Сорвать куш: 15 историй о деньгах, изменивших все

Пятнадцать человек поделились историями о том, как в их руки впервые в жизни попала крупная по их меркам сумма. Кто-то получил свои $8000 на восстановление дома после урагана, а кому-то досталось щедрое наследство в $250 тыс. — каждая история уникальна, что позволяет сравнить отношение к деньгам и их применению на примере совершенно разных людей.

Выиграть в лотерею. Получить наследство от дальнего родственника. Продать собственное ТВ-шоу. Рассказы этих людей о том, как им достались деньги и что они с ними делали, были одновременно личными и похожими на все связанные с этой темой культурные стереотипы.

Трастовый фонд: Мэдди Шоу

Переводчик с испанского и фермер, торгующий овощами, из Миннеаполиса, штат Миннесота (который она описывает как «оккупированную Дакоту и территорию Анишинаабе» (группа индейских племен Канады и США — прим. Newочём)).

СУММА: около $250 тыс.
ОТКУДА: получила в наследство, когда исполнилось 18 
ПОТРАТИЛА: $25 000 на колледж, $160 тыс. на благотворительность

Большая часть суммы была накоплена прадедами — они были евреями, сбежавшими из Польши незадолго до прихода нацистов. Эти деньги были отложены на мою учебу в колледже. Я думаю, они хотели дать мне шанс на спокойную и безопасную жизнь. Для прадеда и прабабки это было очень важно, учитывая их прошлое.

Об этих деньгах мне стало известно в конце средней школы или начале старшей. Мама сказала, что можно не беспокоиться об оплате колледжа и показала, где взять папку с информацией о разных банковских счетах. Она рассказала мне это так буднично, будто всем школьникам родственники откладывают деньги на колледж.

Когда мне исполнилось 18, я получила право распоряжаться этими счетами. Их было несколько; некоторые были предназначены только для оплаты высшего образования. Я проучилась в колледже один год. У меня был предмет, который назывался «Раса и расизм», и во время некоторых заданий я думала: «О, вот так мои предки стали белыми и продвинулись вверх по карьерной лестнице, что позволило мне оказаться здесь».

Думаю, люди моего круга часто узнают об расовом экономическом неравенстве, получая престижное высшее образование. Поэтому я начала задавать себе вопросы: «Зачем я здесь? Я пришла учиться, потому что этого действительно хочу или просто должна была пойти учиться?». Я бросила колледж в конце прошлого года, отчасти потому что увлеклась фермерством, а для этого ученая степень не нужна.

Через пару лет я узнала об организации Resource Generation, которая объединяет молодых представителей разных рас, обладающих финансовым и классовым превосходством. Они занимаются справедливым перераспределением богатств и власти.

Один из главных принципов Resource Generation — отдавать деньги в те сообщества, из которых их когда-то забрали. Я считаю, что деньги, которые я унаследовала, особенно учитывая, как они приумножились со временем благодаря фондовому рынку, были получены за счет бедных людей, рабочего класса, а также из-за земли, отнятой у коренных народов, и ценных ресурсов, полученных из этой земли. Я проделала путь от полного равнодушия до четкого понимания того, что эти деньги мне не принадлежат. Они официально были оформлены на мое имя, но я не чувствовала себя их владелицей. Я начала думать о том, кому я могу их отдать.

Большую часть капитала я перевела маленьким некоммерческим организациям с бедными людьми из рабочего класса во главе, а также темнокожим людям, которые добивались экономической и социальной справедливости для своих сообществ. Еще часть денег я отдала активистам из моего района на платформе GoFundMe. Несколько раз я помогала друзьям в сложном положении.

Сначала мне было страшно рассказать семье, сколько денег я раздала, потому что переживала, что их это расстроит. У меня ушло много эмоциональных усилий на то, чтобы отделить себя от этих денег. Мы живем в культуре, которая заставляет нас ассоциировать себя с деньгами, мы думаем, что мы это деньги, а деньги это мы. Я потратила немало сил, чтобы понять, как поступить с ними ответственно.

Несколько человек, в основном старшего поколения, сказали мне, что я должна оставить деньги себе, купить на них ферму. Я приняла их совет к сведению, но мне хотелось поступить не так, как делали представители предыдущего поколения из моей социально-экономической группы. И я до сих пор не знаю, какой для меня должна быть финансовая стабильность. Сейчас это работа и построение отношений с людьми, потому что отношения дают большую безопасность, чем богатство.

Бывают дни, когда мне совсем не хочется выполнять функцию оценщика. Мне не нравится занимать позицию силы и решать, куда отправить деньги. Для богатых белых людей это так типично — решать, на что потратить деньги. Если посмотреть статистику по благотворительности, люди, которые распределяют деньги, обычно оказываются белыми и богатыми. Я хотела отойти от этой традиции. Мне пришлось разобраться, как совместить тот факт, что у меня есть другие ценности помимо денег, и необходимость жить в реалиях капитализма, где деньги нужны, чтобы выжить.

Победитель ТВ-шоу: Тони Хайтауэр

Исполнительный директор и ведущий TriviaNYC в Нью-Йорке

СУММА: $250 тыс.
ОТКУДА: выиграл в «Кто хочет стать миллионером?» в 2015 году
ПОТРАТИЛ НА: создание компании по организации викторин и пенсионные накопления

В 2011 году у меня была небольшая компания по организации викторин в Нью-Йорке, я принял участие в телевизионной игре Jeopardy! (прототип «Своей игры» — прим. Newочём) и выиграл $23 000. Не так-то часто люди выигрывают там большие суммы, поэтому мне начали звонить с предложениями. Существует сообщество игры Jeopardy! Это маленькая, но увлеченная группа людей, которые вели в игре, и Кен Дженнингс, рекордсмен по числу выигрышей, позвонил мне и сказал, что его позвали на «Кто хочет стать миллионером?».Там давно никто не выигрывал главный приз, и продюсеры решили, что у него были неплохие шансы. Кен предложил мне быть его звонком другу, а это большая честь. Я был сражен.

Я приехал в Коннектикут, где проходили съемки шоу, и весь день провел с Кеном в гримерке. Ждать пришлось долго, поэтому я развлекался, общался с Кеном и продюсерами. Я пытался показаться «живчиком». В какой-то момент один из сотрудников повернулся ко мне и сказал: «Ты сам должен принять участие». Так я и прошел прослушивание.

В тот вечер Кен выиграл $100 тыс. Продюсеры перезвонили мне, и через полтора года я сам пошел на игру. «Кто хочет стать миллионером?» проходит очень быстро, ты просто утрачиваешь ощущение времени. Это как анаэробная тренировка, интенсивная и узконаправленная. Я выиграл $250 тыс. Это был самый большой заработок за один день в моей жизни. После мы с женой и друзьями сели на поезд, приехали на Центральный вокзал в Нью-Йорке и всю ночь пили мартини в баре. Я весь дрожал от счастья. Боже, я только что выиграл кучу денег. Теперь нужно понять, что с ними делать.

