«Я сделал вазэктомию»

Вазэктомия — это операция у мужчин, во время которой хирург делает небольшие надрезы или проколы в мошонке, чтобы перерезать семявыводящие протоки. Их концы затем перевязываются или запаиваются лазером. В результате сперматозоиды не попадают в сперму, и возможность зачать ребенка исчезает. При этом процедура не влияет на половое влечение, эрекцию и оргазм. Журналисты "The Village" пообщались с Вадимом, который сделал себе вазэктомию и не жалеет об этом.

Вадим, 33 года, программист. Cделал вазэктомию в августе 2021 года.

Я сразу всем друзьям рассказал об операции, они мой выбор поддержали. Но у меня круг общения выверенный, все в теме и разделяют мои взгляды. Подруги шутили, что я теперь «холост и холост». Возможно, с точки зрения мужской гендерной социализации я для какого-то быдла стал «не мужиком», но мне плевать.

В тиктоке под несколькими видео про вазэктомию написал, что сделал ее себе. Во-первых, хотел похвастаться, я ведь горжусь этим решением, а во-вторых, пусть больше людей узнают, что существует такая операция и есть люди, которые ее сделали и довольны. В России хватает людей, которые даже не понимают, для чего нужны презервативы, вряд ли они хотя бы слышали про вазэктомию. Выбор надежного средства контрацепции — это верхнеуровневая проблема. Многие люди пытаются решить вопрос с голодом и жильем, им очевидно не до того.

В тиндере, правда, лайков стало раз в десять меньше, когда я добавил туда текст про вазэктомию. Информация работает как интеллектуальный ценз. Патриархальное общество меня отвергло, а люди, разделяющие мою позицию, все равно остались рядом. Я ничего не потерял. А что касается секса, вазэктомия положительно влияет на эрекцию, что неоднократно подтверждалось. Тревога отступает, ты не переживаешь, что презерватив порвется или что не успеешь вовремя остановиться.

О злых детях и непонимании собственных эмоций

Мне кажется, что дети злые. Весь мой опыт общения с ними сводится к ситуациям, когда меня буллили. В моей школе была почти тюремная иерархия. Я попал в компанию условных ботаников, которых постоянно прессовали условно крутые ребята. Избиений до крови не было, но было публичное унижение: обозвать, злобно пошутить, поймать и закрыть в женском туалете, повалить на пол и вытереть тобой пол.

Я боюсь детей. Я старался держаться от них подальше, будучи ребенком, и, будучи взрослым, тоже так делаю. Я не знаю, как себя с ними вести, мне рядом с детьми некомфортно. Я могу провести несколько минут с ними, помочь задачку решить, например, но когда детям нужно эмоционально себя проявить — проораться, проненавидеть всех — это без меня.

В моей семье тоже было много насилия. И психологического, и физического. Дом для меня — самое небезопасное место. Когда мне было восемь лет, я испачкал краской обои, и отец за это сломал мне руку. От матери был постоянный газлайтинг и фразы типа «я же мать, я лучше знаю», «ты должен мне все рассказывать» и так далее.

В моей семье насилие было нормой. Из-за этого во мне много гнева. Я успешно подавляю его и тягу к насилию, но понимаю, что, если рядом вдруг окажется ребенок и он будет меня доставать, а я буду не в духе, высок шанс, что я его ударю. C такой менталкой я точно не хочу заводить детей. Стать центром насилия — один из моих самых больших страхов.

Не знаю, как сложилось, что я не повторил судьбу своего брата. Он спился, и сейчас я даже не знаю, где он и что с ним. Я еще в детстве понял, что умнее своих родителей и брата тем более. У меня всегда хорошо были развиты аналитические способности. Я никогда не принимал любые идеи или тезисы на веру, всегда старался разобрать их как конструктор, понять, что внутри. Наверно, мне повезло с мозгами.

Я не общаюсь с родителями больше четырех лет. Всегда есть два варианта решения проблемы в отношениях: или вы идете на контакт и разговариваете — это лучший вариант, или прекращаете общение вообще. В 28 лет я заблокировал номера родителей, продал квартиру и переехал в другой район.

Мысль, что общение с родителями приносит мне только вред, у меня давно была, но я всегда надеялся на чудо. Мол, однажды я приду к маме с папой, они окружат меня теплотой, любовью, и все изменится. Но надежды раз за разом разбивались. Четыре года назад случился эмоциональный момент: я переживал болезненное расставание с девушкой, а родители переходили мои личные границы и пытались узнать подробности. Я от них сначала импульсивно отгородился, а потом понял, что без общения с ними мне лучше, и окончательно сепарировался.

