Курс молодого разведчика (1942 г.) + воспоминания ветерана разведчика

Ниже найдете отсканированные листы из этой занимательной брошюрки и воспоминания полного кавалера ордена Славы, который рассказывает о своей фронтовой деятельности в качестве помощника командира взвода пешей разведки 44-й отдельной разведывательной роты 42-й гвардейской Прилукской ордена Ленина, Краснознаменной, ордена Богдана Хмельницкого стрелковой дивизии, о мужестве разведчиков в боях по освобождению Украины, Молдавии, Румынии, Венгрии, Чехословакии, а также о своем участии в Параде Победы.

Глава первая
"Кто желает в разведку?"

Офицеры из действующей армии приезжали в 83-й стрелковый запасный полк за пополнением почти ежедневно. Нас строили повзводно, и в морозном воздухе слышалось: "Артиллеристы, пять шагов вперед, марш!", "Связисты, выходи!"... Разобрав "спецов", начинали формировать пехотные маршевые роты. В них зачисляли всех, кто окреп от ран и до госпиталя имел какое-то отношение к царице полей. Ждал и я своего часа. Хотелось поскорей на передовую, мечтал догнать родной полк, в рядах которого принял боевое крещение, переправлялся через холодный Днепр, вместе со своими товарищами освобождал от врага Киев.

Порядки в запасном полку были строгие. Подъем - в пять утра, легкий завтрак - и до обеда полевые занятия. Во второй половине дня - политбеседа или строевая подготовка. Мы, считавшие себя обстрелянными фронтовиками, тяготились тем, что приходилось атаковать в снежной круговерти условного противника, когда на Правобережной Украине шли напряженные и тяжелые бои.

После ужина, собравшись в натопленной казарме, вспоминали о боях, в которых довелось участвовать, о друзьях-товарищах...

Было что вспомнить и мне. Изменчива фронтовая судьба. Присягу принял в сентябре 1942 года. Два месяца служил в учебном полку. Затем еще три - в школе младших командиров. Готовили из нас командиров расчетов тяжелых пулеметов, но повоевать в этой должности не пришлось. Стрелковый полк, куда получил назначение, понес большие потери в младшем комсоставе, и меня определили заместителем командира взвода. А потом неожиданно для себя стал минометчиком. В минометном взводе стрелкового батальона и принял первый бой.

Помнится он отчетливо, до мельчайших деталей. Было это под городом Сумы ненастным январским утром 1943 года. Сначала заходила под ногами земля от близких разрывов - началась артиллерийская подготовка. И наш расчет выпустил три десятка мин по обнаруженным накануне целям. Видел в бинокль, как взметали они среди вражеских траншей желтый песок, обломки бревен, казавшиеся на таком расстоянии не больше спичек. Потом пошли вперед пехота и танки.

Мы сменили огневые позиции, били по целям, указанным командиром батальона. Подавили пулемет, который мешал наступлению на правом фланге, пятью выстрелами разворотили дот в глубине обороны. И вдруг какая-то горячая волна подхватила, швырнула на землю. Когда пришел в себя и огляделся, понял, что батальон наш остался без минометной поддержки. Артналет противника густо накрыл позиции взвода. Материальная часть была выведена из строя, люди убиты или ранены. Из моего расчета не уцелел больше никто.

Подбежал санитар.

- Куда тебя? - крикнул, торопливо доставая бинты. Ощупал себя - вроде нигде не задело. Только голова как чугунная и слышу плохо.

- Контузило только? Сам можешь идти? Тогда давай в медпункт, - скороговоркой выпалил санитар, не слушая моих ответов, и поспешил к истекающему кровью бойцу из соседнего расчета.

Идти в тыл? Никогда! Отпрашиваться было не у кого.

Прихватил оружие и пошел туда, где батальон штурмовал высоту. Пристроился к первому попавшемуся взводу, да так в нем и остался почти на год. Месяцев пять воевал рядовым автоматчиком, потом стал командиром отделения, помкомвзвода.

Тот год стал моей солдатской академией. Теория теорией, но что значит она для пехотинца без его многотрудной армейской практики! Учиться пришлось самым, казалось бы, простым вещам: как одеться потеплее, чтобы не замерзнуть за ночь в окопе, как распорядиться сухим пайком. В первый раз, помнится, открыл консервную банку на сильном морозе и стал грызть буквально заледенелую кашу с мясом. И тут увидел, что рядом пожилой боец пробил в банке штыком небольшое отверстие, ямку в снегу пехотной лопаткой вырыл - диаметром на ширину лезвия, сбегал к танкистам, намочил в солярке кусок пакли, опустил в ямку, поджег, а сверху на две железки, положенные крест-накрест, приспособил банку. Через десять минут он ел горячую кашу с мясом, а вокруг стоял такой аромат, что мне только облизываться оставалось.

