Репортаж "МК": как мигранты устраиваются в Германии

Министры внутренних дел стран Евросоюза после долгих предварительных совещаний наконец достигли договоренности о распределении беженцев между государствами ЕС. Речь идет о 120 000 человек. Тем не менее, самой желанной конечной точкой маршрута для мигрантов остается Германия.

Корреспондент еженедельника "МК-Эстония" побывала в пункте первичного размещения сирийских беженцев в восточно-берлинском округе Панкоу и посмотрела, как они устроились.

Экстренный приют для беженцев (Notaufnahmeeinrichtung) на Шторковер штрассе открыли две недели назад, по соседству с уже работающим «постоянным» общежитием. «Расселяем, как можем», - кивает мне охранник на входе. Он говорит это по-русски и переходит на хороший немецкий. Этот секьюрити – чеченец, а охранная фирма нанимает на работу только сотрудников с миграционным прошлым.

Семьи размещают по три-пять человек в комнате, беженцев-одиночек – по трое, причем стараются, чтобы в одной комнате, а лучше на всем этаже, жили выходцы из одной страны. Хотя в пункте экстренного размещения в Панкоу такой вопрос не встает: 97 процентов его обитателей – выходцы из Сирии, приехавшие в течение сентября в Берлин. Остальные – два семейства из Афганистана, одно из Таджикистана и одно – с Украины.

Здание на Шторковер штрассе в срочном порядке переоборудовали из офисного, на семи его этажах поселили 220 беженцев.

Как и во многих других подобных пунктах в Берлине, условия вполне сносные – во всяком случае, они гораздо лучше, чем сотня раскладушек в одном школьном спортзале и с одним на всех туалетом.

«Я очень хочу, чтобы люди чувствовали себя защищенно», - говорит руководитель этого пункта, 38-летний Ян Шебаум.

Внутри все выглядит, как в обычном общежитии коридорного типа. Слева и справа – двери, ведущие в комнаты. На ключ они не запираются. «Обязательно сделаю замки в ближайшее время, не успел в спешке», - говорит Шебаум.

У беженцев нет с собой сокровищ, которые нужно оберегать, но закрытая на ночь на ключ дверь должна дать чувство безопасного личного пространства, которое в Германии очень ценят. Поэтому мы не можем по-свойски стучать и заходить в комнаты и задавать жильцам вопросы. Ян Шебаум просит меня спрашивать разрешения, прежде чем фотографировать лица людей. Но одна дверь оказалась нараспашку, и нас вежливо пригласили внутрь.

«Привез с собой 20 родственников»

Трехкомнатная проходная «распашонка». В каждой из комнат – черные голые раскладушки самой простой конструкции и пара сумок с личными вещами, вот и вся обстановка. По полу ползает малыш.

«Я обязательно в ближайшее время найду детские кровати! – обещает руководитель пункта первичного размещения. - А матрацы принесут уже сегодня, утром доставили целую партию».

Глава сирийского семейства улыбается и машет руками: мы все хорошо устроились, не беспокойтесь.

Это Исмаил. Он пересек границу с Германией десять дней назад. В Сирии закончил университет по специальности лингвистика фарси. В Берлин привез семью, состоящую из двадцати (!) человек: сам с женой и пятью детьми и два его брата с семьями. Жены скромно отходят подальше, а Исмаил с братом показывают мне комнату: «Me and my family, we are very happy in Germany». - «Мы счастливы в Германии».

«Понимаешь, я видел, как взрываются бомбы, - тщательно подбирая английские слова, объясняет глава семейства. И кивает на дочку, которая виснет у него на руке. – И ребенок видел. У нее война отражается в глазах, посмотри!».

В эти дни я много разговаривала в Берлине с сирийцами. О войне они говорят горько, но всегда - без пафоса. Да, бомбят, да, погибли родные, да, было собственное предприятие – и, раз, только воронка в земле на этом месте, да это очень-очень страшно, но здесь, в Германии – раз уж они сюда добрались - не должно быть и отголосков войны.

