Молодое поколение позднего СССР в свое время поголовно и без доли сомнения обменяло социализм на джинсы и жвачку, а вот у нынешней молодежи сегодня, оказывается, можно встретить и такие высказывания.

В эти дни сто лет назад случилась Великая октябрьская социалистическая революция. Простые русские люди своими руками делали историю. И делали они ее с именем Ленина. Поэтому Ильич – это не только тело в мавзолее. Ильич – это справедливость. Ильич – это напоминание всем нам, что у нас, у русских, были дела поважнее, намного поважнее, чем очередь за айфоном, кредитная тачка, Матильда, Дом-2 на выборах и сказки Навального.

Для тех кто украл у нас эти важные дела, для их дочек, сынков, мамашек, папашек, для их телочек, для охраны, для слуг и для прочих козлов – Ленин – это личный, персональный враг. Ведь все их яхты, самолеты, прислуга, банки, оффшоры и миллиарды – все однажды может превратиться в тыкву, а огромные дворцы на Рублевке станут пионерскими лагерями. Как уже однажды произошло тогда, в ноябре, сто лет назад.

То, что случилось с нами после 1917 года – это лучшее, что было у нас за всю нашу историю… Парень из Москвы, или маленького села на Донбассе, из Кишинева или из Ташкента смотрел правильные фильмы, учился, рос и был уверен – все, что происходит вокруг – в сибирской тайге, в горах Кавказа, на Кубе, в Корее, в Африке, в Америке, все эти кометы и галактики, высокие горы, трещины в океане, корабли и Бураны полярные станции танки и огромные ядерные ракеты – все это касается лично его, и без его участия никогда и никак не обойдется. И учится и работает он сегодня для себя и для миллионов таких же ребят, как он, которые стоят рядом и обязательно… Обязательно на пыльных тропинках далеких планет останутся именно его следы. Или следы его соседа по парте. Так было. И так обязательно будет.

Именно это и есть Ленин.

Спасибо тебе, Ильич! И прости нас.

Национальное достояние. Актер и режиссер Владимир Меньшов про 1917-й год.

Владимир Валентинович, сегодня чуть ли не в один голос политологи утверждают: «Запад ополчился на нас почём зря, сильная Россия им не нужна». А если не искать «врага у ворот», а посмотреть на ситуацию изнутри? Что или кто, по-вашему, мешает нам развиваться?

Владимир Меньшов: Всё это началось с перестроеч­ных времён, когда мы отреклись от социализма. А кончилось всё тем, что, оказывается, многие у нас хотят капитализма и бросились его строить. Может быть, они руко­водствовались благими намерениями. Хотя у меня большие подозрения, что нет. Главное было - уничтожить тоталитарного монстра под названием Советский Союз. Разрушить КГБ, милицию, армию… А потом и промышленность - она тоже вся «неправильно устроена»!
Были уничтожены не просто какие-то отдельные заводы, нет! (Говорит с нажимом и по слогам.) От-рас-ли про-мыш-лен-нос-ти пошли под нож! Статистика показывает, что мы потеряли едва ли не больше, чем в Великую Отечественную войну.
Сейчас только начинают выкарабкиваться обороно­строение, судостроение, авиастроение. И люди, которые совершили эти страшные преступления (слово «ошибки» здесь не годится), до сих пор определяют нашу экономическую политику. Они должны за это ответить.

Для напоминания.

- Пойти под суд?

