Великая немка с русской душой

Пишет Валентин Антипенко, краевед из Белоруссии: В мои молодые годы на Долгиновском тракте в сторону Вилейки ещё стояли огромные старые берёзы, посаженные по пути следования императрицы Екатерины II из Вильно в Петербург. Старики рассказывали, что в царские времена за каждым деревом был закреплён двор, который был обязан досматривать его, а в случае гибели — высаживать новое.

Вдоль дороги ближе к полю росла полоса молодых ёлочек, и мы, школьники старших классов, любили прогуливаться с девицами по этому зелёному коридору, напрашиваясь на робкий поцелуй. Много лет утекло с тех пор. Берёз уже не осталось, и нет того ощущения старины, которое чувствовалось тогда, в лучшее время нашей жизни.

Об императрице Екатерине Великой написано очень много. Особенно смакуются её романы с русскими красавцами и её безутешным воздыхателем — польским королём Станиславом Понятовским, которого сами поляки представляют не тем, кем он был на самом деле.

Мало того, с лёгкой руки его соотечественника, историка Казимира Валишевского, на Западе были распространены враки о том, что эта любвеобильная женщина упражнялась не только с мужчинами.

Все на Западе понимали, что это полная ерунда, но передавали сплетню из уст в уста, смакуя выдуманные подробности.

Понятна и причина домыслов.

У виновников собственных бед поляков обида за разделы Польши переливала через край, хотя о каком-то закабалении не могло быть и речи, так как все, кроме мизерного количества самых ретивых шляхтичей средней руки, остались при своих интересах, включая имущество.

Для белорусов же такое развитие событий означало возвращение на круги своя, так как шляхта так и не заполучила право творит здесь беспедел, устроенный на украинских землях при польском владычестве.

В этом и состоит одна из важнейших геополитических миссий, реализованных императрицей — вернуть восточным славянам их православную веру и жизненные ценности.

Екатерину часто сравнивают с Петром І, хотя эти сопоставления не совсем корректны и даже неуместны.
 

Если русский царь Пётр был своеобразным “внутренним эмигрантом” и поборником западной социальной организации, то немка Екатерина глубоко прониклась и душой восприняла моральные приоритеты русской жизни.

Она поняла специфичную роль русского народа в европейской истории и сумела поставить дело так, что даже переехавшие в Россию иностранные специалисты в подавляющем большинстве своём становились её искренними патриотами.

Именно екатерининский перод заложил основы могущества Российской Империи не только в военном, но и в интеллектуальном отношении. Недаром время её правления называют Просвещённым.

Немного заглянув в будущее, следует выделить три момента:
 

Поражение в 1812 году покорителя Европы Наполеона в условиях, когда онемеченное Петром русское дворянство при Екатерине постепенно стало офранцуженым, факт того, что западное влияние и мода не стали поводом для ослабления патриотических чувств высшего сословия и всего русского народа.

Во-вторых, екатерининские реформы обеспечили такой уровень государственной стабильности, что последовавшее восшествие на престол более слабых самодержцев не смогло сколь-нибудь существенно повлиять на динамику развития государства.

В-третьих, именно в екатерининский период был заложен тот пассионарный заряд, который привёл к невиданному развитию и популярности русской литературы и искусства, включая критическое мышление элит, благодаря чему состоялась реформа 1861 года и другие преобразования, вплоть до революционных.

Женщины у власти — не первый случай в Российской истории, но иностранка такого мыслительного масштаба и преданности всему русскому — уникальное явление, которому вряд ли суждено повториться.

Именно ей принадлежат слова, которые объясняют многое:
 
"Русский народ — есть особенный народ в целом свете, который отличается догадкою, умом, силою. Я знаю это по двадцатилетнему опыту.

…Верю, взойдет звезда Востока, откуда должен воссиять свет, ибо там (в России) больше, чем где-нибудь, хранится под пеплом духа, мощи и силы."

Попробуем же отыскать побудительные мотивы такой убеждённости, бегло пролистав страницы биографии и периода царствования Екатерины Великой.

Родной город будущей русской императрицы — Штеттин (с 1945 года — польский город Щецин), бывший тогда столицей Померании.

В штеттинском замке 21 апреля (2 мая по новому стилю) 1729 года родилась девочка, названная Софией Фредерикой Августой Ангальт-Цербстской.

Мать её, Иоганна Елизавета, принцесса Гольштейн-Готторпская, приходилась двоюродной тётей Петру III, а отец, принц Ангальт-Цербстский Кристиан Август, занимал должность губернатора Штеттина.

Одним словом, родители были родовитыми, но не по-королевски богатыми людьми.
 

