«Я живу с „женским обрезанием“»: монолог женщины с Урала, пережившей калечащую операцию в младенчестве

Вообще, термин «женское обрезание» не совсем корректный. Так по ассоциации с мужским он нормализирует практику: начинает казаться, что женское обрезание такое же безобидное, как мужское. На самом деле, это калечащая операция на женских половых органах. Операция не имеет ничего общего с мужским обрезанием, и ее последствия гораздо серьезней, чем удаление крайней плоти: инфекции мочевого пузыря, сложности с походом в туалет и во время менструации, высокий риск осложнений во время родов и смерти новорожденных.

Варварский обычай распространен в некоторых районах Африки, странах Азии и Ближнего Востока, среди иммигрантов из этих регионов. Не так давно в американском Детройте задержали врача скорой помощи, которая на протяжении 12 лет делала обрезание маленьким девочкам.

В России практику калечащих операций зафиксировали в Дагестане. В 2016 году фонд «Правовая инициатива» опубликовал шокирующее исследование: страшный обычай в той или иной форме распространен в высокогорных районах республики и отдельных селах. Каждая из 25 опрошенных волонтерами фонда женщин подвергалась такой операции, причем большинство из них связывают возникновение женского обрезания с приходом ислама и воспринимают его как религиозную инициацию. После публикации прокуратура организовала проверку и заявила, что факты не подтвердились.

Однако такие случаи происходят и в других регионах. The Village публикует короткий рассказ женщины с Урала, которая пережила обрезание в младенчестве и обнаружила его последствия только в сознательном возрасте. По просьбе героини ее имя изменено.

Фотографии

СЕРГЕЙ ПОТЕРЯЕВ

Свердловская область

Людмила встречает нас на автовокзале небольшого города в 100 километрах к северу от Екатеринбурга. По дороге восхищается его красотой и спокойствием. На кухне заваривает чай из трав, которые собирала сама. У нее особые отношения с растениями. Много лет она работала флористом, а сейчас делает травяные сборы. Говорит, что по аромату растения может понять, нужно его брать или нет. Нам она заваривает кипрейный чай с сушеной земляникой и пустырником. Людмиле 60 лет.

Рассказ дается Людмиле непросто — о ее особенности знают только врачи и никто из близких. Мы еще вернемся к разговору в начале лета, а на фотографиях с первой встречи останется весенний снег.

Людмила

О том, что у меня обрезание, я узнала, когда впервые пришла к гинекологу. Мне было 20 лет. Гинеколог была ошарашена, когда осмотрела меня на кресле. Выпрямилась и начала без остановки задавать вопросы: «А что это? А как это? А что ты чувствуешь?» Я не знала, что ответить. Откуда мне знать, что надо чувствовать, мне же не с чем сравнить.

Потом она объяснила, в чем дело. Оказалось, что у меня вырезан клитор. Я была огорошена, но посоветоваться было не с кем. Не зря говорят, что в СССР не было секса. О физиологических подробностях никто не разговаривал. Спросить у родных, что со мной, я уже не могла. Отец умер, матери не было до меня дела. Позже я сопоставила факты и поняла, что операцию сделала моя бабушка.

Об операции

Я родилась на Дальнем Востоке. Из роддома меня выставили без свидетельства о рождении, потому что врачи не гарантировали мне жизнь. Когда ребенок развивается в животе матери, ее пупочная вена входит в сердце младенца. Во время родов клапан должен закрыться. А у меня не закрылся. Медики не знали, что со мной делать. Отец решил отвезти меня к своей матери.

Бабушка жила в небольшом городке в Алтайском крае. Мы добирались туда на самолете, я скулила словно щенок и прилетела с кожей синего цвета. Бабушка была необычной женщиной, разбиралась в травах, прожила до 110 лет. Отец был уверен, что она меня выходит, хоть и привез меня к ней полумертвой. Она парила меня в бане и купала в ледяной воде. Видимо, она же приняла решение делать обрезание.

Ни с кем из родственников по линии отца я это не обсуждала. У нас не принято копаться в белье друг друга, не принято видеть друг друга обнаженными. Для них я была чужим ребенком. О бабушке не могу сказать ничего плохого. Но если бы передо мной поставили выбор: сделать подобное или нет ради спасения внуков, я бы не смогла.

О мужчинах

Первое время я чувствовала себя неполноценной, потому отношения меня не интересовали. В 19 лет я впервые занялась сексом и удивилась, почему все говорят о каком-то удовольствии. Подруги сходили с ума и рассказывали о том, как им было хорошо в постели. Я думала, что они врут.

