“У нас это невозможно?”

Вспоминает и проводит аналогии Михаил Стальнухин: С мистером Синклером Льюисом мне довелось познакомиться в начале января 1984 года. И не сказать, чтобы поначалу я очень уж этому обрадовался. Дело было так: я дежурил в Кабине боевого управления, нежась в тепле армейской печки, когда появился наш почтарь, ефрейтор Гиви Майсурадзе. Сразу скажу, что фамилия вымышленная: парень был моего призыва, но не из моего взвода, так что я и тогда ее не очень-то знал. Но имя – Гиви, это точно. Я спросил:

— В штаб ездил? Книги поменял? — Своей библиотеки в нашем подразделении не было, и пару раз в месяц почтальон ездил в штаб бригады, где она была. В радостной улыбке Майсурадзе показал все свои двести белоснежных зубов и поднял над головой набитый книгами вещевой мешок. — Выкладывай.

Лицо Гиви стало слегка озабоченным:

— Такое дело… Там после Нового Года уже побывали все дивизионы, так что из твоего списка… (я еще до праздника позвонил в штаб и по итогам обстоятельной беседы с библиотечным сержантом составил довольно длинный список книг, по которому следовало произвести отбор) …ничего не было.

Мной овладело тяжелое предчувствие. Сам Майсурадзе признавал за писателей исключительно пишущих на его родном языке, от Руставели до Думбадзе. И привозил порой из библиотеки такое, что бушлатом не накроешь! Именно благодаря ему я однажды две недели читал «Свет над землей» Семена Бабаевского, и простил это ефрейтору Майсурадзе только недавно. А, нет!.. Вот сейчас вспомнил тот двухтомник – и понял, что нет, не простил.

— Слушай, — зачастил ефрейтор, — библиотекарша сказала, что это очень хороший писатель! Американский!

При этом он, помогая себе зубами, пытался распутать узел из завязок на своем мешке. Любой бы понял, что по пути из штаба он попал под снег, а потом сделал остановку у военторга, где были такие продавщицы, что сделанное на Кавказе сердце ефрейтора разорвалось бы в клочья, кабы ноги пронесли его мимо этих красавиц. Отсыревшие завязки за это время и пропитались влагой, и набухли.

— Как зовут, помнишь? Хемингуэй? По? Купер? – с надеждой спросил я.

— Не помню. А ты все равно не ругайся, — попросил Гиви. – Я тебе не «покупер»… Кстати, а это кто, если другими словами?

Тут мешок раскрылся и Майсурадзе протянул мне лежавшую сверху книгу: — Син-клер… Лу-ис… – И обрадовался: — Я же говорил! Плохого писателя так красиво не назовут! Ну, я пошел.

Синклера Льюиса я к тому времени не то что не читал, а даже не подозревал о его существовании.

— Стоять, ефрейтор! Выкладывай, что там у тебя еще!

И Майсурадзе выложил из мешка еще восемь книг того же цвета и с тем же именем на корешке. Весь девятитомник. И пока я выстраивал логическую цепочку из неуставных слов и выражений, допустимую в общении с лицом грузинской национальности, Гиви испарился.

Так, через собрание сочинений, я познакомился с Синклером Льюисом. Добравшись же до шестого тома, прочитал его роман «У нас это невозможно». И стал на всю оставшуюся жизнь почитателем таланта Льюиса.

Этот роман рассказывает о том, как под флагом традиционных американских ценностей президентом США становится некий популист «Базз» Уидрип. Сразу после избрания он начинает преследовать инакомыслие и контролировать СМИ, он изолирует политических врагов и лишает влияния Конгресс, при этом опирается на военизированную организацию, разгоняющую все протесты штыками и пулями. Уидрип ограничивает права меньшинств, врагов отправляет в суды под руководством «военных судей». Есть в романе и перевороты, и война с Мексикой, и гражданская война. Не хочу пересказывать сюжет, ограничусь тем, что сообщу: Синклер Льюис переложил на американскую почву реальные события Германии после 1933 года – и у него получился совсем не фантастический роман, а очень близкая к реальности притча о том, что когда ты говоришь «у нас это невозможно», кто-то, скорее всего, уже реализует эту невозможность.

Синклер Льюис совершенно верно описал закономерности перехода общества к фашизму. Особо подчеркивая, что всегда, когда фашист говорит о благе народа, он всегда говорит о себе, любимом.

А у нас как? У нас это невозможно?

Эстония, на мой взгляд, давно стала страной пермаментного переворота власти, что обеспечивает электронное голосование, когда честное голосование становится в принципе невозможно. Далее: в военизированных организациях у нас недостатка нет. Права меньшинств на образование ограничиваются по самое не балуйся; конституционные права на свободу мысли и сло́ва уже стали фикцией. СМИ разделены на лояльные и нелояльные, и от вторых общество отключают командами сверху. Далее — война, в которой Эстония участвует издалека, оружием и боеприпасами; и не хочу вас пугать, но Конституционная комиссия Рийгикогу готовит к первому чтению два законопроекта, по которым наши суды станут, по сути дела, трибуналами. Ай да Синклер, ай да Льюис! Чертов провидец. Даром, что лауреат Нобелевской премии.

Роман Льюиса вышел в 1935 году, уже в следующем в двадцати одном театре США в семнадцати штатах показали ее инсценировку. Одна крупная киностудия собралась было снять киноверсию «У нас это невозможно», но передумала, после чего Луис Барт Майер, глава Metro-Goldwyn-Mayer, получил публичную благодарность от нацистского режима Германии. Особую прелесть этой благодарности нацистов придает то обстоятельство, что уроженец города Минска мистер Луис Майер при рождении получил имя Лазарь.

Экранизация этого романа появилась только в 1982 году. Правда, руководители коммерческой телекомпании NBC, ознакомившись со сценарием, решили, что он слишком «мозговитый» для среднего американца, поэтому в мини-сериале «V» (на русском языке его демонстрировали под названиями «Люди-динозавры», «Виктория» и «Звездные воины») американские фашисты были заменены на людоедов-инопланетян. Хороший выбор, в том числе указывающий на то, что исходный роман был так страшен для власть имущих, вызывал такие четкие параллели, что даже на экран его перенесли так, чтобы ничто не указывало на первоисточник.

Итак, еще раз задайтесь вопросом: у нас это невозможно? Вы уверены?

Михаил Стальнухин