Домашнее образование Фредерики было типичным для дворян. Девочка изучала, кроме родного, ведущие европейские языки — английский, французский, итальянский, а также географию, богословие. Обучалась музыке и танцам.

Любознательность дополнялась подвижными играми с мальчишками на улицах родного города, чему родители так и не сумели воспрепятствовать.

С будущим мужем, престолонаследником Петром Фёдоровичем, приходившимся ей троюродным братом, Фредерика впервые познакомилась в десятилетнем возрасте во время его пребывания в замке Эйтин.

По приглашению русской императрицы Елизаветы, подыскивавшей пару своему наследнику Петруше, Фредерика в возрасте 15 лет вместе с матерью отправляется в дальнее путешествие в Россию под чужой фамилией.

К её удивлению Петруша без особого восторга встретил достаточно привлекательную девушку, больше внимания уделяя плац-парадам и муштре военных по прусскому образцу.

Столкнувшись с подобным отношением, Фредерика не пала духом и приступила к активному изучению русского языка, традиций, истории и религии новой родины под руководством отменных учителей — Василия Ададурова, преподававшего русский язык, и Симона Тодорского, занимавшегося с принцессой уроками православия.
 

Летом состоялось крещение Фредерики по православному обряду, и она на русский манер была наречена Екатериной Алексеевной.

Замужеству Екатерины еле не помешали интриги матери, с помощью которой прусский король Фридрих II пытался сместить многоопытного канцлера Бестужева и усилить влияние на внешнюю политику Российской Империи.

Будущая императрица смогла отвести от себя подозрения и 1 сентября 1745 года супружеская пара была обвенчана.

Муж, постоянно восхищавшийся Фридрихом II, по-прежнему днями пропадал на плацах, почти не уделяя внимания жене, потому её время было отдано литературе, искусству и наукам, а также изучению трудов Вольтера, Монтескье и других просветителей.

Молодая девушка, конечно же, затворнический образ жизни не вела, участвуя в выездах на охоту и веселясь на балах и маскарадах, где её заприметили молодые офицеры и иностранные дипломаты.

Так случилось, что первые две попытки родить от Петра оказались безуспешными, а вот от своего первого фаворита, русского посланника в Гамбурге, Париже и Дрездене Сергея Салтыкова она понесла.
 

Вскоре у неё родился сын Павел, который по приказу Елизаветы был сразу отлучён от матери и воспитывался отдельно.

Салтыкова же после рождения ребёнка, как и следовало ожидать, выслали из столицы. Однако муж окончательно отвернулся от Екатерины.

В это время английский посол Уильямс решил воспользоваться ситуацией и, пытаясь втереться в доверие к будущей императрице, подсунул ей своего помощника, польского красавца графа Станислава Понятовского, которого по прошествии времени она сделала королём Польши.

Судя по всему, от Понятовского была рождена дочь Анна, поскольку Пётр категорически не признал отцовство.

Прежде, чем перейти к участию Екатерины в борьбе за власть, уместно ответить на два вопроса:

Почему она, немка, не пошла в ракурсе прусской и в целом западной политики?

Интересен и второй вопрос: почему русские офицеры и должностные лица, вступившие с ней в сговор и отношения, поверили в искренность её намерений и не допускали даже мыслей о коварном умысле иностранки, как это было в начале ХХ века с женой императора Николая ІІ?

Ответы вытекают из того, как строила свою жизнь Екатерина Великая в России.

Насмотревшись на прусские порядки с типичной для них ограниченностью женского бытия и возможностей, деятельная Екатерина хотела реализовать себя в непохожем европейском государстве, каковым она признала огромную Россию, населённую непривычным для Европы народом, считающим главной ценностью жизни не в наживу, а в человеческую справедливость.
 

Высокопоставленные же лица и военные всех рангов, которые приняли её сторону, были абсолютно уверены в искренности намерений Екатерины. Они поверили в направленность её действий во благо России.

Мужчины, с которыми ей довелось иметь амурные отношения, искренне любили её и никогда не предавали, хотя многим из них она принесла душевную боль и огорчения.

Они отдавали себе отчёт, что имеют дело с человеком гораздо большего, чем сугубо женский, потенциала, потому и винили себя, а не её в тех проблемах, которые возникали.

По этим причинам надежды английской и прусской стороны оседлать русскую корону не сбылись.

Поиграв с Уильямсом и решив нужные ей вопросы, включая финансовые, не выдав императрице Елизавете свои замыслы в альянсе с канцлером Бестужевым и главнокомандующим Апраксиным, она предприняла неожиданный ход — сделала ставку на недовольную мужем гвардию и молодых офицеров братьев Орловыхи этим проложила путь к успеху.