Они периодически предпринимают попытки связаться со мной. Через общих знакомых пытаются дозвониться, пишут с помощью СМС-сервисов, но это по-прежнему вторжение в мои личные границы с их стороны, поэтому в своем выборе я только больше утверждаюсь. У меня не осталось чувств к родителям. Никаких обязательств перед ними я тоже не ощущаю. Друзей мы сами выбираем, а родители нам достаются, и мои родители даже не пытались стать моими друзьями.

Из-за своей семьи я стал алекситимиком. Алекситимик — это такая характеристика личности, как интроверт или экстраверт. У таких людей зачастую нет доступа к собственным эмоциям, то есть я не понимаю, что чувствую. Живу своим рациональным умом и не знаю, что происходит у меня в душе. Это сильно мешает взаимодействовать с людьми. Например, меня часто бросали девушки, потому что не получали эмоционального отклика.

Об операции и болезнях

По закону сделать вазэктомию в России можно после 35 лет или при наличии двух детей. У меня два этих условия не соблюдались. Но в законе еще есть оговорки про медицинские показания.

В 12 лет мне поставили диагноз — ревматоидный артрит. Это аутоиммунное заболевание, то есть иммунитет нападает на свой же организм. Суставы как будто ржавеют, теряют плавность хода, между костями усиливается трение, и становится больно двигаться. Сейчас у меня ремиссия, воспаления и скованности суставов нет, но активная стадия уже привела к их деградации: я не могу долго ходить, мне больно бегать, танцевать, прыгать, подниматься по лестницам, больно вставать и садиться, надевать обувь. Пальцы сильно ослабили хватку, утром могу даже выронить чайник, если не оценю объем воды в нем. Ревматоидный артрит есть в перечне медицинских показаний, наличие которых позволяет сделать вазэктомию до 35 лет и без двух детей.

Вдобавок я носитель антигена HLA-B27. Из-за него у моих гипотетических детей увеличен риск возникновения воспалительных заболеваний, связанных с костями, типа спондилоартрита. И еще у меня строение лица неправильное: верхняя челюсть слишком маленькая, из-за нее у меня сформировался неправильный прикус, начала отступать десна. Если бы я не обратился к стоматологу, к 40–50 годам у меня выпали бы все зубы. Такая же проблема у моего отца, и мой ребенок тоже мог бы родиться с недоразвитой челюстью. В общем, у меня херовая генетика, и я был бы херовым отцом.

Не помню, как я открыл для себя вазэктомию. Кажется, всегда про нее знал, возможно, слышал в сериалах или передачах. И всегда понимал, что хочу однажды ее сделать. Но у меня много проблем со здоровьем, и в моей пирамиде потребностей постоянно было что-то более важное и срочное: полежать в больнице с ревматоидным артритом, сделать операцию на носу, потому что он дышать перестал, исправить прикус, чтобы зубы не выпадали.

В августе 2021 года я закрыл все вопросы по здоровью и подумал: «Ага! Теперь можно и вазэктомию наконец сделать». Загуглил частные клиники, нашел ближайшую, пришел, рассказал про свои болячки, и хирург согласился сделать операцию. Мне, наверное, повезло: врач оказался прагматичным, не стал вникать, почему я не хочу детей. Надо? Закон разрешает? Сделаем. Меня попросили только принести эпикризы, чтобы подтвердить болезнь, и сдать стандартные предоперационные анализы. Стоило все вместе 25 тысяч рублей.

Я слышал, что у некоторых мужчин перед вазэктомией врачи просят согласие партнерш или жен. У меня на момент операции не было постоянного партнера. Но для меня это решение все равно не то, которое нужно принимать совместно. Все-таки мое тело — мое дело.

Операция шла всего полчаса. Никаких приготовлений перед ней не нужно. Перед операцией я буквально на микросекунду задумался, но решения не поменял. Я 20 лет об этом думал. В течение нескольких лет после вазэктомии есть шанс сделать успешную «обратную» операцию, но вряд ли я когда-то захочу детей. А если все-таки захочу, всегда есть прекрасная опция усыновления или удочерения.

