Все, что нужно знать о трансплантации органов как посмертной, так и прижизненной

Неделю назад парламент Нидерландов принял закон о всеобщем посмертном донорстве. Это значит, что каждый подданный королевства отныне по умолчанию безвозмездно завещает все свои внутренние органы медицинской службе, если только заранее не подготовит письменный отказ. Звучит впечатляюще, но на самом деле Нидерланды не первые и не единственные. В прошлом году Уэльс первым на Британских островах узаконил всеобщее посмертное донорство — с того момента количество доступных для пересадки органов там увеличилось на 25 %. В марте этого года Конституционный суд РФ в очередной раз признал, что презумпция согласия на посмертное донорство не нарушает прав граждан.

На первый взгляд, выбор в пользу системы посмертного донорства очевиден: чтобы стать донором, человеку не нужно ничего делать, только умереть, а если он всё-таки эгоистично хочет, чтобы все органы остались при нём после смерти, — пожалуйста, всегда есть возможность написать заявление и отказаться. Но и в системе всеобщего посмертного донорства есть определённые подводные камни: мы выясняли биоэтические аспекты трансплантации органов как посмертной, так и прижизненной, и узнали мнение экспертов.

ДАТЫ ПЕРВЫХ УСПЕШНЫХ ТРАНСПЛАНТАЦИЙ:

1954 — почка

1966 — поджелудочная железа

1967 — печень

1968 — сердце

1981  —  лёгкие

1983  —  одно легкое

1989  —  печень от живого донора

1990  — лёгкое от живого донора

Трансплантология как область медицины появилась сравнительно недавно — первые успешные операции по пересадке органов провели в середине XX века, сейчас трансплантация почек, печени, сердца, поджелудочной железы, кишечника, лёгких — вполне обычные операции. Тканевое типирование позволяет проверить, безопасна ли донорская ткань для трансплантации другому человеку, совместима ли она с организмом больного, иммунодепрессанты — подавить сопротивление чужого тела. Главной проблемой остаётся недостаток доноров: здесь спрос пока драматически опережает предложение.

Как и большинство передовых медицинских (и шире — научных) областей, трансплантология находится под сильным этическим напряжением. «Биоэтика — это наука о том, как вести себя человеку, который оказался в ситуации выбора относительно вмешательства в собственную целостность, как физическую, так и психическую, со стороны биомедицины, — объясняет кандидат философских наук, доцент, специалист по философским проблемам истории биологии и медицины Елена Брызгалина. — В трансплантологии такие проблемы возникают вокруг отношения к прижизненному донорству органов, к посмертному донорству для себя и умершего родственника, при применении критерия мозговой смерти в современной медицине и справедливости распределения полученных донорских органов».

Успех операции и срок восстановления организма зависят от нескольких основных факторов. Прежде всего, от «свежести» органов — тут и начинаются проблемы с посмертным донорством. Существует обратная зависимость: чем меньше времени прошло с момента смерти донора, тем больше вероятность, что трансплантация органов или тканей окажется успешной. А главным критерием смерти, узаконенным в большинстве стран мира, является полная смерть мозга. У признанного мёртвым человека ещё несколько дней могут поддерживаться кровообращение, дыхание и другие процессы, которые можно понимать как признаки жизни. В таком случае достаточно ли усилий приложили врачи для спасения жизни человека или поспешили, признав его умершим? «При посмертной трансплантации органы забирают, исходя из того что критерий смерти закреплён в национальной системе законодательства как смерть мозга. Этот критерий основывается на естественнонаучных представлениях о том, что приравнивание смерти мозга к смерти человека обоснованно, он должен быть однозначно установлен и верифицируем в каждом конкретном случае. Этим требованиям не отвечают и не могут отвечать метафизические концепции смерти. Поэтому медицина как наука и отрасль здравоохранения на них основана быть не может. Но биоэтика часто сталкивается с конфликтами между мировоззрением отдельного человека, семьи, группы людей и требованиями закона», — объясняет Брызгалина.

В XXI веке может показаться нелепым, что кто-то откажется спасти свою жизнь, не приемля трансплантации органов по религиозным причинам, но на самом деле культурно-религиозный аспект до сих пор сильно влияет на трансплантологию. Так, в буддизме пересадка органов возможна только от живого донора, который безвозмездно и добровольно решил отдать их больному. Ортодоксальные евреи могут отказаться от трансплантации, если она не освящена раввином. Кроме того, в иудаизме пересадка возможна от живого донора, если он добровольно жертвует органом и операция не приведёт к ухудшению его состояния, или после смерти донора, но его согласие должно быть получено. Католики к пересадке органов относятся лояльно, одобряя операцию, если других альтернативных вариантов лечения нет. В исламе трансплантация приемлема только от живого донора-мусульманина, давшего добровольное согласие. Православие допускает пересадку органов как от живого донора, давшего согласие, так и от умершего, если у него или его родственников предварительно спросили разрешение.