Продюсеры отправили мне чек обычной почтой, на нем было написано мое имя и сумма целиком. «Тони Хайтауэру. Сумма 2-5-0-0-0-0». Я пришел с ним в банк, показал кассиру и спросил: «Что мне с ним делать?» Кассир выпал в осадок. «Это самый большой чек, который я видел за всю жизнь. Как же вам повезло». «Мне не повезло, — ответил я. — Я много работал ради этого. Я ответил на 12 вопросов в телешоу». Двенадцать вопросов, по $28 300 за вопрос.

В те времена у меня была маленькая компания по организации викторин в Нью-Йорке, мы проводили одну викторину в неделю в баре, выплаты были наличными и напитками. Дела шли неплохо, но дохода хватало ровно на месяц, расширяться было не на что (жена тогда получала ученую степень). Когда я выиграл $23 000 в Jeopardy!, мне хватило денег на очень хорошее мягкое кресло, несколько игрушек и месяц в Париже. Но $250 тыс. обязывали потратить их более серьезно, потому что я не хотел проснуться однажды и обнаружить, что все потратил.

Я вложил их в свою компанию. Нанял несколько человек и открыл себе счет для пенсионных накоплений — никогда не думал, что он у меня будет. Мне было почти 50 лет, и всю жизнь я тратил все, что получал. Теперь на меня работает команда менеджеров. Мы проводим викторины по всему городу. Я летаю на корпоративные мероприятия по всей стране. У меня появился зам по финансовым вопросам.

Моя компания очень разрослась. Такого большого бизнеса у нас никогда раньше не было. Те дни, когда мне приходилось бороться за выживание каждую минуту, подошли к концу. Приятно спать на набивном матрасе. Всю свою жизнь я жил так, как будто через две недели мне придется спать в коробке под мостом. Первый раз в жизни мне кажется, что это больше не моя история.

Застрахованный пациент: Шон Страб

Писатель и активист из Милфорда, штат Пенсильвания 

СУММА: около $500 тыс.
ОТКУДА: три выплаты по виатикальной страховке 
ПОТРАТИЛ НА: создание журнала для ВИЧ-инфицированных 

У меня диагностировали СПИД в 1985 году, через год мое состояние начало стремительно ухудшаться. О виатикальном страховании я узнал из рекламы в издании для геев. [Виатикальная страховка предполагает, что владелец полиса, которому, по прогнозам медиков, остается недолго жить, перепродает свою страховую выплату третьей стороне за единовременное вознаграждение, меньшее по размеру. Во время эпидемии СПИДа виатикальные страховки активно рекламировали в гей-сообществе.] Я оформил три таких полиса и знал, что их можно продать и получить за это деньги.

Я решил основать журнал Poz, и без выплат у меня не получилось бы это сделать. Тогда близкие, включая членов семьи, переживали за мое психическое состояние, зная, что я вложил все свои средства — не только деньги от страховки, но и сбережения — в издание с очень туманными перспективами.

Я не думал, что доживу до финансового успеха этой затеи. Я надеялся, когда мы начинали, но тогда все считали, что мне осталось жить пару лет.

Я хотел сделать журнал на очень профессиональном уровне, печатать качественные фотографии. Я устал от того, что всю информацию о своей болезни ВИЧ-инфицированные получали из черно-белых листовок на дешевой бумаге. Единственными, кто тратил деньги на качественные материалы, были фармацевтические компании. Я писал о друзьях и знакомых, о том сообществе, к которому принадлежал. Мне хотелось, чтобы все было сделано красиво. Думаю, в этом проявлялось и мое тщеславие, ведь этот проект должен был стать моим наследием, я был уверен, что мне осталось недолго. Когда мы только начинали, журнал выходил раз в два месяца, тираж постепенно вырос до 90 тыс. экземпляров.

Когда тратишь деньги, зная, что скоро умрешь, то ощущаешь свободу. Не нужно переживать о пенсии и финансовой безопасности. У меня на попечении не было других людей.

Это казалось маленькой победой. Как будто я одержал верх над системой. В те времена с людьми, больными СПИДом, обращались плохо все, кто только мог — правительство, фармацевтические и страховые компании, вся система здравоохранения в целом. Куда бы ни обратились, вас эксплуатировали, вами манипулировали из политических или других целей, вас рассматривали как возможность заработать. И я знал, что моя смерть не так близка, как они предсказывали.

Это не значит, что я не был болен: язвы от саркомы Капоши покрывали все мое лицо. При росте 185 см я весил 56 кг. Я выглядел как скелет. Я был очень болен, но не так сильно, как казалось. Я чувствовал, что выиграл в этой битве. Когда в 1996 году появилось комплексное лечение и я стал поправляться, то начал строить планы и на большие сроки, но очень осторожно, потому что не был уверен, что лекарства продолжат действовать. В 1997 году я подумал: «Похоже, я проживу еще как минимум пару лет, а то и больше». Мне только исполнилось 40, я очень много работал, был предпринимателем, но у меня не было накоплений и пенсионного счета. Я был платежеспособен и понял, что мне пора задуматься о пенсии. К 2000 году я перестал думать, что умру через год или два года. И к 2004 я начал планировать свою жизнь на более долгие сроки. [В 2004 году Страб продал Poz издательству CDM Publishing, журнал до сих пор существует и выходит восемь раз в год, его тираж — около 125 тыс. экземпляров.]

Деньги позволили мне создать очень качественный медиапродукт, который важен для ВИЧ-инфицированных и востребован до сих пор. Он придал мне вес в обществе, потому что я был издателем и редактором. Я стал гораздо заметнее, чем был раньше. Я гордился, что потратил на журнал все деньги. Если бы я не был так болен, вряд ли проявил бы такой альтруизм. Было бы здорово остаться таким и сейчас, но я изменился. Но я не жалею о своем поступке, ведь я сделал очень важную для меня вещь.

ТВ-сценарист: Даниэль Хендерсон

Писательница из Лос-Анджелеса

СУММА: $27 000 за сценарий 
ОТКУДА: работа над сериалом Netflix «Маньяк» 
ПОТРАТИЛА НА: жизнь в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, годовую аренду, помощь тете и бабушке

Существует несколько ступеней на пути к работе сценаристом на телевидении: сначала ты штатный автор, потом редактор сценарного отдела, затем помощник продюсера, продюсер, шеф-продюсер, исполнительный продюсер — и за каждое повышение ты получаешь минимальный гонорар от Гильдии сценаристов.

