Раскопки, собаки и джин: как Кэтлин Кеньон ломала стереотипы о женщинах в археологии

Кэтлин Кеньон считается одним из самых выдающихся археологов XX века. «За заслуги перед археологией» она стала кавалером Ордена Британской империи и кавалером иорданского Ордена Независимости. Ее называли The Great Sitt (Великая Госпожа). Она забирала домой собак с улицы, любила общаться со студентами, курила и всегда боролась за место женщин в научных кругах.

Кэтлин Кеньон (Фото A. J. O'Brien / Fox Photos / Hulton Archive / Getty Images)

В 1969 году на ежегодном симпозиуме британского Института Гальтона главный доклад читала археолог Кэтлин Кеньон. Темой в тот год были биосоциальные аспекты секса, и Кэтлин, выйдя к трибуне, заговорила о женщинах в академической среде. Она не исследовала этот вопрос специально — просто сама была женщиной в академической среде. Она училась в школе для девочек и в колледже для девочек, а успех ее карьеры постоянно приписывали влиятельному отцу или выдуманной романтической связи с наставником. В конце речи доктор Кеньон объявила, что успехи женщин-исследовательниц тормозят две вещи — воздействие ранних браков и сохранившееся от XIX века отношение мужчин. В собственной жизни она их преодолела.

Лондон, Оксфорд, Веруламиум

«К», как ее называли дома, родилась в Лондоне 5 января 1906 года. Она была первым ребенком сэра Фредерика Кеньона, выдающегося библеиста, и его жены Эми, художницы и музыканта. Мистер Кеньон сделал блестящую карьеру в Британском музее. Он устроился туда в 1898 году помощником хранителя в отдел рукописей, а к 1909 году дослужился до поста главного библиотекаря и директора. Каждое утро в 9:00 утра Фредерик выходил из дома в музей, одетый в утреннее пальто и фрак. Он стремился сделать национальные сокровища музея доступными широкой публике. Создал, например, систему экскурсий. Кеньон также хотел, чтобы музей стал бесплатным для всех. 

Родители обожали девочек — и Кэтлин, и ее младшую сестру Нору. Вскоре после рождения Кэтлин Эми написала: «Ужасно, насколько драгоценна эта маленькая крошка». Кэтлин походила на папу — у нее были светлые волосы и ярко-голубые глаза. В играх с сестрой она всегда хотела руководить, а если не получала этого, то обижалась и уходила. В семье считали, что дети должны расти свободными и образованными — им разрешали играть в индейцев, ловить рыбу, лазать по деревьям, играть в теннис. Много внимания уделяли и обучению. В 1919 году Кэтлин поступила в школу Святого Павла для девочек. И хотя ее директор говорила, что цель этого учебного заведения — подготовка будущих жен, учебная программа отражала совсем другой подход: девочек готовили к поступлению в университеты. 

Кэтлин всегда отрицала влияние Британского музея на свой интерес к истории, но все же признавалась, что отцовская должность была преимуществом, потому что «очень полезно иметь в своем распоряжении национальную коллекцию, к которой добавлялась радость сопровождать отца при свете электрического фонаря». Кэтлин фактически росла среди древностей и артефактов. 

Для дальнейшего обучения Кеньон выбрала женский Сомервиль-колледж Оксфорда, самый либеральный и серьезный из женских колледжей. Там она наслаждалась свободой — устраивала чаепития, посещала дебаты, кино и театр. Она пробовала себя в политике, вступив в Консервативный клуб. В соревнованиях по хоккею получала высшие очки и, казалось, ни в чем из испробованного не желала уступать. Преподавателем истории в колледже была Мод Кларк, известная медиевистка. Она говорила о Кеньон: «Можно положиться на то, что мисс Кеньон будет разумно и энергично выполнять любые обязанности, которые решит взять на себя. Она не делает ничего — от игр до работы — неряшливо или нерешительно». 

Кэтлин стала одной из первых женщин, принятых в Археологическое общество, а затем и первой женщиной, возглавившей его. Общество собиралось по пятницам для лекций и спонсировало экскурсии по местным достопримечательностям. Некоторые члены общества принимали участие в близлежащих раскопках, например, в романо-британском поселении в Алчестере. Но Кэтлин в этом не участвовала. Несмотря на членство, выбор именно археологии в конечном итоге стал для «К» случайностью. Общительная Кеньон в университете больше любила танцевать, устраивать театральные постановки и знакомиться. 

После Оксфорда, в 1929 году, доктор Гертруда Томпсон по просьбе Фредерика Кеньона предложила его дочери присоединиться к археологической группе, работавшей на территории Южной Родезии на раскопках Большого Зимбабве. Важность этих раскопок легко оценить по тому факту, что название раскапываемого города дало в 1980 году название и всей стране. Приглашение стало для Кэтлин хорошим вариантом проверить увлечение археологией «в поле». 