- Я даже не о суде сейчас. Они хотя бы не должны занимать ответственные посты. А мы их бесконечно видим на заседаниях правительства и на экранах телевизоров. Хотя лично я до сих пор не понимаю премуществ частной собственности над государст­венной. Вы меня никогда не убедите в том, что это более справедливое, чем социализм, устройство общества и экономически более правильная система. Не понимаю, зачем нам нужны богатеи, которые иногда бросают куски с барского стола то нашему спорту, то искусству. Сталинские наркомы умирали за рабочим столом от переработки. Но именно они и создали то, чем пользуются сегодня эти чёртовы олигархи! Нефть и газ Сибири у нас есть благодаря людям, которые имели нормальные зарплаты, трёхкомнатные - в лучшем случае - квартиры, дачку на 6 сотках. Без всяких олигархов они совершили фантастическое освоение Сибири в тяжелейших условиях. А газ Ямала? Это же с ума сойти - строилось всё с нуля в тундре.
Когда сошла перестроечная пена гласности, поднявшая ­истерическую волну вокруг 1917 г., обнажилась ­истина. В год столетия революции для меня всё очевиднее, что революция - это наше национальное достояние, которым мы должны гордиться.
В октябре 1917 г. это был великий выбор страны и самый творческий, я считаю, период в истории России. Надо не современные учебники истории читать, а взять журналы 20-х гг. ХХ в. Боже мой, какой захлёстывающий оптимизм! Всё общество было взбудоражено. В самые глухие сёла проникали призывы советской власти к человеку: будь лучше, расти! Всё время учись! Прибавляй в образовании, в мастерстве.

- Вы слова моего отца повторяете: только в Советском Союзе сын бедной доярки мог стать военным журналистом, учиться в лучших вузах.

- Конечно! Откуда-то же возникли наши писатели, математики, физики великие. Если у тебя была к чему-то предрасположенность, ты не мог затеряться в этом сите - тебя бы всё равно отловили, нашли. Вот хороший парень - по химии у него что-то получается, давайте его двигать. Отбирали лучших из лучших. А сейчас... Что делать талантливому молодому человеку, если у его родителей нет денег на обучение?
Меня действительно восхищает система, которая была создана в Союзе за кратчайшее время. Почитайте художественную литературу: «Два капитана», «Республика ШКИД» - как интересно была устроена жизнь, как вытягивали людей на более высокую ступень. Ты можешь быть лучше, чем ты есть сейчас! И это дало такой мощнейший эффект, что буквально через 20 лет после окончания Гражданской войны мы встретили цивилизованный Запад, пришедший к нам с очередным крестовым походом, во всеоружии. Двадцатый - это век России. 70 лет мы были светочем, маяком для трёх четвертей человечества. Нам подражали. Волна освобождения от колониализма - это, безусловно, наше влияние. И тем более обидно видеть, что мы от этого величайшего наследия открещиваемся...

- Интересно ваше мнение о другом наболевшем вопросе - свободе слова...

- Для многих эта свобода оказалась вольницей: эх, всё скажу. Сказать ему нечего, у него культуры мало, а желания наговорить всем и обо всём гадостей много. А старшее поколение само себя научилось ограничивать.

- Разве это хорошо для художника?

- Свобода - это ограничение. Твоя свобода кончается там, где начинается свобода другого человека. Ты не должен оскорблять и задевать другого человека.
Сейчас никакой свободы нет, сейчас существует институт продюсеров, который ведёт себя более бесцеремонно, чем отдел ЦК КПСС по культуре. Продюсеры влезают во все замыслы. Я много работаю в качестве актёра и вижу, как режиссёров бесцеремонно отодвигают от работы... Строго говоря, цензура вернулась, только теперь она носит характер необжалуемый. Если раньше на нас давили - я шёл жаловаться директору «Мосфильма», в Госкино и доходил до ЦК КПСС. И порой оттуда приходил сигнал: что вы там замордовали художника, дайте ему возможность говорить... Сейчас такой возможности нет. Некому жаловаться! Продюсер сказал - и надо либо выполнять, либо уходить с работы. В общем, сегодня вовсе не государственная цензура, а цензура рубля...

ПЕРВЫЕ СТО

В столетний юбилей Октября неизбежно вспоминаются до дыр затёртые словеса: «Есть у революции начало, нет у революции конца». На самом деле, конечно, и начиналась революция тоже гораздо раньше, чем в семнадцатом. Революционная история человечества равна его эволюционной истории.
 