5 января 1761 года императрица Елизавета скончалась, и на престол вступил законный наследник Петр III, сразу же отославший супругу в дальний конец Зимнего дворца и заменивший её на любовницу Елизавету Воронцову.

Думается, переворот бы случился и раньше, не будь Екатерина беременной от Григория Орлова, с которым её отношения начались с 1760 года.

Чтобы отвлечь постороннее внимание от криков роженицы, один из преданных слуг Екатерины 22 апреля 1762 года поджёг свой дом и любящий поглазеть на подобные зрелища Петр III уехал на пожар. Это позволило ей без опасений родить сына Алексея.
 

Следует заметить, что Пётр III своими действиями с самого начала своего царствования вызвал у правящих элит и военных крайнее недовольство.

Союз с Пруссией, которая была побеждена в Семилетней войне, обострение отношений с Данией, секуляризация церковных земель и планы по изменению религиозных обрядов — вот неполный перечень его непопулярных нововведений.

Екатерина отчётливо понимала всю пагубность сложившейся ситуации, подрывающей авторитет монархии, и спешно принялась за подготовку переворота.

Утром 9 июля 1762 года она, переодевшись в военную форму, в сопровождении братьев Орловых прибыла из Петергофа в Петербург и, пользуясь отсутствием мужа, приняла присягу сначала гвардейских частей, а затем и других полков.

Перепуганный Пётр, ощущая всеобщее безразличие к своей персоне, сначала послал ей предложение о переговорах, а следом и отречение от престола.
 

Находясь под арестом в Ропше, он рассчитывал на то, что будет выслан в Пруссию, однако скоропостижная смерть при не выясненных до конца обстоятельствах сняла все проблемы.

Само собой разумеется, что обеспокоенные, но заинтересованные в отношениях с Россией страны должны были получить от вступившей на престол императрицы внятное объяснение происшедшему, потому Екатерина издала манифест, обвиняющий Петра III в попытках изменения традиционной для русских религии и заключения мира с Пруссией.

С первых дней правления Екатерина во внешней политике заняла линию на ослабление католического влияния в восточной Европе. Вполне естественно, что самой большой проблемой стала Польша.

Здесь она с одной стороны нашла взаимопонимание с прусским королём Фридрихом II, а с другой начала лоббировать интересы польских некатолических кругов, уговаривая польского короля Августа III уровнять католиков с православными и протестантами.

Условия для этого созрели после смерти короля в 1763 году.
 

Первым делом по сговору с Фридрихом Екатерина постаралась протащить на польский престол своего ставленника и воздыхателя, графа Станислава Понятовского, для чего были использованы все средства, начиная от подкупа депутатов сейма до угрозы ввода русских войск в Польшу.

Однако не следует всё приписывать успеху русской дипломатии. Просто депутаты Сейма пришли к пониманию, что в сложившейся обстановке нужно соглашаться с компромиссной фигурой, так как Понятовский не имел прямых наследников.

26 августа 1863 года сейм дожали, и Станислав Понятовский был избран польским королём. Однако с ним не всё было так просто.

Умный и образованный человек, фактический отец польского Просвещения, он прекрасно знал психологию соотечественников и настроения шляхты.

Понятовский делал всё возможное, чтобы не привести к конфликту предоставлением равных прав польским иноверцам, то есть не только полякам-католикам, а всем, кто живёт на территории Речи Посполитой.

Ему, хорошо знавшему Россию, был известен особенный профиль поляка-собственника, когда при малейшей угрозе устоям страны его нутро охватывают патриотические чувства, которые под внешней упаковкой любви к «Ойчызне», на самом деле означают безграничную любовь к самому себе вместе со своими «мамусями», «татусями», «цурками» и прочей роднёй.

Именно в этом отличие эгоистичного польского патриотизма, к примеру, от немецкого, пронизанного коллективным осознанием исключительности всей породы.

Уверенность в своей правоте вперемешку с трепетным отношением к своей прежней возлюбленной видна из следующих строк Понятовского, адресованных польскому послу в Петербурге Ржевускому:

«Ясно предвижу предстоящий мне страшный выбор, если императрица будет настаивать на своих приказаниях: или я должен буду отказаться от ее дружбы, столь дорогой моему сердцу и столь необходимой для моего царствования и для моего государства, или я должен буду явиться изменником моему отечеству».

Знавший ситуацию в Польше, посол Репнин вполне разделял обеспокоенность Понятовского, но не вникавшая в польскую специфику гражданского мышления Екатерина была другого мнения. Её не только удивляло, но и возмущало, почему демократические перемены, связанные с предоставлением равных прав иноверцам, могут выставить польского короля изменником перед всем народом.

