Трагическая история горевшей в Ласнамяэ сирийской беженки

Прибывшая в Таллинн с большой надеждой на прекрасное будущее сирийка спустя шесть месяцев оказалась в больнице с тяжелыми ожогами. Ее муж сидит в арестном доме. Опорное лицо семьи беженцев Май Зайас говорит, что пошло не так.

фото: Vallo Kruuser

Все имущество молодой семьи Мохаммад, прибывшей в Таллиннский аэропорт 16 июля прошлого года, умещалось в трех чемоданах, рассказывает Eesti Ekspress. В коляске сидела полуторагодовалая дочка (сейчас ей два с половиной года), вертя в руках пластмассовую зверушку.

Все трое, двадцатилетний отец, Кован (сам он утверждал, что ему 19), мать, Альма, и их дочка — Самар (имена матери и дочери изменены), были утомлены долгой дорогой, но счастливы, в их глазах была надежда.

Прибытие в Европу означало для Мохаммадов долгожданное начало новой жизни. Из Сирии они бежали на лошадях в Ирак, где жила семья отца Кована. Оттуда они переправились на лодке в Турцию (так они утверждают).

Семья Альмы живет в Германии. У ее брата своя парикмахерская, он свободно говорит на немецком, хорошо адаптировался к местным условиях. Мохаммады видели, как хорошо родственники устроились в Европе и желали себе такой же судьбы.

Хотя Эстония не Германия, это все-таки Европа. Здесь царит мир, здесь они найдут свое счастье, считали молодые беженцы, прибывшие в Эстонии по квотам ЕС.

В аэропорту их встретила Май и ее супруг, американец, Мигель Альберто Зайас. Май стала опорным лицом Мохаммадов, а затем и временной ”второй мамой” для их маленькой дочери.

У Мохаммадов европейская внешность, Кован — красивый и стильный мужчина — это все говорят. Прическа у него всегда аккуратная, так же как и брови, и бородка.

Май и Мигель показали сирийцам их новое скромное жилье в Ласнамяэ, недалеко от парка Кадриорг, в сером панельном пятиэтажном доме. Кухня в этой квартире объединена с жилой комнатой, есть еще две комнаты.

Кован и Альма сдвинули все кровати и спали на них вместе с ребенком — как привыкли.

Первый испуг

В первый свой день в Таллинне они пошли вместе в магазин. Это была первая встреча с жителями района. Стоявшая в очереди к кассе в головном платке Альма испугалась того, что мужчины рассматривали ее, и выбежала из магазина в слезах.

На следующий день она решила голову платком не покрывать. Сказала своему опорному лицу, Май, что не хочет внимания к себе, не привыкла к этому. Что Кован думал по этому поводу, и не стало ли такое решение супруги причиной для семейных раздоров, Май спросить Альму не могла.

Альма свободного говорит по-английски. Она училась год в университете в Сирии. Кован — из другого теста: получил шестилетнее образование, работал трактористом и парикмахером, знает только отдельные английские слова.

Самоуверенный и энергичный мужчина оказался в ситуации, когда даже надписи на домах прочитать сам не способен, так как совсем не знает латиницы, не может купить себе билет на общественный транспорт без помощи Альмы, ставшей для него посредником в решении всех повседневных задач в Эстонии.

Это был удар, так как в семье Мохаммадов все решения всегда принимал Кован, но тут он стал как будто незаметным.

Осенью Май нашла дочери сирийцев место в одном из детских садов Ласнамяэ. Воспитатели были дружелюбными, и девочке там очень нравилось.

Первые месяцы погода была еще теплой, а все вокруг — новым.

”Какие красивые улицы, и какие интересные люди!” — удивлялись сирийцы. Ожидания по отношению будущего в Эстонии были высоки.

Май водила их в Старый город, в Лоттемаа, на водопад Ягала, приглашала к себе в гости в Виймси, добывала для них одежду у знакомых, помогала во многом другом.

Идиллия длилась несколько месяцев. Сирийцы ходили 4 раза в неделю на уроки эстонского языка. Нанять няню возможности не было. Май приезжала из Виймси и сидела с девочкой по полтора часа, что не было ее обязанностью. Май, как и другие опорные лица, делала это по собственной инициативе, из добрых побуждений, не получая за это плату — ей компенсировали только расходы на топливо для этих поездок.

Не стать ли опорным лицом?

Мысль о помощи беженцам возникла у Май полтора года назад, когда она увидела, как жители Эстонии разделились из-за темы военных беженцев. Хотела что-то сделать лично, предложив прибывшим издалека опору и понимание, так как и сама была в свое время ”беженцем” — эмигрировала в США в 1989 году из СССР. В США встретила своего будущего мужа, теперь у них четверо детей. В Эстонию они приехали в рамках христианской миссии, руководят приходом.

Через две недели эта семья возвращается обратно в США.

Не был образцовым отцом

Май не хочет говорить много об отношениях Кована и Альмы, в соответствии с желанием сирийки. Она намекнула только на то, что они были напряженными, а Кован не являлся заботливым отцом семейства.

Когда Май спрашивала у Альмы, все ли в порядке дома, та отвечала утвердительно, но что-то в ее взгляде говорило, что, может быть, все не совсем так.

Мигель часто говорил с Кованом о вере с помощью интернет-переводчика Google. Это было любимой темой Кована. Особенно верующим он не был, но Коран знал. Пару раз Кован и Альма ходили в мусульманский центр, но общий язык с другими там не нашли. Они не появились также на организованном для беженцев рождественском празднике.