Когда меня со штатного автора повысили до редактора «Маньяка», мне в первый раз заплатили за сценарий, около $27 000. Обычно столько я зарабатывала за год. В те времена я жила сразу в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, и этот чек позволил мне продолжать строить карьеру в обоих городах. Мой друг жил в моей квартире в Нью-Йорке и присматривал за кошкой, я платила аренду. Я также смогла арендовать жилье в Лос-Анджелесе на несколько месяцев на время работы. Деньги позволили мне заниматься карьерой. Мне кажется, многим специалистам в этой отрасли помогают родители. Ты можешь позволить себе работать интерном, потому что за все платят родители, а потом ты становишься ассистентом писателя, потому что кто-то другой тебя содержит. Но у меня не было таких возможностей.

Я из бедной семьи, меня растила мать-одиночка, живущая на пособие. Я начала писать, когда стала старше. Большую часть жизни я вела практически нищенское существование. С 17 лет я сама себя обеспечиваю, и даже сейчас я не очень уверена в своей финансовой стабильности и комфорте. У меня есть менеджер и агент, и я спросила их, как мне быть. Они оба сказали: «Твоя карьера развивается, тебе постоянно поступают предложения. Скоро ты к этому привыкнешь». Я попросила посоветовать мне хорошего бухгалтера, которому можно доверять. Я не отдам все свои деньги незнакомому человеку. Такого не будет.

В Лос-Анджелесе я сняла квартиру, которая мне понравилась и была по карману. Я сразу отложила арендную плату за год, чтобы не волноваться, если доходы снизятся и у меня не будет работы.

Больше всего мне нравится возможность помогать семье и друзьям. Моей тете диагностировали рак груди четвертой стадии, и я смогла обеспечить ей химиотерапию в комфорте. Моя бабушка не молодеет (ей 86), и у нее стали проявляться признаки деменции. Я могу заказывать ей доставку продуктов и не волноваться об этом. Я могу отправлять ей чуть больше денег, чтобы она не переживала из-за трат. Я настроила автоматические платежи по всем ее счетам.

Это потрясающее чувство. Мне нравится, что я могу прийти в супермаркет, купить все что душе угодно и не переживать. Но больше всего в моей жизни и карьере мне нравится то, что я могу делиться с другими людьми. Я не могу представить, как один человек может иметь миллион долларов и считать, что все эти деньги нужны ему одному. Мне кажется, в отношении к финансам проявляется разница полов. Необходимость помогать встроена в мою ДНК, от мужчин таких убеждений я никогда не слышала.

Единственное указание, которое я дала моему менеджеру, агенту и всей моей команде — следить, чтобы мне платили как белому мужчине. Я не хочу, чтобы мне предлагали меньше из-за того, что я женщина или чернокожая. Я не требую миллиарды долларов, но если я вижу, что за проект, похожий на мой, платят определенную сумму, я тоже на меньшее не соглашусь.

Выжившая после урагана: Милли Круз

Строитель и жительница Легисамо, Пуэрто-Рико

СУММА: $1701 от Федерального агентства по урегулированию чрезвычайных ситуаций, $6771 от местной благотворительной организации
ОТКУДА: обратилась за помощью в чрезвычайной ситуации
ПОТРАТИЛА НА: материалы, необходимые для восстановления дома семьи после урагана Мария; считает, что для этого нужно еще $20 000.

Мой муж, трое детей и я пережидали ураган в доме моей тети в городе Лисео, это единственный уцелевший дом. Дороги были завалены обломками, и мы смогли вернуться домой только через три недели.

Мы потеряли абсолютно все. Крыши практически не было, она разлетелась на куски. Одна цинковая панель с нее упала на лобовое стекло моей машины. Мы все сложили в одной комнате — матрасы, холодильник, стиральную машину. Но эта часть крыши тоже обрушилась. После урагана шли дожди, а дом был деревянный; стены и пол разрушались.

Мы обратились в Федеральное агентство по урегулированию чрезвычайных ситуаций (FEMA) за помощью. Часть крыши мы восстановили, собрав цинковые панели на горе, где их разбросал ветер. Мы спали под этим участком, но как-то нам пришлось встать в четыре утра, потому что пошел дождь и на нас начало капать.

Спустя два месяца приехали из FEMA. Они признали только ущерб, который заметили: небольшую дыру в крыше над одной из комнат. Нам пришлось заменить часть крыши, пока мы их ждали, чтобы в доме можно было жить. Пытались показать им, как дом выглядел после урагана, но они не захотели смотреть. Они сделали фото, измерили дыру, попросили подписать бумаги и сказали, что пришлют письмо.

В январе мы получили чек на $1701, и на этом все. Восстановить дом стоит более $20 000.

У меня нет этому объяснения. Все шиворот-навыворот: те, кто потерял все, получили маленькую компенсацию, и наоборот. Мы знаем, что у соседей сдуло всего пару панелей с крыши, и FEMA дали им $17 000. А мы потеряли все, и нам выделили совсем немного.

FEMA готова была дать нам кредит на траты свыше этой выплаты, но мы не смогли бы его вернуть. Мы строители, и прямо сейчас не можем работать, потому что восстанавливаем собственный дом. Как нам возвращать кредит? Представители местной благотворительной организации Brigada Solidaria del Oeste приехали к нам и спросили, что нам нужно. Мы уже пять лет строим на участке еще один, бетонный дом, и им было проще и дешевле сделать для него крышу, чем перестраивать дом с нуля.

Brigada одобрила нам помощь в размере $6771. Они не дали нам деньги, но покупали и привозили материалы, пока мы сами восстанавливали дом, иногда с помощью участников организации и друзей. Мы говорили сотрудникам Brigada, что нам нужно, и мы это получали. Они всегда были на связи и ни разу не отказали.

На деньги FEMA мы заменили сломанные деревянные конструкции, чтобы у нас была крыша. Еще мы купили детям новые матрасы. На остаток суммы купили веревки, чтобы начать поднимать крышу на новый дом. Brigada заплатила за окна, двери, электрику, раковины на кухню и в ванную и туалет. Теперь нам нужно заделать щели вокруг окон и купить мебель. Нам с мужем нужна кровать, потому что сейчас мы спим на надувном матрасе.

Моему младшему сыну шесть лет, и в марте 2018 года ему диагностировали мышечную дистрофию. Это случилось через несколько месяцев после урагана. Сейчас он совершенно обычный ребенок, бегает и прыгает, но настанет момент, когда он не сможет ходить. Я не буду ждать подходящего момента для переделки, нам нужно сразу сделать ему комнату рядом с ванной. Процесс идет медленно, но рано или поздно это случится, и нам нужно быть готовыми.