«Если король так смотрит на это дело, — писала Екатерина, — то мне остается вечное и чувствительное сожаление о том, что я могла обмануться в дружбе короля, в образе его мысли и чувств».

Разными способами, но российскому послу Репнину всё же удалось провести линию императрицы, и 9 февраля 1768 года Сейм согласился со свободой вероисповедания для диссидентов и политической уравниловкой их с католической шляхтой.
 

Но Польша потому и Польша, что, ратуя за демократию, страна тут же прощается с ней, если речь заходит об инородцах, православии или русских.

Долго ждать не пришлось. С лёгкой руки адвоката Пулавского по всей Польше начали создаваться конфедерации против диссидентов.

Ответом православных стал гайдамацкий бунт 1768 года, в котором приняли участие запорожцы во главе с Железняком и крепостные крестьяне под предводительством сотника Гонты.

Надо же было так случится, что ситуация привела к гораздо большему конфликту.

Один из гайдамацких отрядов набрался наглости и, переправившись через пограничную речку, разграбил татарское местечко Галту. В ответ Стамбул немедленно придвинул к границам с Россией 20-тысячный турецкий корпус, русский посол Обрезков был арестован, дипломатические отношения разорваны — началась русско-турецкая война.

Однако всем на диво этот поворот событий только раззадорил Екатерину.

«Туркам с французами заблагорассудилось разбудить кота, который спал. Я сей кот, который им обещает дать себя знать, дабы память не скоро исчезла… Теперь я развязана, могу делать все, что мне позволяют средства, а у России, вы знаете, средства не маленькие… и вот мы зададим звон, какого не ожидали, и вот турки будут побиты», — писала императрица графу Чернышёву.

Воодушевление императрицы конечно же передалось знати, офицерскому корпусу и всей армии.

Военным Советом было принято решение вести не оборонительную, а наступательную войну с турками, старясь использовать угнетаемых христиан. Особенно — греков.

Уловив момент, Григорий Орлов предложил отправить экспедицию в Средиземное море с тем, чтобы способствовать греческому восстанию. Это предложение сразу же нашло одобрение императрицы, которая энергично приступила к его осуществлению.

Весной 1769 года армия генерала Голицына перешла через Днепр и взяла Хотин. Однако Екатерина была недовольна его медлительностью и передала верховное командование Румянцеву, который вскоре овладел Молдавией и Валахией, а также побережьем Азовского моря, включая стратегически важные города Азов и Таганрог.

Тут же поступило повеление Екатерины укреплять эти города и начинать строить флотилии.

Всех военных удивляла её работоспособность и глубокое проникновение в военные вопросы вплоть до самоличного составления планов и инструкций.

В июле 1769 года из Кронштадта отплыла эскадра под командой адмирала Спиридова.

И хотя из 15 больших и малых судов до Средиземного моря добрались лишь 8, напросившийся «порулить» боевыми действиями Алексей Орлов, соединившись с эскадрой Эльфингстона, погнался за турецким флотом, дал бой, а 26 июня 1770 года в лунную ночь пустил брандеры и спалил скученные суда противника в Чесменской бухте.

Сухопутным войскам Румянцева, вдохновлённым письмами императрицы, так же сопутствовал успех.

В июле 1770 года Румянцев дважды разбил многократно превосходящие русских турецкие армии на Ларге и Кагуле, взял важную крепость на Днестре — Бендеры.

В 1771 году генерал Долгоруков прорвался через Перекоп в Крым и захватил крепости Кафу, Керчь и Еникале, в результате чего хан Сагиб-Гирей поспешил заключить мир с русскими. На этом военная фаза уступила место длительным переговорам.

Военные успехи России не могли не возбудить зависть и опасения Австрии и Пруссии.

В Австрии истерика довела до разговоров о возможном начале боевых действий против России.

В свою очередь Фридрих усиленно внушал русской императрице, что желание России присоединить к себе Крым и Молдавию может привести к новой европейской войне.

В качестве компенсации хитрец предложил оттяпать кусок Польши, так как она стала первопричиной столкновения с Турцией.

Для успокоения Австрии ей также должен быть отрезан кусок соседнего государства. Поживиться был не прочь и сам Фридрих, мотивируя это вознаграждением за субсидии и другие затраты, которые понес он во время войны.
 

Из всего этого следует, что инициатором раздела Польши была не Россия, а Пруссия.

В Петербурге мысль о разделе Польши показалась здравой.

25 июля 1772 года последовало соглашение трех держав-дольщиц, по которому Австрия получала всю Галицию, Пруссия — западную Пруссию, а Россия — белорусские земли.

