«Здесь я свободен во всём»: как живут нелегальные торговцы из электричек

Домашние пирожки, волшебные губки для уборки или три пары носков по цене двух — за одну поездку в пригородной электричке можно приобрести практически любой товар. Опытные торговцы не только знают, как выгодно продать нужную вещь, но и устраивают целые шоу с уникальной картофелечисткой или мгновенным отбеливанием ткани. Несмотря на отторжение торгашей, многие пассажиры относятся к ним с сочувствием — жизненные обстоятельства вынуждают выйти на линию не только маргиналов, но и модельеров, медсестёр и пожарных.

Журналистка журнала "Discours.io" Мария Никифорова провела рядом с продавцами несколько недель и выяснила, как устроена реализация товара в электричках, по каким причинам люди приходят в поездную торговлю, можно ли выжить на заработанные деньги, как временная работа засасывает на десятилетия, когда был «золотой век» вагонных продаж и почему продавцы сильно скучают по Советскому Союзу?

Пролог

Утро, бег, последний вагон, успела. Москва резиновая, а пригородные электрички — нет. Чем дальше от центра, тем свободнее становится — можно выбрать место у окна и смотреть на граффити, реку, завод, надпись «как жить?» на заборе, что-то про власть, опять завод. Моё наблюдение прерывает громкое «Уважаемые пассажиры, желаю приятного пути! Вашему вниманию предлагаются кожаные ремни высокого качества…». В начале вагона стоит опрятно одетый мужчина средних лет с приятным тембром — его наружность не соответствует типичному образу торгаша, и профессию выдаёт только большой рюкзак с ремнями, портмоне, обложками и даже скатертями-раскрасками. Он и был мне нужен: я ехала в электричке в поисках местных продавцов, и была готова рассказывать их истории.

Отношение к ним в обществе очень поляризовано. На мой вопрос «Как вы относитесь к вагонной торговле?» пассажирка в офисном луке с аккуратной укладкой и красной помадой экспрессивно ответила, что вагонные торговцы не хотят работать официально, и что за беспокойство и шум нужно чаще писать на них жалобы. Сидевшая рядом бабушка с гвоздиками в авоське оппонировала, что даме не понять, каково жителям отдалённых от Москвы городов: возвращаясь поздно ночью домой, они не пойдут в магазин «за батарейкой или носками», потому что нужные предметы можно купить в самой электричке. Спор быстро закончился: старушка начала советовать мне своих любимых торговцев с наиболее качественным товаром, проверенным лично ей и её подругами, а я удостоверилась, как работает самый эффективный способ рекламы на местном рынке — сарафанное радио.

Мне пришлось провести немало времени в поисках героев и столкнуться с многочисленными отказами, недоверием и агрессией. В моей голове складывалась простая схема: я еду от вокзала час-полтора и обратно, встречаю продавцов по пути, увожу их в тамбур и там начинаю разговор. Быстро стало понятно, что схема нерабочая: что бы я ни говорила, с какими бы умными, глупыми, странными вопросами я ни подходила к торговцам, меня сразу отшивали и просили «ничего не вынюхивать».

Пару раз я даже слышала угрозы, например, от милой девушки, которая сидела несколько раз за разбои, а теперь бойко продавала полотенца.

После пятнадцатого торговца, который не стал со мной говорить, я перестала считать отказы. Однако именно грабли, на которые я наступала снова и снова, помогли познакомиться с одной из продавщиц, наконец-то открывшей мне дверь в мир вагонного рынка. Был уже поздний вечер, когда я встретила её на станции (распознать торговцев, когда ты несколько недель за ними наблюдаешь, уже не составляло труда) и без особых надежд попросила рассказать о работе. Она согласилась, и мы договорились о встрече на следующий день.

Дисклеймер: истории, которые я расскажу дальше, были собраны только на одном из направлений подмосковных электричек, топонимы которого я не указываю, стараясь сохранить анонимность героев. Преследуя эту цель, я изменила их имена. Системы торговли на других вокзалах могут отличаться, и на этом предубеждения и предупреждения заканчиваются, будьте осторожны, когда двери закрываются.