Стройкой занимаемся только мы; большинство родственников старше нас и не могут нам помочь. Но представители Brigada тоже стали нам членами семьи. Они дали нам деньги и дом. Мы бы сейчас не стояли в бетонных стенах, если бы не они. Они заплатили за все. Мы им очень благодарны.

Выигрыш в лотерею: Лили Гонтард

Писательница, живущая в канадском городе Уайтхорс, территория Юкон

СУММА: 45 555 канадских долларов ($34 440)
ОТКУДА: выиграла в лотерею на хоккейном матче Vancouver Canucks
ПОТРАТИЛА НА: первый взнос по ипотеке

В 2012 году я работала в государственном секторе и получала среднюю для моего города зарплату. У друга был групповой билет на матч Vancouver Canucks, а мне как раз нужно было в Ванкувер на выставку по работе, поэтому я решила скинуться на билет. Мы тогда с Кеном две недели встречались, и я предложила ему съездить на хоккей.

Мы опаздывали, и к нам подошла женщина и спросила: «Хотите купить билеты лотереи 50/50? Деньги пойдут в фонд помощи детям». Билеты 50/50 обычно продаются на спортивных соревнованиях, половина от суммы продаж достается победителю, которого выбирают в конце игры, а вторая половина идет на благотворительность. Я дала ей двадцатку.

Кен тоже купил билет и сказал, что отдаст мне половину, если выиграет. Я почувствовала, что должна ответить тем же, и сделала аналогичное обещание.

В конце игры в центре стадиона поставили большой экран и сообщили, что призовой фонд составляет 90 тысяч. Объявили номер победителя, я достала билет и посмотрела на экран. Я свернула его и убрала в карман, наклонилась к Кену и сказала: «Кажется, я выиграла».

Мы пошли в зону, где нужно заявить о выигрыше. Весь матч разыгрывали какие-то совершенно дурацкие призы. Пара, которая стояла перед нами, получила гигантскую корзину с банками консервированного супа. Они были в шоке.

Я была следующей: «Кажется, я выиграла, проверите мой билет?» Он посмотрел на его номер и сказал: «Поздравляю». Я не могла в это поверить, пока не пришел чек.

В то время я жила вместе с еще пятью соседями, все в возрасте 30-40 лет, с хорошей работой. Мы жили, как студенты колледжа. Купить недвижимость в Уайтхорсе непросто из-за бума в горнодобывающей промышленности. Обычный дом стоит около 400 тыс. в городе с населением 25 тысяч человек. Даже арендовать жилье непросто.

Кен спросил меня, что я буду делать с деньгами, если выиграю, и я ответила, что возьму ипотеку. Он ответил, что тоже хотел бы приобрести жилье. Когда я выиграла, то сказала: «Ну что, мы покупаем дом».

Мы оба до этого были в браке и развелись, поэтому мы решили, что если мы найдем дом, но отношения не заладятся, то будем вести себя цивилизованно и поделим все поровну. Мы не видели особенных рисков. Через полгода мы купили дом и до сих пор в нем живем, завели собаку. Его площадь 84 кв. м, две спальни, до центра города можно дойти пешком. И у нас очень красивый двор с пышными деревьями. В этом году на День святого Валентина мы отметили нашу седьмую годовщину, так что у нас все сложилось.

Я теперь часто покупаю билеты лотереи 50/50. Заплатить пять или десять долларов не так уж и сложно. Можно и выиграть что-нибудь, но деньги в любом случае идут благотворительной организации, которая в них нуждается, так я это вижу. Не теряйте надежду — вы не знаете, что произойдет завтра, удача всегда может вам улыбнуться.

Игрок: Мария Конникова

Пишет для The New Yorker, профессионально играет в покер

СУММА: $84 600 за один турнир, $270 тыс. — сумма всех выигрышей
ОТКУДА: побеждала в турнирах по покеру
ПОТРАТИЛА НА: покер и уплату налогов

Профессионально играть в покер я начала в 2017 году: проводила исследование для книги об удаче и принятии решений. Я тогда ничего не знала ни о покере, ни о своих способностях. Это был такой проект: представить покер как метафору жизни, через которую можно изучить соотношение везения и мастерства. Покер — прекрасная среда, чтобы проверить кучу теорий об удаче и по ходу научиться лучше играть. Я понятия не имела, получится ли у меня играть в принципе.

Мой тренер — легенда покера Эрик Сайдел. В первую очередь он научил меня профессиональному подходу к игре. Правило номер один: грамотно управляй банкроллом (деньгами, выделенными на покер — прим. Newочём). Не можешь позволить себе проиграть вступительный взнос — не играй, и всегда имей достаточно денег про запас.

В Лас-Вегасе Эрик не позволил играть там, где было дороже $60, поэтому в первый раз я победила на ежедневном турнире в казино-отеле «Планета Голливуд». Выиграла почти тысячу долларов и была в экстазе.

Стратегия была такая: вкладывать выигранные деньги обратно в покер — теперь это мой банкролл. Так я смогла участвовать в более дорогих турнирах. В итоге заняла второе место в турнире побольше — заплатила долларов 120, а выиграла больше 2000. Помню свою реакцию на выигрыш в девять с лишним сотен: «Охренеть! Даже не верится. Все-таки получилось».

Я понятия не имела, сколько можно заработать, играя в покер. Была уверена, что проиграю кучу денег, но ради книги была готова пожертвовать частью своего аванса за нее.

Покер — безумно дорогое удовольствие. Чтобы играть на постоянной основе, ты все время платишь за перелеты, отели, еду в дороге. Расходы накапливаются очень быстро, а есть еще бай-ины — плата за участие. На нужные мне виды бай-ины очень высокие, поэтому часто участвуешь в нескольких турнирах, ничего не выигрывая.

Если дела пойдут хорошо, деньги потрачу разве что на совместный поход с мужем в ресторан, не более. Если подумать, денег не так уж много: сейчас это мой основной источник дохода. Обычно мне стабильно платит The New Yorker, но так как я в отпуске, рассчитывать мне не на что.

Самый большой мой выигрыш — $84 600. Это было безумие. Просто нереально: я таких денег в жизни не получала. После колледжа я работала полный день и начала с зарплаты в $23 000. Через два дня я еду на турнир с бай-ином $25 000.

Получается, я буду играть в турнире, участие в котором стоит больше моей первой зарплаты, а моя самая высокая зарплата — $65 000. Так что да, с ума сойти можно. Сразу начинаешь думать: «Я теперь такая богатая. Что угодно могу купить».

Мои родители переехали в США из СССР, когда мне было 4 года. У нас вообще ничего не было. Я постоянно беспокоилась о деньгах, о том, чтобы не залезть в долги. У меня всегда была такая внутренняя установка. Когда закончила колледж, главной задачей стало погасить кредит за обучение, у меня никогда не было долгов по кредитке. И когда я выиграла столько денег, я была очень счастлива, первое время витала в облаках.