Сняв за счет Польши напряжённость с европейскими соседями, Екатерина в начале 1772 года приступила к переговорам с турками, вести которые уполномочила Григория Орлова и прежнего русского посла в Стамбуле Обрезкова.

Вспыльчивый Орлов был неважным переговорщиком, однако вскоре всем стало ясно, что сопутствующее неудачным переговорам его удаление связано с тем, что он изрядно поднадоел своим распутством и выходками императрице, улаживать которые ей приходилось самой.

Никто не удивился, что вскоре в её окружении появился молодой конногвардейский корнет Васильчиков, которого после переезда императрицы из Царского Села в Петергоф пожаловали в камер-юнкеры.

Узнав о происшедших переменах, Орлов бросил переговоры с турками и стрелой полетел в столицу, но в ста верстах от Петербурга его встретили посыльные с повелением императрицы отправиться в свои имения и не выезжать оттуда до истечения карантина (он ехал с территории, где свирепствовала чума).

Следующие два года выдались весьма беспокойными, так как поляки продолжали сопротивляться, а турки не желали заключать мир из-за потери Крыма. К тому же, вполне не кстати начался пугачёвский бунт. Не клеились дела и на личном фронте.

И тут из тени выходит ещё один давний воздыхатель Екатерины Григорий Потемкин, которого она знала около 12 лет и способствовала продвижению по службе.

В 1773 году императрица направила ему письмо в действующую армию, в котором явно прослеживается не столько любовная составляющая, сколько потребность иметь около себя опытного в военных вопросах человека:

«Так как я желаю сохранить людей усердных, храбрых, умных и дельных, то прошу вас без необходимости не подвергаться опасности», — писала Потёмкину Екатерина.

Потемкин тут же сориентировался и направился в Петербург.

Умный и расчётливый человек, действовал он не с наскока, а осмотрительно. В течение шести недель Потёмкин прощупывал почву и укреплял свои шансы, а 27 февраля 1774 года императрица получила от него письмо, в котором тот милостиво просил назначить его генерал-адъютантом, «если она считает его услуги достойными».

20 марта Екатерина отправила Васильчикова в Москву и удовлетворила просьбу Потёмкина. С тех пор ему было суждено стать самым известным и могущественным фаворитом Екатерины.

Уже в мае его ввели в члены Совета, в июне пожаловали в графы, а в октябре произвели в генерал-аншефы, вскоре наградив орденом Андрея Первозванного.

Все недоумевали, теряясь в догадках и полагая, что внешний лоск кривого на глаз и кривоногого Потёмкина не соответствует двору императрицы, но Екатерина была другого мнения.

«Ах, что за голова у этого человека, — восторгалась она, — и эта хорошая голова забавна, как дьявол».

Одним словом, всего за несколько месяцев Потемкин сделался первым министром, всемогущим человеком, «перед которым стушевались все соперники и склонились все головы». Даже Чернышев уступил ему место председателя военной коллегии.

Результаты не замедлили себя ждать.

10 июля 1774 года переговоры с Турцией завершились подписанием мирного договора, согласно которому декларировалась независимость татар и Крымского ханства от Османской империи, к тому же России отошло ряд городов, включая Керчь и Азов.

Последовал запрет на притеснение православных в Закавказье, под покровительство России также перешла Молдавия и Валахия. К тому же, турки обязались выплатить контрибуцию в размере 4,5 млн. рублей.

Императрица была довольна — на такой выгодный мир никто не рассчитывал. Но эйфория от достигнутых результатов омрачалась успешностью действий повстанцев Пугачёва, которые к лету 1774 года достигли своей кульминации.

Лишь в августе наступил перелом — Пугачев был окончательно разбит, пленён и 10 января 1775 года казнён в Москве при большом стечении народа.

В целях устранения выявившихся в ходе пугачёвского бунта недостатков в системе губернского управления Екатерина при активном участии Потёмкина в 1775 году начала губернскую реформу.

Она ввела новое областное деление: вместо 20 обширных губерний империя была разделена на 50. В основание губернского деления было положено количество населения. Таким образом, губернские округа численностью в 300-400 тысяч жителей подразделялись на уезды с населением в 20-30 тысяч человек.

Каждая губерния получила однообразное административное и судебное устройство.

Летом 1775 года победитель турок фельдмаршал граф Румянцев представил императрице в Москве могучего, статного и красивого Заводовского с прекрасной характеристикой.

Императрица пожаловала ему перстень и назначила своим кабинет-секретарем.

Вскоре карьера нового фаворита пошла на взлёт. Он был пожалован в генерал-адъютанты, вёл канцелярию и, как и Потёмкин, сделался одним из самых приближенных к Екатерине людей.