Ирина: «Побуждает случай, а привлекательной становится свобода»

Всё началось с привокзального кафе, где мы, как и договорились при знакомстве, встретились с Ириной. Она внимательно выслушала, что я не журналист с федерального канала, что у меня нет скрытых камер, я не буду говорить о торговцах в ключе «бизнес из 90-х» и «мафия на колёсах», и согласилась мне помочь. И не просто помочь, а провести с ней рабочий день, став её фиктивной дочерью (другого способа познакомиться с продавцами на линии мы не нашли. Впрочем, и не искали, заведомо зная, насколько торговцы переживают, чтобы их деятельности никто не мешал).

— Побуждает случай, а привлекательной становится свобода.

Ирине около 40 лет, из которых чуть больше десяти она торгует в электричках. У себя дома в Казахстане она была дизайнером и долгое время развивала швейное производство, взяв на себя все обязанности — от администрирования до бухгалтерии. Со временем она выгорела, закрыла бизнес, оставила детей на Родине и вместе с мужем переехала в Нижний Новгород, а потом и в Москву. Подробности этого жизненного периода она уточнять не стала, лишь сказав, что переезды связаны с поиском безопасного места.

Торговать в электричках, как и многие, Ирина пришла по знакомству, к тому же ей было важно «оставаться на виду». Сейчас она смеётся, вспоминая первый рабочий день, когда от страха перед полным вагоном не смогла ничего произнести, и как потом пассажиры, почувствовав это, начали задавать ей вопросы про товар. Тогда это были игрушки–змейки, на которых в день она зарабатывала до пяти тысяч рублей.

Большинство торговцев в 2010-е годы работали в ЖТК‌ — дочерней компании РЖД, которая раньше предпринимала попытки легализовать продажи. В то время в пригородных электричках можно было заметить продавцов в бело-голубых жилетках, чьими атрибутами были бейджик и громкоговоритель. Сейчас многие торговцы оформляют ИП, и в таком случае (при наличии проездного билета) у полиции нет оснований их задерживать. Без разрешения на торговлю нарушителям светят штрафы по статье 14.1 КоАП‌ от 500 до 2500 рублей и конфискация товара.

— Нас сократили, а мы продолжаем работать. Куда деваться, если семью кормить надо? Можно пойти в «Пятёрочку» за 20 тысяч, где ты будешь пахать с раннего утра и еще выслушивать от начальства, а здесь ты сам с утра встал, если смог, и поехал. И ты вправе полностью распределять своё время.

Независимость — главная ценность вагонной торговли.

Если у продавцов есть негласный кодекс, то там точно прописаны «график по собственному желанию», «отсутствие начальника», что «доход равно пропорционален стараниям» и прочее. Если спросить, насколько законно то, чем они занимаются, можно услышать, что никто не нарушает «законы бога», никто ничего не крадёт и никого не обманывает (правда, «приврать в рекламе товара», как мне уверенно говорил один подвыпивший продавец ручек — «не считается»).

Многие хотят прийти на время, но остаются надолго, потому что «засасывает быстрая деньга». Полиция никого не пугает: кого-то ловят каждые две недели, а другим, как Ирине, везёт — уже около полугода она не платит штрафы. Каждый участок железной дороги закреплен за своим отделением транспортной полиции или «друзьями», как между собой принято называть полицейских на сленге продавцов. Они ничем не отличаются от пассажиров и выходят на рейд по электричкам в штатском. Но даже если забирают и штрафуют уже знакомые полицейские, Ирина не обижается: «это их работа».

Товар торговцы берут на обычных оптовых рынках (например, на Севастопольской или Южных воротах, в ТК «Садовод» и т. д.), а потом перепродают, повышая цену в 2-3 раза. Кто-то работает на бригадиров (обычно, владельцев небольших складов) за небольшой процент с продажи. В большинстве случаев такой поддержкой заручились торговцы без гражданства РФ, чтобы избежать лишних проблем.

