт будет совершенно неприменим к управлению государством.

Это как в армии — каким бы талантливым ни был командир роты, для того чтобы стать фельдмаршалом, ему необходимо пройти все ступени военной иерархии. И далеко не каждый их пройдёт. Чьи-то таланты окажутся соответствующими батальонному, чьи-то — полковому, дивизионному, корпусному, армейскому уровням. Исключительные единицы оказываются талантливыми руководителями вооружённых сил. Но если ваша армия по размерам не превышает бригаду или корпус, если флот ваш — четыре лодки, охраняющие от контрабандистов пограничное озеро или реку, то и Бонапарт или Суворов у вас не появится — негде будет развернуться таланту.
 

Аналогично обстоит дело с управленцами. Ни Пётр, ни Сталин, ни Путин не могут появиться на хуторе. Они не разбираются в вопросах свиноводства, садоводства или огородничества, у них совсем другие таланты.

Имперской элитой после распада СССР обладала только Россия. Это и дало ей решительное преимущество перед всеми остальными постсоветскими странами, располагавшими только элитой провинциальной.

Насколько высока роль качественной элиты, можно судить по Казахстану и Азербайджану. Покойный Гейдар Алиев и здравствующий Нурсултан Назарбаев имели опыт работы на высших руководящих должностях на союзном уровне. Не располагая ни исключительной ресурсной базой, ни сколько-нибудь крупными человеческими ресурсами, не имея даже качественного управленческого материала, они смогли удержать свои очень непростые государства в состоянии относительной стабильности, обеспечить им устойчивое развитие и сохранить значительно больше суверенитета, чем их соседи. Алиеву удалось к тому же обеспечить преемственность власти и политического курса.

Их страны объективно не могут выйти на уровень России, но они не дали им сорваться на украинский уровень, а предпосылки к такому срыву в ранние 90-е существовали.

Итак, в результате возникшего на закате СССР гражданского конфликта по вопросу о стратегическом курсе развития страны, имперское пространство распалось на несколько кусков (нарезанных по бывшим административным границам союзных республик). В каждом из этих кусков продолжался тот же гражданский конфликт. В большинстве республик Средней Азии местным авторитарным режимам его удалось подморозить.

Роль режима хорошо видна при сравнении двух соседних стран.

В Таджикистане, по итогам разразившейся накануне распада СССР гражданской войны, установился авторитарный режим и конфликт загнан внутрь, никаких внешних проявлений в виде мятежей, заговоров, переворотов мы не видим.

В соседней демократической Киргизии состоялось уже два цветных переворота и только рост в последние 10 лет российских возможностей, позволяет пока блокировать третий.

В Прибалтике националисты-компрадоры победили сразу — и она быстро ушла в НАТО и ЕС.

В России, Белоруссии, на Украине, в Молдавии, на Кавказе и в Казахстане с разной степенью интенсивности гражданский конфликт продолжается до сих пор. Ни в одном из этих государств, кто бы в данный момент конкретно ни побеждал (патриоты или компрадоры), победа находящегося у власти лагеря не является гарантированно окончательной. Сопротивление существует и оно не оставило надежды на приход к власти (законным или незаконным путём). При этом компрадоры везде опираются на поддержку Запада, не оставившего надежды добить Россию, как единственный осколок, способный возродить Империю.
 

Таким образом, когда мы говорим о Русском мире, мы имеем в виду наших союзников в идущей на постсоветском пространстве гражданской войне.

Подчёркиваю — не об этнических русских, не о россиянах — гражданах России, а о людях, которые понимают необходимость и неизбежность возрождения единого имперского пространства (как одновременно предпосылки и результата победы в гражданской войне) и которые осознают, что только Россия обладает достаточными ресурсами для решения этой задачи.

Поэтому они и считают своей Родиной не страну проживания или гражданства, а Россию.

На этом этапе мы в состоянии решить вопрос кто кому должен Россия им или они России?