Заметив эти перемены, смышлёный Потемкин в апреле 1776 года отправился на ревизию Новгородской губернии.

Своим разумным поведением он сохранил влияние и искреннюю дружбу с Екатериной и в 1776 году был пожалован в князья.

Редкий случай, но он почти до самой своей смерти оставался вторым человеком в государстве, определял внутреннюю и внешнюю политику.

Заводовского, первым наставившим ему рога, Потёмкин убрал в течение года, представив Екатерине своего адъютанта, героя и красавца-белоруса Зорича.
 

Не имея цели далее обсуждать постельные дела императрицы, о которых написано больше, чем обо всём остальном, следует лишь заметить, что с тех пор большинство фаворитов были приближены к Екатерине именно самим Потемкиным.

Таким образом она получала на огранку очень достойных и тщательно подобранных кандидатов и фактически стала воспитательницей многих влиятельных людей своего времени.

Умные и образованные, они выполняли роль участников обсуждения важных сторон государственной жизни и настроений в обществе.

Касаемо женщин, императрица любила умных собеседниц, так как досужая женская болтовня и интрижки были ей противны ещё с детства, когда она в мальчишеских ватагах бегала по родному Штеттину.

Из числа немногочисленных подруг императрицы следует особо выделить Екатерину Воронцову-Дашкову.

Широкий кругозор этой изумительной особы сложился в силу её длительной поездки в 1769-1782 годах в Европу.

Дашкова побывала в Германии, Великобритании, Швейцарии, Голландии, Франции, Италии, имея беседы с европейскими просветителями Ж. Ж. Руссо, Вольтером, Д. Дидро и другими.

Она была настолько продвинутой особой, что в 1783 года императрица назначила её на пост директора Петербургской Академии наук при президентстве графа К. Разумовского.
 

Под руководством первой женщины, управлявшей академией, был осуществлён ряд ценных изданий, в том числе собрание сочинений М. В. Ломоносова, С. П. Крашенинникова, И. И. Лепёхина.

Одновременно в течение 1783-1784 годов Дашкова руководила изданием журнала «Собеседник любителей российского слова», в котором печатались Г. Р. Державин, Д. И. Фонвизин, Я. А. Княжнин и др.

Екатерине II нравился литературный вкус Дашковой, импонировало её желание «возвести русский язык в ранг великих литературных языков Европы».

Как следствие, в октябре 1783 года она становится президентом открытой по её предложению Академии Российской, ставшей центром изучения русской словесности.

Современники отмечали, что в самые сложные моменты жизни Екатерина отдавала приказы толково и разумно.

В первой половине 80-х годов стареющая императрица главное внимание уделила совершенствованию государственного устройства.

В 1782 году появились две знаменитые жалованные грамоты — дворянству и городам. Эти акты завершили реформу местного управления, начатую в 1775 году.

У императрицы был чётко налаженный распорядок дня.

Она просыпалась в 6 часов утра, сама одевалась и растапливала камин.

Приведя себя в порядок, она шла в свой кабинет, где её ожидала чашка крепкого кофе со сливками и печеньем.

После коротенького общения с любимыми гончими собаками, съедавшими всё под чистую на столе императрицы, она выпускала их на выгул, а сама садилась за работу и писала до девяти часов.

В девять часов она принимала докладчиков.

Первым входил обер-полицмейстер, чтобы озвучить бумаги, поданные на подпись. Затем являлся секретарь и начиналась работа с документами.

Императрица читала и писала на трех языках, допуская в русском письме синтаксические и грамматические ошибки, что для неё было досаднее всего, так как секретарям приходилось переписывать черновики.

По этому поводу она поясняла:

«По приезде моем сюда, я с большим прилежанием начала учиться русскому языку.

Тетка Елизавета Петровна, узнав об этом, сказала моей гофмейстейрше: полно ее учить, она и без того умна».

Работа с секретарями то и дело прерывалась визитами генералов, министров и сановников.

Так продолжалось до обеда.

В будние дни императрица облачалась в чрезвычайно простое, открытое и свободное платье, не носила никаких драгоценностей.

«Парижским модам она не следовала и не поощряла это дорогое удовольствие», предпочитая одевать дорогое бархатное платье «русского фасона». Голову украшала короной.

На обед с императрицей приглашалось человек двенадцать. Обед продолжался около часа и был очень прост. Екатерина никогда не заботилась об изысканности своего стола.

«Ее любимым блюдом была вареная говядина с солеными огурцами. В качестве напитка она употребляла смородиновый морс».

В последние годы жизни по совету врачей Екатерина выпивала рюмку мадеры или рейнвейна.