В этом первичном общежитии под «опекой» Яна Шебаума оказалось и трое несовершеннолетних беженцев. Таких приезжает много: кто-то остался сиротой и приехал с дальними родственниками, кого-то отправили со знакомыми родители, не смогли собрать достаточную сумму, чтобы уехать всей семьей. Тех, кто без сопровождения, отправляют в специальные детские приюты.

Один из «подшефных» подростков Шебаума шел по улице своего города в гости к другу-однокласснику. Остановился у светофора, а перейти не успел. Разорвалась бомба, и не стало ни друга, ни дома, в котором друг жил, ни половины той улицы. Буквально на следующий день родители отправили школьника с попутчиками в Европу. Мужчина из соседней комнаты рассказывает, что полжизни проработал на фабрике, которой после бомбежки теперь нет. И университета, где учились оба его сына, тоже нет. И такая история – за каждой дверью.

Самодельные аусвайсы

Чтобы хоть как-то упорядочить процесс, хоть немного избавить беженцев от лишней бюрократии и ликвидировать палаточный лагерь на улице, берлинские власти распорядились отправлять людей сразу по прибытию в город в так называемые пункты экстренного размещения.

До этого, чтобы получить койко-место в помещении, нужно было сначала зарегистрироваться в земельном ведомстве здравоохранения и соцобеспечения (сокращенно LaGeSo). Чтобы попасть внутрь, люди ночевали у дверей прямо на земле по пять-семь дней. Теперь их развозят по пунктам временного размещения, куда чиновники сами приезжают, чтобы оформить на беженцев первые учетные бумаги. После всех документальных процедур можно претендовать на общежитие и соцпакет.

Такая неясность и отсутствие хоть каких-либо официальных бумаг на руках добавляет людям чувство беспокойства. Для всех «своих» жильцов, включая младенцев, Шебаум ввел специальные «аусвайсы» - карточки с именем, фотографией, страной происхождения, адресом общежития в Берлине и печатью.

Едва успели подготовить здание на Шторковер штрассе, в половину третьего ночи автобус привез первые пятьдесят человек. Ян Шебаум, как всегда в последние месяцы, был на рабочем месте. Нужно было в срочном порядке убрать комнаты, приготовить каждому подушку и одеяло, зубную щетку с пастой и полотенце. И отсеять двоих «зайцев»: в автобусе среди сирийцев оказались воспользовавшиеся неразберихой бездомная полячка и уже зарегистрированный в LaGeSo марокканец.

- Людям удается привезти с собой хотя бы сумки с личными вещами?

- Какие там сумки, в лучшем случае, с одним пакетом в руках приезжают! – мотает головой Шебаум. – Вы видели по телевизору, что творилось на вокзале в Будапеште? У меня люди из автобуса без обуви, босиком выходили.

Вопрос с вещами решается в эти дни быстро. По Германии брошен клич о помощи, и ее оказывают и благотворительные организации, и простые жители. Говорят, что одежды и обуви собрали уже больше, чем нужно, и волонтеры не успевают сортировать горы вещей.

Но помогают не только одеждой. Каждый день в общежитии дежурит один врач-доброволец.

Пока сирийцы не оформлены, у них нет медицинской страховки. Поэтому в пункты размещения в свои выходные дни приходят врачи разных специальностей – будь то неврологи или хирурги.

Возможно, «пациенты» оказываются не всегда по профилю, но в любом случае медики способны их осмотреть, оказать, если нужно, первую помощь, выписать частный рецепт, по которому в аптеке можно купить лекарства. Антибиотики и прочие медикаменты оплачиваются из частных пожертвований.

Работа руководителя общежития состоит еще и в том, чтобы суметь разрулить все возникающие у беженцев вопросы. Иногда – жизненно важные. Например, среди приехавших сирийцев есть один мужчина с больными почками, ему необходим диализ – и нужно это устроить в обход отсутствия медстраховки. И договориться с транспортной компанией Берлина о предоставлении этому сирийцу бесплатного проездного, чтобы ездить в больницу. И отыскать подростков, которые пошли гулять в город и потерялись. И похлопотать еще о тысяче не терпящих отлагательства дел.