В группе она выполняла сразу несколько функций — фотографа, водителя и помощника. Когда Кэтлин спросили, что она собирается делать на раскопках, она невозмутимо ответила, что «надеется прояснить проблемы с помощью стратиграфии». Позже она признавалась, что в тот момент имела «самое туманное представление о том, что это значит». Ирония заключается в том, что позже Кэтлин Кеньон будет известна как «мастер стратиграфии» благодаря своим значительным открытиям в этой области. 

По итогам поездки Кеньон написала свою первую научную статью — «Очерк исследования и заселения восточного побережья Африки». Вероятно, ей понравилась археология. Когда Кэтлин поделилась с Гертрудой Томпсон тем, что хочет стать археологом, та холодно заметила, что разве что фотографом. К счастью, «К» вскоре нашла более расположенного к ней наставника. Посетив с отцом лекцию Мортимера Уилера, она прямо спросила у его жены Тессы, может ли присоединиться к их группе.

Каждое лето в течение пяти следующих лет Кэтлин работала на раскопках римско-британского поселения Веруламиум (Сент-Олбанс) под руководством Мортимера Уилера. Кэтлин работала в дождливую погоду, а иногда и в лютые морозы — и никогда не жаловалась. Она спокойно восприняла даже ночь, когда ее палатку разрушил шторм, оставив исследовательницу в пижаме без укрытия. О Кэтлин в газетах уже говорили как об одном из лучших молодых британских археологов. 

Наставник и война

Наставником Кеньон на долгие годы стал Мортимер Уилер. В предисловии к своему «Началу археологии» Кэтлин писала, что ему «обязана всем своим обучением в области полевой археологии». Они дружили много лет и работали вместе. Их имена стоят рядом в методе раскопок Уилера-Кеньон: суть его в том, что территория разбивается на квадраты 5✕5 м, а стратиграфии (определению возраста горных пород) уделяется больше внимания, чем анализу керамики, — методу археологической датировки, который доминировал в исследованиях до Второй мировой войны. 

Репутацию Уилера портили постоянные романы. Связь с ним приписывали и Кэтлин, однако она всегда корректно уходила от ответов на такие вопросы. Кеньон дружила с женой Мортимера Тессой. Обе они активно поддерживали коллег-женщин, создавая преемственность женской практики. Но в 1936 году Тесса внезапно умерла. Сэр Фредерик Кеньон написал в некрологе: «Все, кто работал под ее руководством, любили ее». Вероятно, он выразил и чувства своей дочери. 

Уилер активно разрабатывал идею собственного учебного заведения, где подход к археологии должен был отличаться от общепринятого. К 1937 году замысел нашел воплощение — при Лондонском университете открыли Институт археологии. Его почетным директором стал Уилер. Кэтлин он предложил пост секретаря, заметив, что «работа будет тяжелой, но ее обладатель будет в значительной степени создавать Институт». Кеньон сомневалась: «Это должно быть ужасно интересно, но я сомневаюсь, что у меня есть для этого квалификация». Должность предполагала скромное жалование, но зато три месяца полевых исследований каждый год — Институт пошел на это, потому что знал о желании Кэтлин заниматься раскопками.  

Юная Кеньон активно включилась в работу Института. Она называла его «эксцентричным и совершенно нетипичным учреждением». Во время Второй Мировой войны Институт не принимал студентов, но оставался открытым, поддерживая тыл выставками и лекциями. Кеньон совмещала обязанности там с работой в Британском Красном Кресте. Она очень много работала — иногда по 18 часов в день. Сохранившиеся письма свидетельствуют о сильном напряжении. Например, Кеньон иногда извинялась, что пропускала лекции или не могла найти время для сбора книг в дар. Писала, что «лихорадочно занята».  В марте 1942 года Кэтлин стала национальным директором по делам молодежи Красного Креста. В этой роли она работала с военными, деятелями благотворительных организаций и государственными чиновниками и выступала на митингах и собраниях в разных городах. 

В 1948–1962 годах Кеньон читала в Институте лекции по археологии Палестины, дополняя теоретический курс практическими занятиями, которые проводились не только на территории Англии, но и в Иерихоне и Иерусалиме. В своем пособии «Начало археологии» она подчеркивала, что читать его можно как мужчинам, так и женщинам, потому что «у женщин столько же возможностей, сколько и у мужчин». 