Осенью пришли болезни и горести. Погода испортилась, дочка часто заболевала.

На семью они получали пособие — 383 евро 50 центов, а также им оплачивался найм квартиры. Молодые люди постоянно жаловались на нехватку денег.

У Альмы начал болеть зуб, а денег на лечение у нее не было. Социальный департамент объясняет, что к беженцам относится как и к эстонцам, то есть за лечение зубов и они должны платить сами.

Альма жила на обезболивающих, пока они не перестали действовать.

В поиске работы

Предложения работы были неважными, а зарплаты, на которые могли рассчитывать молодые люди, низкими. Например, 400 евро за работу посудомойкой.

Кован и Альма были не согласны идти на работу, чтобы получать те же деньги, которые им выплачивают в виде пособия.

Разочаровывающим для них было открытие, что Эстония — бедная страна. Родственники в Германии живут лучше.

Не помогли объяснения, что именно на работе возникают контакты, изучается язык, происходит профессиональное развитие.

Сирийцы говорили Май, что идут на работу, но потом отказывались, потом соглашались на другую работу и снова отказывались. То собирались в Германию, то планировали вернуться в Ирак, но в итоге решили остаться в Эстонии.

”Было так много метаний, что я почувствовала, что так больше не могу. Возможно, мне попалась семья, которой надо больше, чем другим беженцам”, — вспоминает Май, верящая в то, что постоянно колебался именно Кован, настраивая соответствующе и свою жену.

”Несчастный случай исключен”

В марте опорное лицо последний раз была в гостях у сирийцев. Казалось, что все по-прежнему, не было никаких угрожающих знаков. Буквально через несколько дней Альма попала с тяжелыми ожогами в больницу.

”Несчастный случай исключен, — заверил руководящий следствием старший прокурор Саскиа Каськ. — Точно можно сказать только то, что горел бензин, который продают в строительных магазинах”.

Повреждения были ужасные — огнем было поражено 70 процентов поверхности тела молодой женщины. Альму держали 2 месяца в искусственной коме, а надежда на то, что она выживет, была слабой.

В начале мая Альма открыла глаза и к сегодняшнему дню так окрепла, что на этой неделе выписывается из больницы.

Когда Кован на следующий день после происшествия пришел в больницу посетить Альму, его арестовали полицейские.

Кована обвиняют в нанесении тяжких телесных повреждений жене, а в случае признания его виновным Ковану грозит от тюремное заключение на срок от 4 до 12 лет.

Судебные заседания начнутся в сентябре.

Кован сидел четыре месяца в одиночной камере. Компанию ему составлял только Коран. Изредка его посещали адвокат, прокурор и муфтий, Ильдар-Мухамеджин.

По словам Мухамеджина поджег жены для мусульман — тяжелое преступление.

”В Коране написано, что, если в отношениях мужа и жены возникает проблема, то оба должны позвать своих родственников и совместно решить, что делать дальше”, — сказал муфтий. Если ничто не помогает, следует развод.

Если родственники далеко, то можно позвать на помощь имама, или другого уважаемого человека.

”Поджигание — полное сумасшествие и не имеет к исламу никакого отношения”, — подчеркивает Мухамеджин.

Живущая в Эстнии сирийка, просящая ее имя не указывать, объясняет: ”Суды Сирии относятся к случаям поджога жены серьезно. Муж может получить за такое преступление 3-летннее тюремное заключение, но жена может не давать показания против мужа, например, боясь того, что тот позже отомстит. В таком случае наказанием является только 1 год лишения свободы. Но случается, когда жена вообще мужа не выдает и факт поджога остается внутрисемейным делом”,

Говорившая с Eesti Ekspress сирийка — дочь сирийского судьи и сестра адвоката. Она говорит, что поджоги жены случаются, но очень редко, ей становилось известно о таковых примерно раз в год. Женщина удивляется, что в Эстонии было уже два таких случая. По ее мнению, так получается из-за того, что семьи жен далеко и не могут прийти на помощь, и у мужчин меньше причин бояться последствий.

Опорное лицо стало попечительской семьей

Маленькая Самар осталась без родителей: мама находилась в больнице, отец — под арестом.

Решили, что ребенок останется у опорного лица, так как Май ее уже хорошо знала. Первые ночи Самар спала вместе с дочкой Май.

Девочку не кормили свининой, уважая традиции мусульман.

По словам Май, девочка не помнит ничего о происшествии.

Самар уже бегло говорит по-эстонски и своего родного языка не знает.

”Стала более открытой, ведет себя как обычный двухлетний ребенок, даже лучше — очень хорошая девочка!”, — говорит Май.

В пятницу Альма выпишется из больницы, будет две недели жить у Май, после чего переедет в свое новое жилье — двухкомнатную квартиру в Ласнамяэ.

На круглом столе в Социальном министерстве обсуждалась судьба Альмы, шла речь о том, что у нее есть возможность воссоединиться со своей семьей в Германии. Обычно поступившие по квотам беженцы уже не могут просить убежище в другой стране, но Альма — особый случай. По состоянию здоровья ей нужна семья.

Если она захочет, то сможет участвовать в судебном процесс по делу Кована, находясь в Германии — по видеосвязи.

Какие показания она даст, никому неизвестно. Возможно, она сама еще не знает, что будет говорить.