Меня никогда не возбуждало мужское тело. Мне не нравится запах, большие ноги и руки, множество волос. Из-за отсутствия смазки и возбуждения секс всегда был очень болезненным. Близости мне не хотелось, но я была хорошей актрисой, так что ни один мужчина не догадался о моей особенности. С мужем я придумала хитрость: в нужный момент я будто шла в душ, а сама бежала на кухню к стеклянной банке с желе. Маленький кусочек желатина между ног плавился от температуры тела, и муж ничего не подозревал. Когда гости удивлялись, зачем мне нужны три литра желе, я говорила, что его очень любят дети и лучше приготовить впрок. Притворство мне не надоедало: если ты хорошо относишься к мужчине — всегда подтвердишь его заблуждения.

Я не получаю удовольствия, а потому не имею сексуальной зависимости. У всех вокруг были страсти, свадьбы, измены, разводы. А я будто наблюдала за этим со стороны. Мужчины мне нравились как собеседники, но близко я их не подпускала. Все считали, что таким образом я манипулирую и заставляю на себе жениться. За всю мою жизнь мне делали предложение больше 50 раз.

На отсутствие клитора обращали внимание только гинекологи, а мужчины ничего не замечали. Вот только вторые роды у меня принимал мужчина, грек. После рождения ребенка мы подружились, он звал меня уехать с ним. Говорил, что за таких женщин отдают миллионы, потому что я не буду гулять, стану гостеприимной хозяйкой, что со мной всегда будет о чем поговорить. Поначалу я думала, что он так восторгался характером, а потом поняла, что дело в моей особенности.

Операция не повлияла на мою способность иметь детей. У меня четверо детей и шестеро внуков, но сейчас я одинока. Возможно, если бы жизнь сложилась иначе, я все равно не любила бы мужчин. А вообще во взаимоотношениях для меня важнее всего дружба, партнерство и взаимопонимание.

О судьбе

Друзей у меня немного. В четыре я начала читать, в школе от меня прятался библиотекарь, потому что я за три года проглотила всю имеющуюся художественную литературу. Когда мы переехали и во дворе появилась городская библиотека — я была счастлива. А потом оказалось, что общаться с детьми скучно. Книги отрывают ребенка от сверстников и очень быстро делают снобом. Если человек начинает считать себя интереснее, потому что читал Крапивина или знает французский, то это навсегда. Зато мне никогда не скучно с самой собой.

По образованию я педагог, но работать с детьми не смогла. Быть хорошим педагогом означает довести всех до уровня приязни, а у меня не получается общаться с людьми, которые не нравятся. Невозможно объяснить существу, кто такие Лермонтов, Пушкин и Тютчев, если ему это неинтересно изначально. А просто использовать рабочее место для зарабатывания денег я не могу.

Вся моя жизнь прошла в режиме: новорожденный ребенок, первый класс, новорожденный ребенок, первый класс. Когда дети растут, жизнь женщины пролетает очень быстро.

Если говорить о самом большом моем кресте, то я очень жалею, что родила детей. Мне тяжело смотреть, как они бьются, как люди с тонкой душой не могут найти себя в этом мире. Знай я, какая жизнь им предстоит, передушила бы всех подушкой, честное слово. Но я сейчас горжусь, что воспитала их порядочными людьми.

Есть у меня обрезание или нет, неважно. Для меня это ненужные органы — может быть, потому, что я не знаю, о чем говорю. Но если я чего-то и лишилась, то чувствую, что взамен получила особое мировосприятие. В моей жизни важны другие оттенки, я наслаждаюсь красотой и творчеством.

ОЛЕСЯ КУЗНЕЦОВА

ассистент кафедры религиоведения УрФУ

Есть теория, что обрезание связано с женскими инициациями, имевшими место в родоплеменном обществе, архаических религиях. Инициация — переход из одного состояния в иное, например из детства во взрослость. Часто это болезненные испытания, которые адепты должны пройти в определенном возрасте, чтобы стать полноценными членами коллектива. А еще это варварский способ контроля над женской сексуальностью в различных патриархальных обществах, к сожалению, все еще существующий.

Для современной России ритуал женского обрезания не свойственен. Оно встречается только у мусульман на Северном Кавказе, да и то не повсеместно. Само мусульманское сообщество России относится к этому в основном негативно. Если такое действительно имело место на Алтае, то возможно, что участники связаны либо с народным целительством, либо с русским сектантством, скопчеством. Для советского времени он скорее нетипичен.