Должно ли государство в таком случае обращать внимание на конфессиональную принадлежность граждан при принятии законов с презумпцией согласия или несогласия на донорство органов? По мнению Елены Брызгалиной, культурные и религиозные традиции в каждой стране необходимо учитывать, иначе практика трансплантологии так и зависнет в лимбе моральной неопределённости: «На этапе принятия закона биоэтические комитеты являются площадкой для диалога врачей, юристов, философов, общественности. Когда закон принят, то зона ответственности государства заключается в разъяснении его положений, создании условий для свободного выбора самим человеком позиции относительно донорства после смерти». 

Купля-продажа органов запрещена на территории всего земного шара, за исключением Ирана, но чёрный рынок продажи человеческих органов никто не отменял, так же как и трансплантационный туризм: богатые пациенты выезжают для пересадки органов в страны, в которых права донора не слишком защищены.

Олег Геннадьевич Котенко, хирург, трансплантолог печени Института трансплантологии и хирургии имени Шалимова, тоже уверен, что без диалога с обществом не обойтись: «Существует два типа законов в разных странах касательно посмертной трансплантации: презумпция согласия работает в России, Белоруссии, Австрии, Испании. На Украине, например, презумпция несогласия: мы проводим операции с живыми донорами. На самом деле оба типа законов могут работать эффективно, всё зависит от ментальности людей. Например, в Японии тоже презумпция несогласия, но там ситуация с донорами лучше, чем на Украине: у них религия разрешает брать органы для пересадки только у живых людей, но людей, готовых стать донорами, больше, чем у нас, это заложено в их ментальности. Думаю, что для России, Белоруссии, Украины всё же больше подходит презумпция согласия: в этих странах много людей с ожирением, это очень осложняет операции с живыми донорами печени. Трупная операция более массовая: её легче проводить. Хотя всё равно всё зависит от ментальности: в Америке, например, презумпция несогласия, но операции с умершими донорами проводят очень часто, потому что существует мощная сеть координаторов, социальная реклама, общество относится к донорству позитивно. Там при получении водительских прав спрашивают человека, готов ли он стать донором органов в случае смерти, многие соглашаются, и поэтому презумпция несогласия работает эффективно».

Коммерциализация трансплантологии — ещё один этический вопрос, в который упирается повсеместная презумпция согласия. Чтобы по возможности оградить доноров от финансового и криминального давления, Совет Европы принял ряд международных документов: Конвенцию о биоэтике и дополнительный протокол, запрещающий торговлю органами и тканями человеческого происхождения. Купля-продажа органов запрещена на территории всего земного шара, за исключением Ирана, но чёрный рынок продажи человеческих органов никто не отменял, так же как и трансплантационный туризм: богатые пациенты выезжают для пересадки органов в страны, в которых права донора не слишком защищены. Спрос на органы огромный: на сегодняшний день около 100 тысяч человек ждут донора, ежедневно в этой очереди умирают 18 человек.

Так трансплантологию затягивают жернова глобальной машины неравенства: обитатели азиатских трущоб поставляют почки и другие здоровые органы в страны первого мира, благо плата за них сравнима со многими годами работы на потогонной фабрике. По данным ООН, одну из важных статей дохода «Исламского государства» (организация запрещена на территории России. — Прим. ред.) наравне с продажей нефти составляет и торговля органами. Антрополог и журналистка Нэнси Шерпер-Хьюз, более десяти лет работавшая врачом под прикрытием в разных клиниках по всему миру, уверена, что незаконный оборот органов — вообще один из любимых видов заработка для террористов и военных преступников всех мастей. Она утверждает, что даже самые престижные медицинские учреждения в США занимаются незаконной торговлей органами.

В отсутствие активных военных действий добытчикам органов приходится работать тоньше: почки и другие ценные части человеческого тела воруют во время сторонних операций. Бедность вынуждает недостаточно информированных доноров продавать свои органы по ценам, во много раз заниженным по меркам чёрного рынка. Регулярно в СМИ появляются пугающие сюжеты про похищенных детей, продающихся на чёрном рынке людей из Китая, Индонезии, Бангладеш. Глобальное неравенство придаёт обороту органов отчётливо насильственное измерение: пока есть спрос и высокая цена, в странах с недостаточной защитой человеческой жизни всегда найдутся те, кто готов на этом заработать.

В феврале 2016 года исследователи Университета Уэйк-Форест в Северной Каролине опубликовали научную работу: созданный ими 3D-принтер способен изготавливать органы, ткани и кости, которые теоретически могут быть имплантированы в человеческое тело. Исследователи, правда, оговариваются, что их технология требует «дальнейшего развития», сроки которого не указаны. Логическим завершением развития 3D-биопечати должно стать создание полноценных органов, костей и тканей, что значительно уменьшит время ожидания трансплантации для тех, кому она необходима, и даже позволит заменять здоровые человеческие органы на их улучшенную версию. Но на сегодняшний день и в ближайшем будущем десяткам тысяч людей, ожидающих пересадки органов, остаётся лишь надеяться, что они будут следующими в списках на трансплантацию и операция пройдёт успешно.