На любой вокзал тяжело пробиться без связей, но если при одном вокзале торгует около 200-250 человек, то с нашим направлением дела проще. На линии четыре участка, и у каждого есть чат в Whatsapp. Например, в чате «Наши люди» состоит около 100 человек, из которых, по мнению торговцев, только половина ходит по электричкам каждый день. В этом закрытом клубе обсуждают, в каких вагонах сидит полиция, кто какую «тему» взял, чтобы её больше не трогали — авоськи, летающие игрушки, автоматические бельевые верёвки и т. д. Конкуренция в электричках, как и на любом рынке, играет большую роль, но если взять уникальный товар (не «распедаленную тему»), не перебивать цены своих коллег и не нарываться на скандал, то работа будет в удовольствие себе и другим.

С 12 до 17 часов мы были в семи электричках. Торговцам нет смысла проезжать весь путь от Москвы до конечных станций (Клин, Рязань, Мытищи и остальные города любого направления), поэтому они часто катаются туда-сюда. Большинство продавцов не ездят далеко в область, потому что основная часть людей садится в самом начале на станциях рядом с метро. Лучшее время для торговли — час-два перед и после утреннего и вечернего часов пик, обычно это 6, 10-11 утра и 16-17 часов вечера. Несколько раз мы встречали контролёров, но они не проявляли к нам никакого интереса — в их обязанности входит только проверка билетов, а не охрана порядка.

Позже мы встретили продавщицу Любу, музыкантов, волонтёров и актёров, которые прикидываются, что у них болезнь Паркинсона, благодаря чему на людском сочувствии получают около пяти тысяч рублей в день. Волонтёры же, по слухам, — это в основном студенты, которым работодатели, не имеющие, конечно, никакого отношения к благотворительным фондам, предоставляют жильё (общежитие квартирного типа) и платят процент с пожертвований. Меня потом предупредили, что при устройстве на такую работу паспорт всегда лучше держать при себе.

Вечером уже втроём с Любой мы едем до вокзала, чтобы разойтись по домам. За окном знакомые заводы, граффити, околофутбольные лозунги вроде «ОУКБ»‌, и на этот раз моё внимание привлекает не реклама, а разговор Ирины и Любы:

— Люба, ты поедешь на Пасху?

— Дожить бы до неё.

— Надо попоститься потом недельку.

— С такой работой только поститься…

После этих слов Люба достала бутерброды и пожаловалась на вечные перекусы.

— Еще нервничать и сквернословить нельзя.

— Здесь не представляю, как не нервничать.

— Да даже если дома сидишь, будешь нервничать, что на работу не вышел.

Люба работает в электричках чуть больше 20 лет. Практически каждый день выходит с тяжёлой клетчатой сумкой и продаёт всё — от масок ручной работы до средств против засоров.

— Сейчас ещё два круга сделаю и домой. Прошли те времена, когда азарт был, сейчас нет. Да и торговли тоже нет. Я несколько раз пыталась уходить с электрички, но возвращалась через три-четыре месяца. Здесь свободный график. Независимость. Захотела вышла, захотела не вышла, только твои проблемы.

Когда Люба попрощалась с нами на станции перед вокзалом, в вагон зашла компания подвыпивших молодых людей. Ирина странно на них посмотрела и поделилась историей о том, как несколько лет назад её избил пьяный пассажир, когда она возвращалась поздно вечером домой и решила заодно продать оставшиеся крючки и вешалки. В вагоне было мало людей, никто на помощь не пришёл. Перелом челюсти, реанимация, шины.

— Сейчас уже не страшно: меня многие пассажиры знают, моего [мужчину, с которым живёт Ирина] тоже. Теперь в любое время работаю, могу послать, и ничего не скажут.