Ни народ не может существовать без государства, ни государство без народа. Обязательства у них всегда взаимные. Поскольку Россия играла, играет и, пока существует, будет играть глобальную роль, поскольку она является Империей, то есть не только государством, но и цивилизацией, она не может обойтись без поддержки зарубежных русских (точнее их было бы назвать зарубежными имперцами), следовательно обязана и им оказывать поддержку.

А вот дальше возникает вопрос в адекватности претензий украинских русских на конкретный формат и объём поддержки.

До переворота 2014 года они на каждом углу рассказывали, что Россия денег не даёт, а если и даёт, то недостаточно. А вот если бы давала сколько надо, то тогда бы они горы свернули.

Это неправда.
 

Все на Украине хорошо знают «казус Черномырдина», когда ныне покойный Виктор Степанович, работавший послом России в Киеве, перед очередными выборами согласился профинансировать (боюсь, как бы не из личных средств) избирательную кампанию самой пророссийской, самой радикальной и самой марксистской из когда-либо существовавших украинских партий (не коммунистической).

В результате деньги были разворованы, избирательная кампания провалена, а представителей данной политической силы Черномырдин не велел пускать на порог посольства. Что не мешало им и дальше позиционировать себя как супер-пророссийскую силу и обижаться, что Россия им денег не даёт.

Дальше я хорошо помню, как в Киеве в 2011 году собралась группа единомышленников, чтобы учредить политический клуб «Альтернатива», выступавший с пророссийских позиций. Собралось человек 30—40. Это на весь Киев. Половина собравшихся начала выступать за то, чтобы немедленно создать политическую партию и потребовать у России денег на её содержание. Поняв, что партии не будет, а деньгами не пахнет, они моментально растворились во времени и пространстве. Больше мы их не видели.

Затем православные монархисты учредили отдельный «Русский клуб», а на мой вопрос: «Зачем нам два клуба?» — ответили: «Понимаешь, в «Альтернативе» собрались все — там и коммунисты и монархисты, а нам с левыми некомфортно. Мы хотим быть отдельно».

Классическая ситуация гражданской войны начала ХХ века, когда совместно воевавшие против большевиков эсэры, кадеты, меньшевики, монархисты, попутно не прекращали междоусобную борьбу, а при случае сводили личные счёты. При этом надо понимать, что сами православные монархисты внутри делились на классических (умеренных), на истовых поклонников царя-страстотерпца и, наконец, на русских националистов (которые просто не желали понимать, что российская монархия была не менее интернациональна, чем большевики — иначе бы не продержалась тысячу лет).

То есть на несколько десятков пророссийских активистов в Киеве было не менее десятка-двух политических течений. Это их Россия должна была финансировать?
 

Допустим, что «если бы дали денег, то мы бы ух!». Видел я этот «ух!». Собралось у меня в кабинете человек 10 пророссийских публицистов и договорились, что каждый будет раз в одну-две недели писать статью для сайта «Альтернатива». Писать бесплатно, поскольку сайт создал и поддерживал на свои весьма скромные доходы Андрей Ваджра. Знаете, сколько человек писало? Двое. Сам Андрей и я. У других никак не находилось времени и идей. Зато сейчас как минимум трое из не писавших тогда, для «Альтернативы» пишут. Но писать они начали не до переворота и не после переворота, а когда появились гонорары.

Обращаю внимание, что это были люди, вроде бы понимавшие необходимость самоорганизации, согласные с тем, что хоть на определённом этапе развивающийся политический проект требует финансирования, начинать практически всегда приходится на энтузиазме. Они видели опасность украинского нацизма. Но побороть свою инфантильность и не ждать, что тебя кто-то организует или наймёт на политическую работу, они не смогли.

В таких условиях финансирование Россией пророссийского движения было бессмысленным. Нечего было финансировать. Поскольку движение хотело, чтобы Россия сама его создала.