От редакции про обратную вазэктомию

Вазэктомию делают под местной анестезией, то есть ты «присутствуешь» на операции. Правда, анестезия не очень хорошо сработала, и было больно. Не могу сказать, что сильно. Я бы сравнил эту процедуру с прокалыванием хряща уха. Врач использует похожий пистолет, чтобы проколоть яички и пересечь семявыносящие протоки. Прострел весьма болезненный. Хирург, пока оперировал меня, рассказывал, что многие мужчины боятся делать вазэктомию из-за боли. Но я боли не боюсь и отношусь к ней с пониманием, я ведь с ревматоидным артритом живу. Да и в прошлом операции у меня были похардкорнее. Челюсть, например, распиливали, чтобы прикус исправить.

Вазэктомия считается легкой операцией, оставаться в больнице под присмотром врачей не требуется. Только просят пару недель воздерживаться от секса и мастурбации. В конце мне все зашили, рана была не очень большая, полсантиметра примерно, наклеили пластырь, и я поехал на тусовку. Через три месяца сдал спермограмму, чтобы убедиться, что операция прошла успешно, и увидел красивые нули.

О законе и ограничении в правах

В прошлом я работал прокурором и неоднократно участвовал в делах по лишению родительских прав. Я видел мужчин, которые никогда не слышали про презервативы, и женщин, которые размышляют в духе «дал бог зайку, даст и лужайку». А лужайки нет, ребенок несчастлив. Более того, он не просто несчастлив, а потенциально станет преступником. Хотелось бы, чтобы для некоторых людей возраст, после которого можно сделать стерилизацию, наступал раньше.

Но, я считаю, закон ограничивает людей в правах. Государство заставляет меня завести детей или ждать нужного возраста в надежде, что я сделаю осечку и порожу еще одно мясо для армии. Это вопрос распоряжения моим собственным телом. Не должен мне врач говорить «дорасти сначала». Я сам решаю, когда я дорос.

Я себя считаю умеренным либертарианцем. Там, где можно предоставить свободу выбора без ущерба незащищенным группам, ее нужно предоставить. Я бы убрал вообще из закона ограничения на стерилизацию. Пусть люди совершают ошибки, пусть учатся на них, это их ответственность за себя. Государство не должно вмешиваться, не нужно на него надеяться.

О патриархате и профеминистах, которых нет

Меня всегда смущала текущая ситуация с положением мужчин и женщин в нашем обществе. Например, фразы «дерешься как девчонка» или «водишь как женщина» мне всегда были непонятны и неприятны. До определенного времени мои мысли были бессвязны, а в 2018 году я зарегистрировался в твиттере. Оказалось, туда сбежала почти вся интеллигенция из VK и других помоек, поэтому в нем было много открытого обсуждения в том числе вопросов феминизма. За пару месяцев я структурировал многие вещи, которые до этого неосознанно понимал. В конце концов я пришел к выводу, что вокруг тотальный ****** [кошмар] и фемицид.

Я знаю, как устроена традиционная российская маскулинность. И сам когда-то играл по ее правилам. Я рос безвольным, не подготовленным ко взрослой жизни, с потерянными ориентирами, подверженный влиянию родителей. Амебка, короче. Я не знал, что делать после универа. Родители сказали идти работать в прокуратуру. И я пошел. В прокуратуре, правда, пришлось быстро «отрастить яйца».

Бог системы — насилие, а внутреннее устройство напоминает тюремную камеру. Все построено на принципе иерархичности. Тебе нужно зайти и сразу представить себя как человека, который опасен, которого надо слушаться и с которым не стоит конфликтовать. Твой голос должен внушать страх, ты должен говорить на языке насилия, чтобы тебе подчинялись. Тогда я не знал, что можно по-другому. Я видел, как взрослые уважаемые люди ведут себя по отношению друг к другу вот так, и воспринимал это как должное.

В то же время мне всегда хотелось, чтобы от меня не требовали быть «мужиком», не учили решать конфликты насилием, не заставляли идти в армию. И, вроде бы, да, эти права неплохо было бы иметь, но я понимаю, что слишком рано нам еще говорить о дополнительных правах мужчин, пока нет равных прав у женщин. То есть есть группа угнетателей, а есть угнетаемая группа. И нужно сначала выровнять ситуацию, а потом уже заикаться о своих правах.

Я стремлюсь быть профеминистом, и вазэктомия — часть этого моего стремления, но, мне кажется, в России профеминистов пока нет. Дело не только во взглядах, но еще и в воспитании. С рождения надо жить в правильных ценностях, а у нас такой базы нет. Патриархат сильно закрепляется в сознании, и полностью избавиться от его ценностей очень тяжело. Надо еще пару поколений подождать, если не больше.

Автор: Евгения Созанкова
Фотограф: Виктор Юльев
Редактор: Андрей Яковлев

Источник