Уставшая и без особой выручки, Ирина поехала домой, а я пошла за женщиной с громкоговорителем, заметив её среди толпы.

Светлана: «Многие сначала работают на кого-то, а потом становятся умными»

Светлана рассказала, что я поймала её у «битковой» электрички. В них много людей, продажи идут неплохо, но невозможно пройти с товаром через толпу. Светлане 56 лет, из которых 12 она посвятила торговле в поезде. Среди пассажиров её выдают большая клетчатая сумка и громкоговоритель, доставшийся «по наследству от ЖТК».

— Был один парень, собрал пятерых человек. Он как хозяин был, а мы у него работали.Сам закупал товар, который хранил у себя в квартире, и нам раздавал. В день мы должны были продать 10 змеек, 10 кубиков-рубиков, 10 карандашей и альбомов. Допустим, товар он брал по 50 рублей, мне отдавал по 100, и я по 120 продавала. Имела копейки. Я подумала, что я безрукая, не могу сама поехать купить? Узнала, что товар он берёт на складе на Южных воротах, и стала работать уже на себя. Потом от него все ушли. Так многие: сначала работают на кого-то, а потом становятся умными. Раньше нам выдавали жилетки синие, бейджики. Все это свернули. Люди спокойно работали, платили налоги, красота!

Светлана — гражданка Украины, практически всю жизнь проработавшая медсестрой. Вместе с мужем-военным они много раз меняли дом от Берлина до Брянска, а после его смерти она осталась жить в Подмосковье и через знакомую попала в электричку. Здесь женщина подорвала здоровье, зато смогла заработать денег и решить свои проблемы:

— У меня была цель. Не просто тупо ходить и зарабатывать на что-то, ты должен знать, для чего ты вкалываешь. Я хотела, чтобы дочь отучилась в престижной академии и хотела купить квартиру.

Светлана оплатила дочери образование, а себе купила однушку недалеко от железнодорожной станции, близко к работе. Как и Люба, она тоже несколько раз порывалась уйти с электрички, но свободный график, отсутствие начальника и привычная независимость всегда её возвращали.

Я была удивлена открытости этой женщины и тому, что она, как и Ирина, легко пошла на контакт — с ней мы тоже договорились как-нибудь вместе провести рабочий день. На одной из станции в начале вагона появляется мужчина с зонтами, звучит предсказуемое «Уважаемые пассажиры, хорошего пути. Вашему вниманию предлагаются…». После непродолжительной рекламы, заметив знакомое лицо, торговец подходит к нам:

— Света, ты не говорила, что у тебя есть дочка, с тобой работает?

Так у меня появилась вторая фиктивная мать за день, потому что Светлана быстро вошла в роль, назвала меня своей дочерью и сказала, что я пишу книгу о торговцах.

— Не, в плане торгаша не хочу выступать. Мне стыдновато.

— Не выступай, просто расскажи, как попал, насколько тяжело работать.

— Невыносимый труд. Особенно, когда на душе кошки скребутся, а тебе надо продавать ходить. Но менять не хочу — здесь вольница, я работаю уже 25 лет.

Николай оставил свой номер, и через несколько дней при повторной встрече я объясню ему, что не являюсь дочерью Светлане и пишу далеко не книгу. Он всё равно будет не против поделиться своей историей.

Николай: «Я имею полное моральное право работать здесь»

Николай — пожарный, бывший десантник с 27-летней выслугой, и по совместительству художник, чьи картины нравились известным советским деятелям культуры, имена которых меня просили не называть. В вагонную торговлю пришёл без связей в 1996 году и застал время, по которому скучают продавцы-ветераны.

Он один из немногих, кто испытывает неудобство за свою подработку, но с ещё большим стыдом признаёт, что «сапоги не кормят».