Ссылаются на опыт американцев. Однако США начинали финансировать уже реально существовавшие организации. Затем, видя данный пример, плодились и другие проекты. Многие из них чисто аферистические, направленные на получение американских денег. Многие параллельно забегали узнать не хочет ли Россия тоже им за что-нибудь заплатить.

Фактически, втянись тогда Россия в «создание и финансирование» пророссийского движения, она бы начала заранее обречённую на провал борьбу с американцами за то, кто больше заплатит политическим аферистам при полном равнодушии политических инфантилов. Больше бы заплатили США: они доллары печатали, а Россия зарабатывала.

Количество реальных (а не готовых наняться) пророссийских активистов на всю Украину, включая Донбасс, Севастополь и Крым исчислялось несколькими сотнями, в лучшем случае парой-тройкой тысяч. Большинство же из тех, кто симпатизировал России жил по принципу «над нами не каплет».

Действительно, до самого переворота 2014 года гражданская война на Украине носила самый мирный характер на всём постсоветском пространстве. Люди её искренне не замечали. Большинство не ощущало непосредственной опасности. Наоборот — им казалось, что без резких движений можно будет сохранить столь желанный мир.
 

Я не могу их винить. Они даже не ошиблись. Для ошибки надо иметь соответствующую квалификацию. Их же уровень квалификации в принципе не позволял принять правильное решение. Но это свойство всех народов. 90% любого населения — дети на должности взрослого, усвоившие определённую манеру поведения, но абсолютно не способные к абстрактному мышлению. Телевизор, радио, интернет имеют абсолютную власть над ними, полностью формируют, а при необходимости легко переформатируют их мировоззрение.

Они, конечно, не виноваты. Но при чём здесь Россия? Она что над биологическими законами властна?

Теперь мы можем дополнить вывод о том, что Россия должна помогать зарубежным русским, выводом о том, что она должна им помогать в меру. В меру как своих сил и возможностей, так и сил и возможностей зарубежных русских. Да Россия не может от них отказаться, но Россия не может погибнуть за каждого русского, в то время, как каждый русский может погибнуть за Россию.

Когда мы оглашаем эту часть нашего вывода, оппоненты тут же начинают рассказывать, что это именно современная Россия такая, а вот раньше-то было иначе. И даже самые черносотенные монархисты приводят в пример Советский Союз, который никогда никого не бросал.

Это наглая и очевидная ложь.

По итогам гражданской войны начала ХХ века СССР в 1918—1922 годах заключил целый ряд соглашений, в которых последовательно отказался от всей Прибалтики, Западной Белоруссии, Западной и части Центральной Украины, а оккупированную в 1918 году румынами Бессарабию не собирался освобождать аж до 1940 года.

Большинство населения на этих территориях составляли русские люди, и никакой поддержки им СССР не оказывал. Даже росзарубежцентров у них не было.

Но может, при царях было иначе?

В 1487—1494 годах Иван III — первый принявший титул Великого государя всея Руси (вместо Великого князя Владимирского и Московского) вёл войну с Литовским государством за свои «отчины и дедины». Среди земель, на которые претендовал Иван III значились Киевское и Смоленское княжение (кстати, на Полоцкое княжение — нынешнюю Белоруссию и на Галицию, входившую тогда в состав Польши Иван III не претендовал).

Тяжёлую войну, в ходе которой на стороне Ивана выступили многие русские князья в Литве, Россия в целом выиграла. Но не настолько убедительно, чтобы все амбиции Ивана были удовлетворены. Скорее наоборот. Ему пришлось удовольствоваться небольшими территориями в Верховских княжествах (территория между Тулой, на Востоке, и Брянском, на Западе), а также в районе Вязьмы. Остальные земли, вместе с русскими людьми, в том числе и поддержавшими Ивана III, остались под властью Литвы. Политических беженцев Иван принял.