А потом подумала: «Так, а сколько налогов придется заплатить?». Это было в начале января. Представила, что до конца года больше ничего не выиграю. На целый год это не такая уж и большая сумма. И быстро спустилась с небес на землю. В Нью-Йорке покер считается азартной игрой: выигрыш облагается высоким налогом. Если живешь здесь, платишь почти 60%, — что печально.

О покере есть такая поговорка — заезженная, но, на мой взгляд, правдивая: «Покер — это тяжелый путь к легкой жизни». Играть очень и очень сложно, иногда месяцами только тратишь деньги и ничего не откладываешь. Я вот только что вернулась с турнира в Чехии: потратила около $15 000. Такое случается, нужно смириться и быть к этому готовым.

Если продолжу выигрывать, станет свободнее в том плане, что можно будет не брать работу, которая не нравится. С профессией мне повезло: я всегда могла выбрать то, что мне нравилось, — по крайней мере, последние 5 лет. Но я не очень люблю короткие заметки, так что будет здорово иметь больше свободы и решать, что и когда писать.

Астрофизик: Сара Сигер

Астрофизик и планетолог из Массачусетского технологического института

СУММА: $625 тыс.
ОТКУДА: в 2013 году выиграла стипендию Макартура
ПОТРАТИЛА НА: детей, помощь по дому

В 2011 году в семье случилось горе: от рака умер мой первый муж. Я осталась одна с детьми и работала по 60 часов в неделю. Редко бывала дома и часто ездила в командировки. Чтобы не бросать работу, тратила все сбережения.

В 2013 году, когда я получила стипендию Макартура, меня спросили: «На что потратите?». Я ответила: на помощь по дому, чтобы больше времени проводить с детьми и на работе. Когда у тебя дети, когда от тебя кто-то полностью зависит, нужно не только заботиться о них, не только проводить с ними время, им нужно завтраки с обедами готовить, — особенно, если дети маленькие. Потом еще убирать за ними. Это бесконечная череда забот. Мне отказывались верить: людям не хочется признавать, скольким они жертвуют ради работы.

Первые два года я просто тратила. Казалось бы, куда столько денег уходит, но подумайте вот о чем: я часто езжу в командировки, нанимаю нянь, которые уже стали хорошими друзьями и могут побыть с детьми 24/7, пока я в отъезде. Или беру всю семью на конференцию, а потом мы на несколько дней устраиваем каникулы. Это стоит денег. На это и ушла большая часть.

Когда я овдовела, то стала спускать деньги, не думая о будущем. Утром нужно было вставать, идти на работу, работать, все сделать, вернуться домой. Когда ты мать-одиночка, с моей работой без поддержки не справиться. С кем-то родители живут, у кого-то родственники под боком — но в одиночку не выйдет. Стипендия не изменила мою жизнь, но позволила не бросить то, чем я занимаюсь.

Без стипендии я бы постоянно думала о бытовых вопросах. Когда едешь в машине, идешь по улице, просто отдыхаешь, только и думаешь, что нужно вещи постирать или продукты купить.

Я работаю над сложными химическими задачами, и тяжелый труд в этой области ничем не заменить, но вдохновение порой приходит в самые неожиданные моменты. Бывало, смотрю за детьми в парке, задумаюсь о чем-то и внезапно решаю задачу. Стипендия Макартура не освободила меня от беспокойства о деньгах, но дала мне время просто помечтать, подумать.

Наследство: Дженни Вигли

Юрист в области трудового права из Сан-Хосе, Калифорния

СУММА: $500 тыс.
ОТКУДА: недвижимость матери
ПОТРАТИЛА НА: первый взнос по ипотеке, бизнес мужа

В 2008 году у меня были финансовые проблемы. Я училась на последнем курсе. У меня был кредит на обучение и проживание, но в Лос-Анджелесе жить довольно дорого.

Я была замужем, но муж не зарабатывал миллионы, а расходов было много. Мы много платили за аренду квартиры, машину и всегда влезали в долг по кредитке, так как траты превышали заработок. Накоплений вообще не было. У обоих был 401(k) (накопительный пенсионный счет — прим. Newочём), но и там накоплений было мало. Мне было 28, ему 29, я недавно родила.

Моя мама всю жизнь очень экономила. Она маниакально готовилась к выходу на пенсию. Что иронично, пенсионеркой она так и не стала. Заболела в 56 лет, и когда выяснилось, что это рак, было уже поздно. Болезнь невозможно было вылечить, только поддерживать текущее состояние.

На терапии она прожила чуть меньше трех лет. Когда умерла, ее дом достался нам с братьями. Но мне она оставила дополнительную сумму денег: я подала документы в Юридическую школу Корнелла, и когда ей поставили диагноз, собиралась переезжать. Я поменяла все планы, чтобы заботиться о ней, — поэтому мы и остались в Лос-Анджелесе. Я ходила с ней на каждый прием к врачу, братья жили своей жизнью и в этом не участвовали.

До раздела недвижимости мама хотела оставить мне денег на обучение в юридическом, тогда это стоило около $168 тыс. Она умерла в феврале 2008 года, но продать активы и снять средства с ее пенсионных счетов я смогла, когда рынок уже обвалился. Поэтому пенсионные накопления мамы оказались гораздо меньше, чем могли бы.

Я не стала тратить эти деньги на оплату обучения, так как на ближайшие 30 лет были установлены низкие процентные ставки. Мы очень хотели купить дом, у нас ребенок все-таки. Это было после ипотечного кризиса, и, чтобы купить дом, нужно было внести вперед 20% от стоимости.

Мама хотела, чтобы у меня был свой дом. Она ясно давала это понять, и мы даже обсуждали покупку дома, где мы бы все жили до ее смерти, но это так и не произошло. Я обязана была потратить деньги так, чтобы она одобрила. Поэтому мы купили дом, и я ни разу не пожалела.

Покупка дома тогда сэкономила нам много денег. Пока мы в нем жили, его рыночная стоимость сильно возросла. Мы его продали и купили новый дом, который тоже вырос в цене. Сейчас дом стоит миллион шестьсот, и, если бы не наследство от матери, мы бы никогда не нашли денег на первый взнос.

Оставшимися деньгами я распорядилась очень ответственно. Тысяч 50-60 отдала мужу: он пытался открыть свой бизнес, — хотя знала, что у него вряд ли получится. Он хотел запустить в интернете стартап, а они редко бывают успешными. Но для него это было очень важно, так что деньги стали инвестицией в наши отношения. К тому же, он стал проводить дома больше времени.

Думаю, что после моей смерти — если я проживу жизнь правильно — много денег не останется. Не то чтобы я ничего не хотела оставить детям. Пока жива, я буду помогать им во всем, как моя мама помогала мне. Но мне хочется успеть использовать деньги, которые у меня есть. Никогда не знаешь, сколько еще проживешь.