«Очень нужно провести интернет»

В вестибюле висит школьная доска с написанными на ней маркером числительными: этим утром сирийские беженцы осваивали счет. Сюда, как и во многие другие общежития, приходят волонтеры и обучают беженцев азам немецкого. А первое слово, которое в этом общежитие знают и с удовольствием все время к месту и не к месту произносят все – это благодарное «Данке!».

Положенные от государства интеграционные курсы начинаются только после того, как соискателю официально присваивают статус беженца. Но этот процесс может длится годами, а объяснятся в булочной, аптеке или с чиновниками нужно уже сегодня.

Ян Шебаум легко договаривается обо всем со своими жильцами без слов – жестами. Или школьным английским, которым худо-бедно владеют многие. «Ведь это вполне образованные люди, - объясняет директор общежития. – Среди «моих» есть фармацевт, есть стоматолог, журналист, системный администратор. Трагедия в том, что из Сирии уезжает средний класс».

Пока же беженцы могут обращаться со своими вопросами к соцработникам, которые говорят на разных языках, в том числе и на арабском. Их кабинет находится на первом этаже.

Соцработник в Германии – это специальность, которую нужно получать в университете. Такой работник должен изучить педагогику, психологию и основы юриспруденции, чтобы и разрешить бытовые проблемы жильцов, и организовать им все, что положено от государства, например, пособия, страховки или места для детей в детском саду.

Кухни в здании нет, но она пока и не нужна. Без первичной регистрации соискателю на статус беженца не положено соцпособие, а значит, на питание денег все равно не выдают. Готовые завтрак, обед и ужин сюда привозит кейтеринговая компания – деньги на это выделяются из земельного бюджета.

«С этой недели поставщик еды у нас новый, - уточняет директор учреждения. – Первая фирма, которую прислал ландесамт (ведомство земельного правительства), мне не понравилась. Привозили, например, какие-то непонятные жареные сосиски, я только ходил и убеждал людей, что они куриные, а не свиные.

И потом, эти обеды были просто невкусными. Я беженцам говорил: ребят, потерпите, со следующей недели будет нормальная еда. А они меня успокаивали: не беспокойтесь, нам все нравится! Зато теперь я их кормлю отлично, будете с нами обедать?».

Как раз привезли горячее. (Завтрак и ужин холодные, традиционные европейские булочки, утром – с джемом и сыром, вечером – с сыром и чем-нибудь мясным).

«Я потихоньку завоевал их доверие, - смеется Шебаум. – Если говорю, это не свинина – верят на слово».

В одной кастрюле – тушеное мелкими кусочками мясо, в другой – булгур с овощами. И все это действительно пахнет очень вкусно. На столе рядом – корзина с берлинскими булочками «шриппами», огромная гора яблок, коробки с детским питанием, бутылки с питьевой водой. В углу – кофемашина. Женщина в мусульманском платке пытается с ней разобраться, немецкая сотрудница подсказывает ей, что вкуснее всего – капучино. Еще есть сладости для детей, их привозят дарители.

Столовой в здании тоже нет, но она и не нужна. Беженцы знают, в какое время привозят еду и забирают свои порции в одноразовых пластиковых тарелках в комнаты.

Следующее, что нужно организовать, говорит Шебаум, это провести беспроводной интернет и поставить в подвал промышленные стиральные машины - чтобы выдерживали по многу закладок в день.

Пока что и казенное постельное белье, и личные вещи беженцев забирает прачечная, с которой директор заключил договор. Приготовленные к стирке мешки как раз стоят у выхода.

За военным конфликтом в Сирии обыватели ежедневно следят по телевизору. Но мало кто из европейцев знает что-то о повседневной жизни сирийцев. Ян Шебаум имеет с ними дело каждый день. Говорит, что с точки зрения криминальных наклонностей опасаться нечего, сирийцы, в отличие от беженцев из Северной Африки, никаких проблем не создают.

- Это тонкие, образованные и открытые миру люди, которые ничего общего не имеют с мусульманскими фундаменталистами. Большинство из них мусульмане, но они толерантные, не зашоренные и понимают, что существуют другие страны, другие религии и культуры. Они, кстати, очень любят свою страну и говорят: если бы не война, мы бы не уехали. И еще сирийцы – веселый жизнерадостный народ с отличным чувством юмора.

***