Весь смысл солдатской науки в том, чтобы себя подготовить для боя, в бою самому уцелеть, а врага - уничтожить. Как же трудно давалась нам, восемнадцатилетним, эта наука! Мы тянулись к опытным, обстрелянным бойцам, старались хоть в чем-то быть на них похожими - и в жарких схватках с фашистами, и в будни. Для меня таким учителем был Федор Максимович Старостин. Отвоевал он всю гражданскую, в 1929 году сражался с белокитайцами на КВЖД. Перед первым серьезным боем он предложил мне в атаке держаться рядом. Обещал помочь да и прикрыть в случае чего. И слово свое Федор Максимович сдержал. В том бою я по крайней мере дважды обязан был ему жизнью. Наступали мы по изрезанному балками полю. Путь свой в атаке Старостин выбирал таким образом, чтобы как можно меньше быть под прицельным огнем. Многих из нашей роты сразили вражеские пули и осколки, а мы добежали до гитлеровских траншей без единой царапины.

В пяти метрах перед окопом противника Федор Максимович опередил меня - штыком и выстрелами в упор расчистил поредевшему отделению дорогу. Я, по правде сказать, растерялся, когда началась рукопашная, раньше вот так - лицом к лицу с врагом - сходиться не приходилось. Замешкался перед тем, как прыгнуть в окоп, и чуть было не угодил под автоматную очередь. Старостин вовремя заметил, что целится в меня немецкий ефрейтор, ударил фашиста прикладом.

На фронте говорили: уцелел в первой атаке, и во второй пуля облетит. Есть в этих словах доля истины. Первая атака, первая рукопашная многому учили молодых солдат. От боя к бою накапливался опыт, который впоследствии помогал с честью выходить из самых сложных ситуаций.

Однажды стояли мы в боевом охранении. Когда стемнело, из тыла пришли несколько бойцов в пестрых маскхалатах. У всех - новенькие автоматы, ножи в черных чехлах. Ребята, видать по всему, ловкие, крепкие. Оказывается, на нашем участке намечался ночной поиск, и разведчики прибыли понаблюдать за передним краем немцев. Расспросили нас, как они ведут себя, где у врага пулеметные точки, далеко ли от наших окопов граница минного поля. Часа через четыре они поползли в сторону фашистской передовой. Провожали их мои подчиненные одобрительным шепотом. Дескать, вот люди! Рискуют каждый день. Легко ли работать, когда кругом гитлеровская нечисть?

Под утро разведчики вернулись. Сначала бережно опустили в окоп своего товарища, убитого в короткой стычке уже на нейтральной полосе. Потом втолкнули в траншею связанного гитлеровца. Подумал тогда: вот бы научиться ходить за "языком". Было мне всего девятнадцать лет, а кто в такие годы не мечтает о подвиге? Одно знал: нужны для разведки особые качества, о которых приходится только мечтать. Разве думал, что пройдет всего несколько месяцев и мне предстоит вот тан же ползти через нейтралку, караулить в засадах "языков"?

В боях за Киев в ночной атаке был ранен. Попал в госпиталь, оттуда - в запасный полк.

* * *

...Как-то по взводам прошел слух о том, что приехали какие-то необычные "покупатели". Два офицера отбирали в неизвестно какое подразделение всего пять бойцов. Ходили по ротам, беседовали, спрашивали, кто я откуда родом, где воевал, какие имеет награды.

Дошла очередь и до нас. В избу вошел капитан в хорошо сшитой шинели. Снял ее, аккуратно повесил на гвоздик. На новенькой габардиновой гимнастерке сверкнули ордена и гвардейский знак. Окинув нас веселым взглядом, капитан спросил без всякой подготовки:

- Кто желает в разведку? Прибыли мы к вам из 42-й гвардейской Краснознаменной стрелковой дивизии набирать бойцов в разведроту...

Со скамейки поднялся сержант Александр Ваганов, высокий, широкоплечий, с дерзким взглядом черных глаз. Я знал, что он всеми силами рвался на передовую.

- Вот это дело другое, - оглядев Ваганова, сказал офицер, - есть еще желающие?

Вспомнились тут ребята, которых видел я в окопе боевого охранения, их строгие, сосредоточенные лица. Неужели не смогу быть хоть немного похожим на них? Решительно встал, одернул гимнастерку, представился как положено и сказал:

- Я хочу в разведку!..

На следующий день мы, пятеро бойцов в видавших виды шинелях, ехали в кузове старенькой полуторки по разбитой прифронтовой дороге. С сержантами Василием Матросовым, Иваном Ревиным и рядовым Николаем Кулаковым мы с Александром Вагановым познакомились у штаба полка, куда пришли за документами. Все они успели повоевать. И наверное, каждый в душе считал себя уже настоящим разведчиком, ждал, что завтра пошлют его в поиск, который нам казался обыкновенной рукопашной в занятой врагом траншее. Ну а с рукопашным боем мы были уже хорошо знакомы.

Однако, к нашему удивлению, с поиском пришлось повременить...

Продолжение ЗДЕСЬ