— Я на многих вокзалах был, сначала газетами торговал, потом книгами, часы были. Всегда старался соглашаться с теми правилами, которые мне навязывают, поэтому в 90-е ладил со всеми, кто нас крышевал: бандиты, менты, свистопляска была ещё та. Полиция деньги сразу с нас забирала. Вот сколько раз встретились, поздоровались, по сотне-две отдашь. Раньше они мало брали. Это сейчас они не берут вообще, но нам создали невыносимые условия. Ведут в отделение, конфискуют весь товар, составляют акт, а ты оплачиваешь штраф и через год только свой товар сможешь получить обратно. Недавно было, говорит мне: «Три вещицы конфискую, а четвёртую я себе беру». И при понятых кладёт себе в ящик.

 — Когда в отделении вы говорите, что работаете пожарным, какая следует реакция?

— Их это бесит. То, что по сути они занимаются ерундой, а я настоящим делом. А продаю здесь, потому что нужно как-то концы с концами сводить. Я имею полное моральное право работать здесь.

Николай за всё время работы успел сменить десятки товаров — больше всего ему нравилось торговать часами в начале 2000-х. Сейчас продажи идут плохо, но, по его мнению, честность дороже:

— Я не навязываю ничего, считаю, что это подло. Если заинтересовался — да. А так, не люблю быть навязчивым. Для меня это противно и мерзко. Человек может отдавать последние деньги, какое я имею право изымать их? Маркетинг этот… Наверное, поэтому я и не зарабатываю здесь особо.

Сравнив зарплаты водителей руководства и свою, Николай назвал себя «спасательной феей». Он участвовал в ликвидации многих пожаров, тушил Новодевичий монастырь, склады 22 сентября 2016 года и готов убирать пепелище, а не «позориться в электричке», но за это не платят. Рассказывая о погибших товарищах, большой сильный пожарный едва сдержал слёзы, извинился и попросил отойти. Вернулся с пустым одноразовым стаканчиком. В воздухе витала подавленная скорбь и запах водки.

— Единственное, чего боюсь — пенсию, потому что знаю, что конец неминуем. Ты привыкаешь жить на пределе, терять 3-4 килограмма живого веса за пожар. Как показывает статистика, потом долго не живут… Мне хочется в Советский Союз, когда я зарабатывал деньги, верил, что будет коммунизм. Сейчас никаких мечтаний нет.

— Ваш золотой век, получается?

— Нет. Он, наверное, проходит, когда ты молод и счастлив, и счастье у тебя в любом случае состоялось, но осознать это в моменте ты не успел.

Николай посмотрел на часы. У него по плану сначала подработка в электричке, потом — основная работа в части. Пожарный-художник-продавец извинился, что прерывает разговор, и ушёл на станцию под слова громкой женщины из динамиков, которая объявляет о прибытии поезда. Немного позднее я села в другую электричку, чтобы провести остаток этого рабочего дня со Светланой.

Игорь: «Я мог с пацанами за одну ночь потратить на девок около 1000 баксов, а утром без копейки перешагивать через турникеты в метро»

Светлана не изучала маркетинг, ничего не знает о рекламе в теории, но на практике точно давит на боли клиента и продаёт кухонную утварь, даже если она стоит дорого по меркам электрички. Она, как и большинство торговцев, знает цену каждой своей вещице, потому что никто из продавцов не хочет в следующий раз наткнуться на недовольного покупателя, который испортит репутацию при других пассажирах. Реклама крючков, чудо-мисок и прочих интересных штук Светланы длится около десяти минут, поэтому за одну поездку она успевает пройти максимум четверть электрички. Иногда она может получить 2000 рублей за один вагон, иногда — ничего с целого состава. В вагоне, где я с ней встретилась, её перебили музыканты: двое молодых парней, которые пели что-то про родину и мать.

Эти же музыканты застали нас в другом поезде, где мы общались с Игорем, продавцом канцтоваров.

У него они вежливо спросили, могут ли выступить, потому что действует негласная «иерархия»: сначала продавцы, потом все остальные.

— Это всё, потому что я женщина! — посмеялась Светлана с их неожиданной вежливости.