И так происходило много раз, вплоть до того момента, когда в 1795 году по третьему разделу Речи Посполитой почти все исконно русские земли вернулись в Российскую империю. И то Галиция осталась под Австрией.

Не понимаю, почему сегодняшние караул-патриоты, ставящие нам в пример ту Россию, не воют о «проклятых барыжках» — российских монархах, которые захватывали самоедов и чухонцев, посылая свои войска вплоть до побережья Тихого океана, в то время как исконные русские земли, населённые русскими православными людьми, томились под пятой супостата. А Россия с супостатом ещё, бывало, и партнёрствовала.
 

Легко понять людей, желающих, чтобы справедливость восторжествовала ещё при их жизни. Более того, жизнь человеческая коротка, и потеря трёх, пяти, десяти лет для человека уже катастрофа.

Но мне непонятно, почему люди, оправдывающие свою бездеятельность нехваткой ресурсов (даже в тех случаях, когда единственным необходимым ресурсом было желание), требуют от России решать их проблемы, не считаясь с объёмом необходимых ресурсов?

Почему люди, не желавшие пожертвовать даже толикой собственного комфорта ради, как они утверждают, борьбы за Россию, требуют от России, чтобы она пожертвовала благосостоянием миллионов своих граждан и достигнутой стабильностью ради их интересов?

Да, Россия должна защищать русских по всему миру. Это правда. Но правда и то, что Россия должна это делать, сообразуясь с реальными возможностями и не в ущерб русским в России.

Россия принимает с Украины не только политических, но и экономических эмигрантов. Причём тех, кого погнала в Россию экономика уже миллионы. Может ли Россия принять всю Украину? Может, но не сразу. Лет за 50—100. Долго? Да, долго. Но ведь возмущаются в основном те, кто имел возможность уехать в Россию, но не захотел, предпочитая пережидать на месте. И возмущаются они не отсутствием помощи в принципе, а отсутствием российских танков на киевских и львовских улицах.

Они кричат, что Россия потеряла Украину только потому, что рассчитывали уже летом 2014 года получать эстетическое удовольствие, наблюдая в окно своего дома, как вешают на фонарях бандеровцев. (Тех, кто хотел попасть в назначенную Россией украинскую власть и обижен на Москву за то, что она не реализовала его ожидания, я не упоминаю по причине абсолютной ясности их побудительных мотивов). А приходится ждать долго. И, возможно, дождутся не все. И страна на глазах расползается. И самым умным уже понятно, что даже после освобождения так хорошо, как было раньше, ещё долго не будет.

Конечно, они правы в том, что Россия не может себе позволить просто отказаться от своих прав на украинские земли и на живущих там людей только потому, что кто-то применил удачные технологии зомбирования. Но почему они думают, что Россия от чего-то отказывается навсегда? Человеческая жизнь далека от вечности. А Украина явно не сможет протянуть целую человеческую жизнь. И Россия всё равно будет решать украинскую проблему, поскольку это и её проблема — проблема безопасности её границ, проблема её истории, проблема её военных побед и т.д.

Но решать проблему с точки зрения интересов государства и решать проблему с точки зрения отдельного человека — разные вещи.

Россия должна спасать русских и русские земли, но Россия не должна и не может спасти каждого отдельно взятого русского в каждый промежуток времени.

Думаю, что мы можем ответить на наиболее сакраментальные вопросы дискуссии Русского мира с Российским государством следующим образом:

1. Русские должны России — и Россия должна русским. Обязательства тут взаимны и одинаковы. Ибо любое взаимодействие порождает взаимную ответственность.

2. Россия русским на Украине по мере сил и возможностей помогала. При этом ответную поддержку России оказывала исчезающе малая часть украинских русских.

3. Русские на Украине не обладают правом определения формата, объёмов и сроков помощи, которую оказывает Россия. Это прерогатива российского государства.