После обеда Екатерина несколько минут беседовала с приглашенными, затем все расходились, а императрица садилась за вышивку, и один из приближённых читал ей вслух.

Если суммировать её упоминания о прочитанных книгах, можно смело сказать, что Екатерина была в курсе всех книжных новинок своего времени, причем читала всё подряд — от философских трактатов и исторических сочинений до романов.

После чтения был часовой отдых, после которого к императрице являлись должностные лица с донесениями или за приказаниями.

В четыре часа дня её рабочий день заканчивался, и наступало время отдыха и развлечений.

По длинной галерее Екатерина переходила из Зимнего дворца в Эрмитаж.

Она рассматривала новые коллекции и размещала их, играла партию в биллиард, а иногда занималась резьбой по слоновой кости.

В шесть часов вечера императрица возвращалась в приемные покои Эрмитажа, уже наполнявшиеся лицами, допущенными ко двору.

Здесь проходило её общение с Петербургским бомондом вперемешку с разными играми и развлечениями с разрешением всяких вольностей.

Своей подруге г-же Бельке она писала:

«Надо быть веселой. Только это помогает нам все превозмочь и перенести. Говорю вам это по опыту, потому что я многое превозмогла и перенесла в жизни».

В десять часов вечера императрица удалялась во внутренние покои и только для виду прикоснувшись к ужину, шла в опочивальню.

Несмотря на постоянное присутствие в её жизни мужчин, Екатерина вовсе не была ветреной или развратной. Правда, после перенесенного с Орловыми, она уже никогда не насиловала свое сердце и давала отставку фаворитам без всяких церемоний.

На склоне лет в 1787 году Екатерина совершила одно из своих самых длительных и известных путешествий в Крым.

Не успела она возвратиться в Петербург, как грянула весть о разрыве отношений с Турцией и об аресте русского посла в Стамбуле — началась вторая Турецкая война.

В довершение неприятностей, повторилась ситуация 60-х годов, когда одна война потянула за собой другую — шведский король Густав III вознамерился напасть на плохо защищённый Петербург.

Явившись в Финляндию, он отправил вице-канцлеру Остерману требование вернуть Швеции все ранее уступленные земли, а Порте — возвратить Крым.

Так в июле 1788 года началась Шведская война.

Поскольку Потемкин был занятна войной с Турцией, все тяготы войны со шведами целиком легли на плечи Екатерины, которая вникала во все дела лично, включая управление морским ведомством, строительством новых казарм и госпиталей, приказала привести в порядок Ревельский порт.

Через несколько лет она вспоминала:

«Я была тогда одна, почти без помощников, и… проявила деятельность, на которую меня никто не считал способной; я вмешивалась в невероятные подробности до такой степени, что превратилась даже в интенданта армии, но, по признанию всех, никогда солдат не кормили лучше в стране…»

В итоге шведский король так результата и не достиг. 3 августа 1790 года был заключен Версальский мир, согласно которому границы обоих государств остались те же, какие были до войны.

А война с Турцией продолжалась.

В 1790 году Суворов взял Измаил, а Потемкин — Вендоры.

После этих поражений Порте не оставалось ничего, как уступить, и в декабре 1791 года в Яссах был заключен мир.

Россия получила междуречье Днестра и Буга, где вскоре была построена Одесса. Русским владением был признан и Крым.

К великому несчастью Потемкин не дожил до этого радостного момента — он скончался 5 октября 1791 года по дороге из Ясс в Николаев.

Горе Екатерины было безмерно.

По свидетельству французского уполномоченного Женэ, «при этом известии она лишилась чувств, кровь бросилась ей в голову, и ей принуждены были открыть жилу».

«Кем заменить такого человека? — повторяла она своему секретарю Храповицкому. — Я и все мы теперь как улитки, которые бояться высунуть голову из скорлупы».

Как мы отмечали в начале, последним важнейшим деянием Екатерины стал раздел Польши и присоединение к России западных русских земель, происходивший в три этапа.

Следует замесить, что многолетняя анархия и события 1772 года образумили многих шляхтичей.

Преобразовательная партия на четырехлетнем сейме выработала новую конституцию, принятую 3 мая 1791 года, согласно которой Liberum veto было упразднено.

Конституция установила наследственную королевскую власть, в Сейме — принцип большинства, допущение депутатов от горожан, полное равноправие иноверцев, отмену конфедераций.

Как всегда, все эти преобразования проводились на волне рьяных антирусских выступлений и в пику всем прежним договоренностям, согласно которым Россия гарантировала польскую конституцию.

Екатерина вынуждена была закрывать глаза на разного рода дерзости, но как только мир с Турцией был заключен, её терпение лопнуло и в Варшаву был введен русский гарнизон.