Новый продавец в этой истории — Игорь. Ему около 50 лет, он компьютерный мастер, который подрабатывает в электричках с 1996 года. Ещё один человек, прошедший через этот бизнес при Гаврииле Попове, Юрии Лужкове и Сергее Собянине, и утверждающий, что конец 90-х — лучшее время для прибыли. Вагонная торговля, как когда-то давно золотые прииски, притягивала молодёжь своими возможностями, связями и быстрыми крупными деньгами. Вероятно, очень крупными, если однодневная выручка равнялась аренде квартиры, а грязную куртку можно было не стирать, а заменить на новую. Говорить, что сейчас продавцов в возрасте 20-35 лет в электричках нет, я не буду, но сама не видела таких и вряд ли поверю, что молодых людей могут привлекать современные условия этого нелегального труда.

— В 90-е была отдельная контора, куда я устроился. Нас научили делать презентацию товара, мы ходили в костюмчиках, за внешним видом следили очень. К менту попадёшься, ну, 50 рублей дашь и спокойно пойдёшь дальше. А люди доверчивые раньше были, можно продать, что хочешь. Но обманывать я не хотел, с конторы ушел в 97-м, стал на себя работать. Если товар под какой-то праздник подберёшь, то за 2 недели заработаешь больше, чем за месяц до этого. Правда, я мог с пацанами за одну ночь потратить на девок около 1000 баксов в легкую, в казино, а утром без копейки перешагивать через турникеты в метро. Кто-то несколько квартир купил, я одну бы точно мог приобрести. Приехал с такого колхоза, там нихрена не было, а тут я начал в час зарабатывать больше, чем там в месяц. Есть небольшие отличия в работе вокзалов: если электричек на направлении больше ездит, то у продавцов установлен свой график работы, ты не мог просто залезть в чужую. А здесь всегда было более свободно, куда хотел, туда и пошёл, только цену не перебивай. Раньше везде ребята строгие были, хрен пройдёшь. Сейчас не так, но и здесь, чтобы пробиться, пришлось несколько раз драться с местными.

— И до какого момента вы ни в чём себе не отказывали?

— У людей деньги были, а товара не было. Мы его предлагали. Где-то до 2002, а потом с развитием интернет-магазинов всё на спад пошло. Сейчас если с утра до вечера буду работать, наверное, 5000 рублей получится, но выхожу я на 3-4 часа. Через 2 недели буду выжат с другим графиком. Здесь я свободен во всём, сам выбираю время.

В вагон зашла представительница благотворительного фонда. Маленькому Саше требовался миллион на лечение опухоли. Пока я отвлеклась на студентку и спрашивала у неё о фонде, мои спутники, как масоны, обсуждали высшие ценности:

— Я ему говорю, понимаешь, что ты деньги на человеческом горе и на доверии зарабатываешь? Как ты потом своим детям в глаза смотреть будешь?

— Закон бумеранга. Господь везде, он все слышит и видит. Вот мы сейчас говорим, и он тоже слышит.

Беседу прервал внезапно ворвавшийся в вагон человек, который показывал преимущество своего товара, со всей силы ударяя его о дверное стекло.

Денис «Дикий Билл»: «Наша работа — реальное творчество!»

Им оказался «Дикий Билл» или просто Денис.

 — Наша работа — реальное творчество! — почти с гордостью сказал он. Денису на вид лет 40, примерно столько же должно быть градусов в том, чем от него веяло. Он раскрепощённо рассказывал про работу на «Фобос-Грунт»‌ и полукриминальные дела, от которых «никто не пострадал».

— Был фрезеровщиком на заводе, пока не сократили. У меня сестра ещё с 90-х здесь работает, поэтому по связям пришёл. Вообще среди нас кого только нет, но, чтобы попасть сюда, дипломчик нехилый должен быть.

В чём-то он прав, потому что среди торговцев немало людей с высшим образованием. Есть, например, профессор одного университета, ходит с «дипломатиком такой», ложки продаёт.