Иерихон 

С 1951 по 1958 годы Кэтлин вела собственные раскопки в Иерихоне — самые важные в своей карьере. Иерихон, конечно, исследовали и до Кеньон: связь с ним библейской истории побуждала археологов вновь и вновь изучать город в надежде найти те самые стены, которые, согласно тексту Библии, разрушил Иисус Навин. Археолог Джон Гарстанг в 1930-х действительно обнаружил на холмах Телль-эс-Султан севернее современного Иерихона обрушившиеся стены и следы пожара. Библейская картина еврейского вторжения в Ханаан как бы подтвердилась работой Гарстанга и его коллег. 

Кэтлин Кеньон (Фото Public domain)

Но раскопки Кеньон в Иерихоне показали, что стены, приписываемые библейской эпохе, на самом деле являются стенами поселения раннего бронзового века около 2350 г. до н.э. Вход в Ханаан, между тем, считается современником позднего бронзового века. От той эпохи, как выяснила Кэтлин, мало что осталось из-за сильной эрозии. Однако самым удивительным открытием стала обширная внутренняя архитектура, датируемая седьмым тысячелетием до нашей эры. Тестирование методом углерода-14 дало исследователям дату самого раннего, еще неолитического заселения Иерихона — примерно 6800 г. до н.э., что сделало его старейшим известным городом в мире. Применение метода Уилера-Кеньон, адаптированного к ближневосточной археологии сырцовых кирпичей, стало поворотным моментом в практике полевой археологии в регионе. Найденные командой Кеньон черепа эпохи неолита попали на первую полосу The New York Times. Сама она заняла место ведущего археолога своего времени.

Некоторые коллеги описывали Кеньон неуступчивой, но те, кто работал с ней в полевых условиях, считали ее также терпеливой и непредубежденной. Как вспоминают стажеры, «она советовалась с нами, как с равными, и проверяла на нас свои идеи, поощряя давать встречные объяснения, если мы с ней не согласны». У Кэтлин не было, казалось, иерархических или социальных предубеждений. Она «с большим энтузиазмом участвовала» в праздниках и мероприятиях. Но напарники по административной службе транслировали совсем другой образ: «Горе тем, кто выступил против нее или не был того же мнения». 

Колледж и собаки

К 1962 году казалось, что Кеньон, которая тогда находилась на пике археологической популярности, вероятно, станет директором Института археологии. Вместо этого она заняла пост директора колледжа Св. Хью в Оксфорде. Археолог Макс Маллован в своих мемуарах предполагал, что причина, по которой «К.» не стала директором, связана не с квалификацией, а с выбором ею домашних животных. По его словам, Кеньон (признанный любитель животных) имела привычку брать к себе множество бездомных собак, на которых остальная часть Института не смотрела благосклонно. 

Кэтлин Кеньон в 1977 году. (Фото Vassilios Tzaferis·CC BY-SA 3.0)

Благодаря реформам доктора Кеньон колледж Св.Хью стал первым женским колледжем, продлившим часы посещения для посетителей мужского пола до 22:00. Она разрешила красить стены комнат в общежитии, устраивать танцы в доме директора и не наказывала за прогулы. В мае 1972 года в руководстве университета обсуждался план, согласно которому пяти мужским колледжам дали право принимать женщин. Кэтлин выступила от лица женских колледжей: «Мы считаем, что было бы неправильно не поддержать то, что кажется самым простым методом увеличения числа женщин в Оксфорде». 

Кэтлин была аскетична, непритязательна в быту — большинство работ написала в маленькой неотапливаемой хижине без телефона, где никто ее не отвлекал. Ее рабочий график предполагал еженедельные перелеты в связи с работой Британской школы археологии в Иерусалиме.

Ее научное наследие включает примерно 100 статей в журналах и сборниках и около 20 монографий и научно-популярных книг. Студенты отмечали ее неизменное дружелюбие, скромность и честность. 

В январе 1976 года в Оксфорде в честь Кеньон был проведен фестиваль, а в 1977 году многие из ее современников собрались в немецком Тюбингенском университете, чтобы увидеть, как ей присвоили звание почетного доктора. В июле 1978 года Кеньон вышла на пенсию и переехала в валийское поместье семьи в Роуз-Хилл. Хотя у нее был садовник, «К.» сама сажала деревья, собирала фрукты и подрезала живые изгороди. Пять недель спустя, 24 августа, она скончалась в возрасте 72 лет. Некрологи появились в газетах по всему миру — от The Times of London до Jordan Times и Washington Post.

Всю жизнь Кэтлин бросала вызов «мужскому» образу археологов. Она была женщиной новой формации — любила джин, курила и занималась спортом. У нее была собственная машина, связи и доход. Она сделала карьеру. Доктор Кеньон никогда не была замужем, а ее поведение иногда описывали «в своем роде мужским». Она говорила: «Боюсь, что очень трудно совмещать брак с достижением вершины академической жизни». О том, как этой вершины достичь, она говорила: «Не учитывайте, мужчина вы или женщина. Вы просто археолог».

Источник