Выигранный иск: Хейли Хаусмэн

Писатель из Метуэна, Массачусетс

СУММА: $10 000
ОТКУДА: получила возмещение вреда здоровью
ПОТРАТИЛА НА: поездку в Индию перед университетом

Я выросла на северных окраинах Бостона, у моих родителей была маленькая юрфирма. Мы жили нормально, но особенно обеспеченными не были. В 2000 году на десятилетие родители подарили мне новый велосипед, и спустя пару месяцев он на меня упал. На нем не было защиты на звездах, и я глубоко порезала ногу. Мы тогда были на отдыхе в сельской части штата Мэн. До врача, который даже швы обычно не накладывает, ехали полтора часа. Мне наложили 16 швов. Тогда все очень перепугались, я еще долго стеснялась этого шрама.

Оказалось, что та самая защита стоила всего пару долларов. Мама работала юристом, занималась исками о причинении вреда здоровью, и родители отсудили у производителя $10 000, положили их на счет до моего совершеннолетия. Мне сказали, что деньги мы получили, я не стала ничего больше спрашивать. Жила себе дальше.

Я был еще в школе, когда мне исполнилось 18. Я подавала заявления в вузы, прошла в Нью-Йоркский университет, он был довольно дорогой. Часть платы покрывала стипендия, но мне бы все равно пришлось занимать. Родители сказали: «Если начнешь этими деньгами кредиты гасить, они все уйдут на обучение. Придумай лучше, как потратить их до университета, чтобы тебе это что-то дало».

Несколько моих друзей уехали в разные страны по обмену, поэтому я подала заявку в Rotary International Exchange, и меня выбрали. Сказала, что мне вообще все равно, куда меня отправят, — просто хочу уехать. Я никогда не выезжала из страны и пока не хотела идти в университет. В итоге меня отправили в городок на северо-западе Индии.

Окажись я в Мумбаи, десять тысяч мало бы на что сгодились. А здесь мне хватило не только на повседневные расходы: проживание, еду, обучение, — но и на три небольших поездки. По штату Гуджарат, где я жила, по Раджастану и Пенджабу. Еще я съездила на поезде через Мумбаи в Кочин — самую южную часть Индии.

Я вернулась, закончила первый курс, и мне не понравилось. Случился небольшой культурный шок. У Нью-Йоркского университета есть филиалы в разных странах, и, учитывая опыт проживания в Индии, мне удалось уговорить куратора разрешить мне отучиться три семестра подряд за рубежом. Я провела по семестру в Гане, Аргентине и Чехии.

Сейчас могу сказать, что тогда была очень бесстрашной. Поехала в никуда с одним чемоданом. Во взрослом возрасте я бы так не смогла. У меня есть партнер, собака, работа. Опыт самостоятельной жизни в Индии дал мне уверенность, что я смогу закончить университет таким нестандартным способом. Сейчас я очень этому рада: я писатель-фрилансер, и путешествия в мой бюджет не вписываются.

Еще я поняла, что в разных обстоятельствах деньги имеют разное значение. Будет здорово, если мне сейчас дадут 10 тысяч, но это совсем не то, что в 18. Когда не было ни кредитов, ни работы, ни обязательств. Сейчас бы эти деньги ушли на оплату счетов.

Молодой инвестор: Билл Вазик

Заместитель редактора New York Times Magazine, Нью-Йорк

СУММА: около $100 тыс
ОТКУДА: возврат инвестиций, сделанных в 1999–2000 гг.
ПОТРАТИЛ НА: расходы на проживание, душевное спокойствие

Выпустившись из колледжа в 1996 году, я не знал, чем хочу заниматься. Я устроился на низкооплачиваемую должность аналитика в компанию под Бостоном, которая занималась инвестициями в технологические стартапы. Одним из преимуществ работы была возможность инвестировать в компании, с которыми работала фирма, — до $5000 инвестиций в одну компанию — уморительно, учитывая мое финансовое положение на тот момент. Чтобы вложиться хоть куда-то, приходилось ограничивать себя буквально во всем. Так я инвестировал по $250-$500 в разные компании. Мне был 21 год, и я копил деньги с аренды квартиры и пива на собственные маленькие инвестиции.

Три года спустя я решил, что хочу заниматься чем-то более творческим. У меня было достаточно денег для переезда в Нью-Йорк на неоплачиваемую стажировку в журнале, но тогда случилась страннейшая вещь: в год моей неоплачиваемой стажировки 200 или 500-долларовые инвестиции неожиданно начали окупаться. Так, инвестиция в $300 неожиданно вернулась ко мне в размере $10 000. Был случай, когда на инвестиции в $500 я получил $50 000 выплат.

Мне было 25 лет, и за время неоплачиваемой стажировки я вывел денег больше, чем пока работал в инвестиционной компании. Люди вокруг меня жили за чужой счет и зарабатывали очень мало, а я вдруг получил около $100 тыс. за счет инвестиций.

В Нью-Йорке все делали вид, что зарабатывают одинаково. Даже если ваши знакомые очень богаты, они не выставляют это напоказ, а те, кто действительно живет бедно, пьют пиво, ходят по барам и делают все то же, что и остальные. С полученными деньгами я мог спокойно жить в дорогом городе и не думать о финансах.

Почти все деньги я положил в банк, а машину оставил в Бостоне — в Нью-Йорке авто большая роскошь. Я бы смог платить больше за аренду, но тогда мне не хотелось тратить деньги: была работа, стендап-выступления, я пытался писать. Деньги дали мне самое главное: свободу. А свобода избавила меня от беспокойства, присущего для творческих людей.

После стажировки я получил работу помощником редактора в журнале. Примерно через год другой журнал, где я проходил стажировку, сообщил, что там есть декретная вакансия, и, если я захочу сменить работу, могу перейти туда и стать редактором. Я был бы на первой странице, трудился полный рабочий день и стал, наконец, полноправным редактором... Но без гарантий, что другой редактор через три месяца не вернется на работу. Я согласился, чего никогда бы не сделал без большого счета в банке. И, о чудо! В итоге мы оформили бессрочный трудовой договор. Так началась моя карьера в СМИ, чего иначе бы не произошло.

Американцы, в особенности богатые, любят врать о том, к какому классу они принадлежат. С этими деньгами я чувствовал себя ребенком перед сундуком с сокровищами. Я не воспринимал их как должное, потому что приобрел их странным и неожиданным путем, но они дали мне возможность опробовать все прелести богатой жизни. Хотелось бы мне сказать, что жизнь с кучей денег — не гарант счастья, но увы. На самом деле, это здорово. Я бы хотел иметь еще больше средств, чтобы продолжать обеспеченную жизнь, однако одного желания недостаточно.