4. Как в истории России, так и в истории других стран неоднократно случалось, что временное отступление государства превышало пределы не только человеческой жизни, но жизней нескольких поколений. Государство живёт в историческом времени, а человек — в физическом. Поэтому процессы, которые с точки зрения государства занимают мгновенье, с точки зрения человека уходят в вечность. Отсюда алармистские настроения и ощущение необратимости.

5. Оставшиеся на Украине русские не виноваты в своём алармизме. Но те из них, кто является людьми пишущими и претендующими на формирование общественного мнения, виновны в своём инфантилизме. Если ситуация понятна, то надо не обвинять Россию впустую из-за того, что она не удовлетворила ваши ожидания, а переезжать в Россию, если на Украине невмоготу. Или ждать и надеяться, оставаясь на Украине, если пугают трудности переезда.
 

6. Попытки учить Россию жить деструктивны. Человек не может учить государство и общество. Тем более если не является гражданином этого государства и членом этого общества. Сегодняшние обиженные русские Украины ведут себя в точности как агенты СБУ, подхватывая и разнося слухи и фейки и пытаясь подорвать репутацию российской власти, внеся раскол между нею и народом России. Если бы им это удалось, то как бы это решило их проблемы? Никак. Облегчить американцам развал России — лишь усугубить собственное положение и окончательно похоронить надежду. Люди умные это должны понимать. Если не понимают — значит дураки. Если понимают, но продолжают злобствовать из-за нереализованных амбиций, пытаясь даже Россию принести в жертву своему эго, значит — подонки.

7. Вся территория бывшей империи (Российской или СССР) ныне — зона незавершённой гражданской войны. В каждой стране у нас есть союзники и противники. Союзники выступают на нашей стороне, независимо от того, есть ли надежда, что их государство вернётся в Россию в ближайшее время, или нет. Противники выступают против нас независимо от того, мотивируют ли они свои действия любовью к России или желанием её улучшить. Красные и белые любили Россию каждый по-своему, но победитель в гражданской войне мог быть только один. А все гражданские примирения наступают только после победы. Поэтому и белые эмигранты разделились на тех, кто воевал на стороне Гитлера, на тех, кто воевал против Гитлера, и на тех, кто соблюдал нейтралитет. Наши — только те, кто воевал против нацизма. Остальные, конечно, русские, но ничьи.

8. Ну и, наконец, о Прибалтике. Она уже когда-то уходила. Казалось, навсегда. Там были сформированы жёсткие русофобские режимы, и длилось этнократическое правление в этих странах по двадцать лет. А потом наступил 1939 год и в Прибалтику вошли советские войска. А затем наступил 1940 год и Прибалтика вошла в СССР. Среди прибалтов недовольных Советским Союзом на душу населения было больше, чем среди других народов (возможно, исключая некоторые малые репрессированные народы). Но это никак не отражалось на прочности советской власти в Прибалтике. До тех пор, пока СССР не распался.

Но когда он распался, он распался не только и даже не столько в Прибалтике, сколько в Москве. И при Петре I прибалтийские бароны (тогда там власть осуществляли в основном немцы) не желали присоединения к России, а собирались войти в состав Польши. Но затем 200 лет были надёжной опорой трона российских императоров.

Таким образом, если Украина 300 лет была отделена от России, а затем вернулась, несмотря ни на что, если в Прибалтике 20 лет русофобской этнократии не смогли сказаться на лояльности большинства населения центральной власти, когда таковой стала Москва, то и сейчас никакие потери не происходят навечно.

Империя возвращает свои земли, когда у неё возникает возможность и потребность. И не свои тоже. Навечно — это с точки зрения отдельного человека. Но человек не вечен.

Так что русским, волею судьбы оказавшимся за пределами российского государства надо выбирать — наши они или ничьи. И, сделав выбор, не жаловаться, понимая, что они выбрали сторону гражданской войны.

Ростислав Ищенко