Война, говаривал герр фон Клаузевиц, есть продолжение политики иными средствами. Точно так же революция есть продолжение иными средствами эволюции, качественный скачок, единственно возможное средство идти дальше, когда эволюция заходит в тупик. Вот почему модное нынче противопоставление революции и эволюции бессмысленно.
 

Конечно, вершить историю без крови и грохота предпочтительней. Но если дошло до крови и грохота, будут и кровь, и грохот. Вот не надо доводить.
 

Мы наблюдаем сегодня пошлейшую попытку представить Октябрь семнадцатого — грандиозную историческую веху — как досадную случайность, заговор кучки безумцев или марионеточный переворот. Кто говорит так, не понимает не просто духа истории, но смысла собственных слов. Вокруг незначительных событий не ломают копья сто лет спустя, их не пытаются принизить, а просто забывают.

Великую Октябрьскую же забыть нельзя. Смотрите, с какой гордостью и с каким умилением рассказывали нам всё это время ушлые ребята из телевизора о том, что народ не помнит уже, кто такой Ленин. Нам с глубоким удовлетворением показывали несчастных детей, которые действительно не знали, кто это такой. Нам с нескрываемой радостью сообщали, что в будущем об отце-основателе Советского Союза никто не вспомнит.

Но вот запахло жареным в Украине — и, надо же, немедленно вспомнили. Первым делом полетели памятники лично товарищу Ленину, якобы давно всем безразличному. Вроде бы смешно было проводить «декоммунизацию» после Януковича, который отнюдь не Мао Цзэдун и не Че Гевара. Но нет, воспользовались случаем и немедленно наверстали упущенное, несмотря на то, что злободневных проблем было хоть отбавляй.

Это значит, что и коммунизм до сих пор — дело на злобу дня. Это значит, что столетней давности деятель до сих пор является костью в горле и бельмом на глазу определённым, вполне могучим и деятельным, операторам общества. Это значит, что канувший в Лету красный флаг по-прежнему является красной тряпкой для быка. Даже руины коммунизма вызывают бешеную ненависть.
 

Потому что то, о чём они шепчут среди ветров запустения, по сей день находится в самом важном месте — в душе народной, в ментальной матрице жителя бывшего СССР, от латыша до киргиза.
 

Сам окружающий нас ландшафт — до сих пор в основном советский, брежневский. Мы существуем в советских городах с их своеобразной архитектурой. От окружающего трудно спрятаться, и окружающее невозможно спрятать от себя. Да и не нужно этого делать. Стоит только внимательно присмотреться к тем, кто призывает так поступить, и окончательно убеждаешься, что не нужно.

Да, вокруг советской истории создана целая мифология, и каждый из наиболее голосистых спорщиков только окучивает свой излюбленный миф. Один рассказывает, как Сталин расстрелял миллиард, а второй — что, во-первых, не миллиард, а сотню, а во-вторых, эта сотня сама себя расстреляла. Поиск истины заменили пропагандистские упражнения довольно идиотского свойства. Вот с таким идейным багажом подошли мы к столетию Октября.

Между тем, необходимо понять, что красная история длилась на достаточно серьёзном промежутке времени на огромных пространствах. Речь не только о бывшей Российской Империи. Здесь и Америка, и Азия, и Африка. Даже на Антарктиде возвышается бюст Ленина. Пожалуй, только Австралия охвачена слабо.

В этой истории задействовано огромное множество участников, активных и пассивных. О них говорил арктический Ленин:
 

”«Превосходные душевные качества бывают у небольшого числа людей, решают же исторический исход гигантские массы, которые, если небольшое число людей не подходит к ним, иногда с этим небольшим числом людей обращаются не слишком вежливо».

История коммунизма объединяет три колоссальности — человеческую, пространственную, временную. Уже поэтому однозначной оценки его быть не может. Процесс слишком грандиозен для этого.

С позиций сегодняшнего дня главным представляется следующее.