Поэтесса-филантроп: Хезер Макхью

Поэтесса в Порт-Анджелес, Вашингтон

СУММА: $500 тыс.
ОТКУДА: выиграла стипендию Макартура в 2009 году
ПОТРАТИЛА НА: Caregifted, благотворительная организация, которая оплачивает отпуск постоянным сиделкам

Я преподавала в Вашингтонском университете в Сиэтле, когда получила грант. У меня была стабильность в жизни, должность преподавателя. Сначала люди из Макартура не могли со мной связаться: я не очень люблю телефонные звонки, и их постоянные сообщения с просьбой позвонить им досаждали меня.

Я наверняка была очень раздражена, когда они наконец позвонили. Однако встречу все-таки назначила — для этого мне пришлось пройти полмили к таксофону у волнореза на острове в штате Мэн, где я живу летом. Наконец, окруженная рыбацкими лодками, я приложила к уху проклятую трубку. Голос в телефоне попросил меня сесть.

По моим наблюдениям, $500 тыс. — это большие деньги для человека моего положения, чтобы осознать сумму и правильно ее потратить. Поэтому они распределили ее на пять отдельных платежей в течение пяти лет.

У меня никогда не было детей. Самый молодой ребенок среди моей родни сам недавно женился и завел своего ребенка, у которого обнаружили микроцефалию. Люди с этим диагнозом нуждаются в пожизненном уходе. Я использовала часть денег, чтобы предоставить им необходимую помощь: так, знакомый нашел новую работу ближе к родителям его жены, куда они переехали, чтобы организовать свою собственную местную систему поддержки. Большего они бы не приняли.

Их родительский опыт помог мне узнать больше о людях, ухаживающих за инвалидами. Миллионы по всему миру — преимущественно женщины — оказывают такую ​​помощь, часто не имея поддержки или достаточного количества ресурсов. Мы привыкли их не замечать: отчасти потому, что они не могут свободно распоряжаться своим графиком, отчасти потому, что мы отворачиваемся и испытываем дискомфорт, завидя их.

После помощи, оказанной молодой паре, и уплаты налогов (получив большие деньги, не сразу вспоминаешь о них), я использовала стипендию, чтобы основать некоммерческую организацию Caregifted.

Деньги пошли на административные расходы, поездки, еду, экскурсии и так далее. Мы проводили от восьми до одиннадцати отпусков в год в течение пяти или шести лет для тех, кто ухаживает за самыми тяжелобольными членами семьи с безграничной преданностью десять лет и больше.

Мы расспрашивали их об отпуске мечты, предоставляя выбор из купленных нами вариантов (в основном на островах). Некоторые просто хотели спать допоздна. Некоторые хотели вкусно поесть. Некоторые прочли книгу впервые за многие годы. Некоторые брали супруга для столь необходимой перезарядки напряженных отношений. Все хотели увидеть новые места, съездить к океану, посетить сады, винодельни, рынки, туристические экскурсии, порыбачить.

Люди, которые слышали о Caregifted, часто приходили к нам из-за моей творческой карьеры — многие были артистами, которые не могли очнуться или отдышаться после рождения ребенка с тяжелым заболеванием. Все они пересмотрели свои взгляды на выбор, шансы и изменения в жизни. Люди, годами не имевшие на это времени, смогли подумать о своем будущем.

Было очень приятно расстаться с деньгами: я помогла осуществить мечту тем, кто очень нуждался в этом. Ни роскошный дом, ни золотая мебель, ни ваши собственные праздники не принесут такой удовлетворенности.

Предприниматели: Кортни и Тай Колдуэлл

Соучредители мобильной платформы ShearShare, которая связывает владельцев салонов со стилистами, чтобы создать постоянную занятость в Маккинни, Техас

СУММА: раунд финансирования в размере $1,1 млн, в том числе $100 тыс. за победу в конкурсе Google Demo Day
ОТКУДА: венчурный капитал
ПОТРАТИЛИ НА: ремонт и брендирование, создание штата сотрудников

Кортни: Мы познакомились в салоне Тая 20 лет назад в Плано, штат Техас. Тай работает в индустрии красоты уже 25 лет, а я занимаюсь техническим маркетингом. Вместе мы два десятилетия управляли семейным бизнесом — салоном в Северном Далласе.

Однажды Тай получил телефонный звонок от стилистки, которая переехала на новое место в часе езды от Далласа и была обеспокоена потерей клиентов. Она сказала: «Привет, ребята. Я знаю, у вас серьезный салон, но давайте отодвинем в сторону формальности. Мне просто нужно место на выходные, чтобы не потерять клиентов».

Я посмеялась над этой идеей — такой график работы невозможен в индустрии — но Тай сказал: «А почему нет? Сейчас это время пустует, так чего месту пылиться зря? Я всегда за дополнительную прибыль».

И так мы начали работу. Через несколько лет дела пошли в гору: я путешествовала по всему миру, занимаясь корпоративной работой в области цифрового маркетинга для Oracle, а Тай получал докторскую степень. Тогда он предложил: «Знаешь, это очень похоже на полноценную работу. Почему бы нам просто не найти приложение, которое сделает ее за нас, чтобы в следующий раз, когда кто-то позвонит, оно направило бы человека куда надо?» Я искала, но ничего не нашла. Тогда мы посмотрели друг на друга и сказали: «Давай займемся этим». Так родился ShearShare.

Tай: я седьмой из восьми детей, поэтому начинать пришлось с низов. Предпринимательство и самостоятельность всегда привлекали меня. Я рос в семье из 13 человек в доме с тремя спальнями и одной ванной комнатой, поэтому отлично научился делиться, или, как говорила моя мама, распределять.

Кортни: Поначалу все уходило в ShearShare. Приходилось жить на рисе и бобах — мы стали веганами. Оказывается, бобы и рис очень вкусные, если добавить в них разные специи.

Сбор средств не сильно изменил нас, но дал возможность подумать о действительно важных вещах. Сейчас мы проводим ремонт, меняем бренд, логотипы, название и так далее. До инвестиций у нас было три-четыре члена команды; сейчас их 11. Наем нужных людей действительно стрессовое занятие.

Тай: Надеюсь, однажды мы и сами станем инвесторами — прямо как те, кто поверил в нас.

Кортни: Деньги для меня как вода. Я знаю, что они придут, пока мы находимся в потоке, но затем мы должны их вернуть с лихвой для следующего поколения.