— Возможно, я был рождён, чтобы нести свет и добро. Во-первых, мне помешали, а, во-вторых, я, похоже, отказался от этого предназначения. Не слабая фраза, да? Был членом Армии Спасения, клятву давал: если пьяного увижу — спасу, бомжа вытащу, буду сражаться за справедливость до конца. Сейчас я стараюсь по таким же принципам жить. От моих действий не пострадал ни один человек — как минимум, я не отбираю последнее.

Денис — второй продавец полезных и не очень штук, который произносит оксюморон: честная нелегальная торговля. И это норма. Торговцы живут, не считая это ни позором, ни абсурдом, ни грязным или чистым делом — ничем. Обычной работой, которая приносит пусть небольшой, но стабильный доход. Если постараться, то в месяц может выйти стандартная зарплата среднего офисного сотрудника в Подмосковье — 40 тысяч рублей. Кому-то стараться нужно только для бутылки, но таких мало, хотя в основном, когда говорят про вагонных торговцев, вспоминают именно этих героев. «Сюда приходят не от лучшей жизни и не за ней» и полностью отдают себе в этом отчёт.

Эпилог

Денис остался на станции, а мы со Светланой поехали на вокзал — пристань и отправную точку электричек. Закатное солнце приятно освещало потёртые сидения, преображая каждый метр этого неуютного, но близкого для торговцев места.

Странные нелегальные бизнесы, где каждый выживает, как может. Кто-то работает под прикрытием бригадира за небольшой процент, кто-то — на себя. Кто-то давно оформил ИП, кого-то полиция ловит по несколько раз в месяц. Бывает, торговца приводят в отделение, а он просит налить чай и дать время, чтобы съесть свой утренний бутерброд. И ему наливают, напоминая, что «все мы люди, но штраф не забудь оплатить». В худшем сценарии из других отделений продавцы буквально выходят униженные и оскорблённые. Есть добродушные торговцы, располагающие к себе пассажиров, есть неприятные — все обычные люди с не всегда обычными историями.

Я иногда забывала, что рядом со мной «происходит факт незаконной торговли». Но, если бы не отдельные пьяные, грязные, грубые кадры, если бы можно было легализовать правила местного рынка без ущерба для продавцов, которые готовы работать официально, может, и отношение к вагонной торговле было бы другое, как у пассажиров, так и у самих трудящихся. Не нужны тележки с едой и чаем, как предлагают в дорогих экспрессах. Пусть и дальше дачники продолжат покупать крючки и верёвки, бабушки — географические карты своим внукам, а дедушки — ремни и портмоне, но с чеком, чтобы не стать участниками незаконной сделки. Говорить об изменениях просто, но торговцы скорее верят в новую статью и крупные штрафы, чем в компромисс.

— Была как-то одна жалоба на нас от пассажиров, нас так задолбали. С утра до ночи полиция ходила по несколько бригад. Я тогда не работала, смысла трепать нервы нет. Но лекарства на что-то надо было покупать, нашла подработку уборщицей. Пропахав месяц без выходных, я попросила день на передышку, но начальница меня кинула и перестала выходить на связь, деньги, конечно, же никто не выплатил. Я, честно говоря, думаю, что должна была пройти через это, должна была что-то потерять, чтобы Господь мне даже больше дал. Работаю сейчас снова в электричке и верю в это.

— Согласитесь, пассажиров тоже можно понять. А как было бы справедливо?

— Уже все, никогда не будет справедливо. Уже не сделаешь ничего. Разве что в Советском Союзе было…

И она, как и Николай, рассказывала далеко не про Советский Союз, а про свою молодость, мужа, любовь к людям и христианское прощение, каким бы сложным сперва оно не казалось.

«Уважаемые пассажиры, поезд прибывает на конечную станцию. Будьте осторожны, двери открываются».

Иллюстрации: Александра Отхозория

Источник