Во-первых, колоссальная территория вышла из-под управления признанных представителей традиционной элиты. Царя и связанную с ним аристократическую верхушку просто стёрли с лица земли. Бывшая Российская Империя была выключена из общего многовекового исторического процесса.

Учитывая роль, которую она играла в нём ранее, большой вопрос, явилось это злом или благом для населения. Государство, возникшее на месте империи Романовых, включилось в этот процесс с новой, куда более значимой, ролью, на новых правах и на новых правилах, которые вопреки многочисленным трудностям смогло навязать миру.
 

Первые десять лет после революции оно существовало как центр мировой истории, как образец для подражания, ни много ни мало надежда человечества, чего не случалось ни до, ни после в истории России.
 

Во-вторых, на историческую арену вышли в качестве действующих лиц не просто широкие народные массы, но тёмный народ, люди из глубин. «Кто был ничем, тот станет всем», — поётся в главной революционной песне. Именно так и произошло.

Заработали беспрецедентные социальные лифты. Обитатели дремучих захолустий, медвежьих углов, горьковских городков окуровых взмывали до уровня учёных, инженеров, партийных функционеров. Именно ради этого невиданного взлёта они были готовы терпеть бараки, гулаги и шарашки. Более того, мироощущение этих людей оставалось оптимистичным. Они были заворожены открывшимися перспективами.

Этот процесс означал не только раскрепощение и взрыв энергии веками существовавших вне истории народных масс. Антропология советского человека оказалась весьма неоднозначна. Но другой она быть и не могла. Естественно, что вместе с действительно талантливыми представителями народа наверх должна была хлынуть всевозможная накипь. А скопилось её за века прозябания очень много. Раздражение, невежество, жестокость, отчаяние хлынули из глубин наружу.

И всё же в самом факте прорыва семнадцатого года есть нечто бесспорно титаническое. Массы, возглавленные большевистской контрэлитой, утвердили своё право на величие, своё право на историю. Именно об этом писал Янка Купала в своём знаменитом стихотворении: «Людзьмi звацца».

В-третьих, было построено государство нового типа, с новой идеологией. Сам Ленин говорил о нём так:
 

”«Никакая сила в мире не может взять назад того, что Советское государство было создано. Это — всемирно-историческая победа. Сотни лет государства строились по буржуазному типу, и впервые была найдена форма государства не буржуазного. Может быть, наш аппарат и плох, но говорят, что первая паровая машина, которая была изобретена, была тоже плоха, и даже неизвестно, работала ли она. Но не в этом дело, а дело в том, что изобретение было сделано. Пускай первая паровая машина по своей форме и была непригодна, но зато теперь мы имеем паровоз. Пусть наш государственный аппарат из рук вон плох, но все-таки он создан, величайшее историческое изобретение сделано».

Нельзя не заметить, что ленинский паровоз всё-таки работал. Да, его движение было неравномерным, но оно продолжалось более семидесяти лет. Причём ленинская машина функционировала в качестве сверхдержавы.

Мы можем по-разному оценивать результаты её работы. Бесспорно одно: Октябрь доказал и показал возможность некапиталистического пути.
 

Поэтому когда нам сотнями и тысячами голосов, сладких и скрипучих, говорят о безальтернативности современной мировой системы, построенной на диком капитализме и корпоратократии, мы имеем наглядный и неопровержимый контраргумент.
 

Система же скатывается сегодня в неразрешимые и опасные противоречия. Человечество просто не может не думать об альтернативе и способах воплощения альтернативы.

Именно благодаря Великому Октябрю мы знаем, что такое воплощение возможно. Правда, как говорил товарищ Мао, ведавший толк в планетарных процессах, чтобы один раз победить, нужно сто раз проиграть. Неизвестно, есть ли у обитателей земного шара ещё сто лет для этих ста проигрышей.

Владимир Мироненко, Беларусь

И еще на тему важных дел, к которым еще предстоит вернуться.

Из капсулы времени открытой на днях в Новосибирске.