В ноябре прусский посол в Петербурге, граф Гольц, использовал это обстоятельство для мотивации раздела Польши и представил карту, где был очерчен участок, который желала заполучить Пруссия.
 

В декабре Екатерина после подробного изучения карты утвердила русскую долю раздела, в результате чего к России отошла большая часть белорусских земель.

Понятное дело, что поляки начали готовить восстание. По планам повстанцев центром выступления должна была сделаться Варшава.

Рано утром 6 апреля 1794 года русский гарнизон был неожиданно атакован, большая часть солдат перебита, и лишь немногие части с тяжелыми потерями смогли пробиться из города.

По понятной причине королю Станиславу Понятовскому поляки не доверяли, потому верховным правителем был провозглашён генерал Костюшко.

Это поставило окончательную точку на судьбе Польши.

В сентябре 1794 года между Австрией, Пруссией и Россией было достигнуто соглашение о третьем разделе, согласно которому Краковское и Сендомирское воеводства должны были отойти Австрии.

Границами России становились Буг и Неман. Кроме того, к ней отходили Курляндия и Литва.

Заметим, что согласно соглашению вся остальная Польша с Варшавой должна была отойти к Пруссии.

Русские войска начали стремительное наступление и уже 4 ноября Суворов взял Варшаву.

Революционное правительство было низложено и власть снова временно оказалась в руках короля Станислава-Августа Понятовского, который написал Екатерине:

«Судьба Польши в ваших руках; ваше могущество и мудрость решат ее; какова бы не была судьба, которую вы назначите мне лично, я не могу забыть своего долга к моему народу, умоляя за него великодушие Вашего Величества».

В ответ Екатерина написала:

«Не в моих силах было предупредить гибельные последствия и засыпать под ногами польского народа бездну, выкопанную его развратителями и в которую он наконец увлечен…».

13 октября 1795 года произведен был третий раздел, и Польша исчезла с карты Европы.

Екатерина очень тяжело переносила случившееся и была, к тому же, надломлена смертью Потемкина.

В сентябре 1796 года после помолвки её внучки с королем шведским Густавом IV, она слегла в постель.

В конце октября наступило временное облегчение, и 4 ноября Екатерина в последний раз собрала интимный кружок в Эрмитаже, «была очень весела весь вечер и смеялась шуткам Нарышкина».

На следующий день она встала в свой обычный час, поработала с секретарем и, отпустив последнего, приказала ему подождать в прихожей.

Ожидание затянулось. Все начали беспокоиться.

Последний фаворит императрицы Зубов бросился в спальню и нашёл её недвижимой в уборной «с покрасневшим лицом и пеною y рта».

Платон Зубов, последний фаворит Екатерины

Екатерину уложили на полу в спальне, и она ещё около полутора суток сопротивлялась смерти, но так и не пришла в себя, скончавшись утром 6 (17) ноября 1796 года.

Ранее, предчувствуя, что жить ей осталось недолго, императрица составила эпитафию для своего будущего надгробия:
 
«Здесь покоится Екатерина Вторая.

Она прибыла в Россию в 1744 году, чтобы выйти замуж за Петра III.

В четырнадцать лет она приняла троякое решение: понравиться своему супругу, Елизавете и народу.

Она не упустила ничего, чтобы добиться в этом отношении успеха.

Восемнадцать лет, исполненных скуки и одиночества, побудили ее прочесть много книг.

Взойдя на российский престол, она приложила все старания к тому, чтобы дать своим подданным счастье, свободу и материальное благополучие.

Она легко прощала и никого не ненавидела.

Она была снисходительна, любила жизнь, отличалась веселостью нрава, была истинной республиканкой по своим убеждениям и обладала добрым сердцем.

Она имела друзей.

Работа давалась ей легко.

Ей нравились светские развлечения и искусства».

В этих продуманных и выстраданных фразах и заключён ответ на вопрос, какой была великая немка с русской душой.

В заключение хочется отметить, что екатерининский период европейской истории — неисчерпаемая тема для исследователей.

В 2017 году стараниями историка Наталии Зозулиной тиражом 2 тысячи экземпляров выпущено интереснейшее, богато иллюстрированное издание «Европейский альянс. Хроника последнего десятилетия царствования Екатерины ІІ».

В прошлом году Президент России Владимир Путин и министр обороны РФ Сергей Шойгу перед началом военно-морского парада в Санкт-Петербурге посетили усыпальницу российских императоров и поклонились могиле Екатерины II.

Тот факт, что круглая дата 290-летия со Дня рождения великой русской императрицы практически обойдена молчанием в российском истеблишменте, видимо, следует считать данью времени.

Однако хочется верить в лучшее.

Источник