Участник реалити-шоу: Чип Макаллистер

ИТ-консультант в Лагуна Нигель, Калифорния

СУММА: $1 млн
ОТКУДА: победил вместе с женой Ким в реалити-шоу CBS «Удивительная гонка» (The Amazing Race) в 2004 году
ПОТРАТИЛ НА: два iPod, ноутбук, церковная десятина (церковные взносы)

Я верующий человек, и — не хочется это признавать — я никогда не уважал деньги. Их всегда легко получить и легко потратить. Если вы посмотрите на мои финансы, то заметите, что они похожи на кардиограмму: вверх и вниз, вверх и вниз, вверх и вниз.

«Удивительная гонка» была и остается нашим любимым телевизионным шоу. Какое-то время моя жена Ким говорила: «Мы должны поучаствовать». Я отвечал: «Ким, оставь меня в покое. Ты не умеешь лазить и отжиматься. У меня 18 килограммов лишнего веса, и я не переношу занятия спортом». Тогда куча других людей сказали, что мы должны попробовать.

Мы просто хотели повеселиться. Перед началом шоу в 2004 году я, моя жена и деловой партнер начали оказывать ИТ-консультации. За 18 месяцев мы не заработали ни копейки и изрядно проголодались. Потом — бум! — получили огромный контракт, и компания стала стоить $30 млн. Но как только мы начали зарабатывать деньги, деловой партнер порвал с нами. Он использовал деньги компании для оплаты услуг адвокатов; мы же не могли себе позволить никакую защиту. В итоге мы с женой оказались банкротами. Знаете, потеря бизнеса и денег — это тяжко, но предательство кого-то, кому вы доверяли как семье, еще хуже.

Я рассчитывал на долгожданный отдых: побыть с Ким, попутешествовать по миру. О победе и мысли не было.

В начале мы постоянно были последними. Помню, примерно в середине шоу продюсер Бертрам ван Мюнстер подошел и сказал: «Чип, Ким, знаете, вы могли бы выиграть это шоу». Мы ответили: «Спасибо, Бертрам, это очень любезно с вашей стороны». Но когда он ушел, переговаривались между собой: «Он врет… он просто хочет, чтобы мы бежали быстрее или что-то в таком духе».

В конце гонки ​​мы узнали, что самый важный рейс был отложен, и смогли забронировать другой, пока другие участники спали. Тем не менее мы не знали, что победим, пока наше такси не подъехало к финишу. Я никогда не забуду это чувство. Просто плач — судорожный плач.

Мы не знали, на что потратить деньги, потому что даже не предполагали, что получим их. Понятия не имели.

В течение почти шести месяцев мы знали, что у нас есть $1 млн, но не могли никому об этом сказать, потому что нужно было дождаться выхода финального шоу. В конце концов, два чека на $500 тыс. пришли в наш почтовый ящик.

Чтобы отпраздновать победу, я пошел в CompUSA и купил сыну новый iPod. Тогда я подумал: «Блин, я только что получил $1 млн, я могу купить и ноутбук». Это был лучший день в моей жизни.

Я подошел к кассе, сын приложил мою дебетовую карту, и мне сказали: «Простите, у вас недостаточно средств». Чеки еще не выплатили. Затем менеджер высунулся и сказал: «Бобби, все в порядке, просто дай ему пройти». Бобби выглядел озадаченным: «Но я…» Менеджер продолжил: «Бобби, просто дай ему пройти. Я поговорю с тобой позже». Менеджер, очевидно, видел шоу и знал, что деньги будут.

Это был первый раз, когда я подумал: «Так вот каково это — быть богатым».

Писательский дебют: Лидия Кислинг

Писательница, автор романа The Golden State (2018), Сан-Франциско

СУММА: маленькое шестизначное число
ОТКУДА: продала книгу в 2017 году
ПОТРАТИЛА НА: пенсионные сбережения и уход за детьми

Publishers Marketplace назвали бы это «хорошей сделкой». Сумма за книгу была в пять раз крупнее той, на которую я надеялась, так что для меня это были большие деньги.

На бумаге число кажется огромным, но получить все я смогу четырьмя частями, думаю, года за три. Я продала свою книгу в 2017-м, так что в этом году пришли первые две части. До банковского счет добрались 85% от суммы, потому что агентство сразу забирает 15%. 40% от этой суммы я потратила на ежеквартальный налог, а затем положила около четверти того, что осталось, на индивидуальный пенсионный счет.

Отложить деньги на пенсию было лучшим решением, потому что если бы я этого не сделала, то пришлось бы снова платить налоги, но уже выше 40%.

На протяжении трех лет у меня будет какая-то зарплата. Минимальная ставка в Сан-Франциско, где я живу — $15 в час. После выхода книги в 2018 году 36% от полученной суммы ушло на налоги, небольшую часть я положила на индивидуальный пенсионный счет, а оставшиеся деньги будут как зарплата с почасовой ставкой в $8. Проблема в том, что у меня двое детей.

Я работала полный рабочий день, а затем устроилась на внештатную позицию редактора для веб-сайта The Millions на неполный и дала себе год, чтобы закончить черновик книги, потому что иначе мне снова пришлось бы устраиваться на работу.

После продажи книги я не переставала повторять себе: «Слава Богу, я смогла, я сделала это». Тогда мы тратились в основном на уход за дочерью, но моя работа на сайте не покрывала и этого. Мой муж работает на полную ставку, и его зарплата покрывает расходы на аренду и счета; мой внештатный доход уходил на детский сад, но мы все равно тратили больше, чем зарабатывали.

Продажа книги полностью изменила мою жизнь, потому что я ушла из The Millions, где проработала почти три года. Мне не нужно было идти и работать на полную ставку. Однако сейчас придется либо быстро продать другую книгу, — примерно в течение трех месяцев — либо найти работу.

В каком-то смысле это было здорово, но есть отягощающий факт: мы не тянем жизнь в Сан-Франциско. У мужа хорошая работа с отличной медицинской страховкой, — что, кстати, было одной из причин, почему я решила попробовать стать писательницей. Но низкий доход для семьи из четырех человек в Сан-Франциско составляет $117 тыс. в год, и это абсурд. Сейчас на уход за двумя детьми у нас уходит $3 095 в месяц. Эта сумма больше арендной платы, и мы еле держимся.

Часть меня говорила: «Вот я идиотка, на что я только потратила деньги». Но если бы я не сидела дома и не занималась детьми, у меня бы не было возможности написать другую книгу. Варианты были разные, но я бы никогда не пожертвовала семьей ради карьеры. Сан-Франциско явно не лучшее место для писательства. Нельзя полагаться на вырученные с книг деньги.

Надеюсь, что, продав другую книгу, я буду тратить куда меньше на уход за детьми или заниматься ими меньше времени, сохранив некоторую часть суммы на непредвиденные расходы. Надоело быть постоянно на нервах из-за финансов. Также деньги с продажи другой книги мы планируем потратить на первоначальный взнос в районе с разумной стоимостью проживания.

Оригинал: Topic

Источник