По ту сторону колючей проволоки

Пишет Валерий Курочкин, инспектор полиции из Латвии: Я сам никогда не работал в тюрьме, но по долгу службы в 90-е годы мне несколько раз доводилось бывать в одной из них. В силу незнания полной специфики взгляд мой не будет слишком профессиональным, скорее это будут впечатления человека, случайно оказавшегося по ту сторону колючей проволоки.

В одной из камер таллинской батарейной тюрьмы. Фото: Stena.ee

В середине 90-х годов Рижская центральная тюрьма представляла из себя довольно крупное учреждение и состояла из четырех корпусов, сотен камер и тысяч заключенных. В основном она предназначалась для содержания подозреваемых до суда и до отправления уже осужденных в места отбывания наказания. Срок содержания в ней мог быть от нескольких дней до нескольких лет, судебная система иногда была совсем нетороплива...

Тюрьма была построена в 1905 году, и за столетнюю историю через ее коридоры успели пройти не только многие тысячи уголовников, но и видные политические деятели, такие как Петр Стучка, Янис Райнис, Альфред Рубикс...

Бывали в ее истории и тюремные бунты, и побеги, и даже захваты заложников. Единственное, что оставалось почти неизменным — это условия содержания заключенных.

Предлагаю пройтись по камерам и немного познакомиться с обитателями и условиями их содержания.

Итак, перед нами самая обычная и стандартная камера. Это помещение сравнительно большого размера, десятки лет не видевшее ремонта, как и вся тюрьма в целом.

Сразу у входа, с правой стороны, находится место оправления естественных надобностей, или, на тюремном жаргоне, «параша».

Назвать это место туалетом не поворачивается язык, поскольку оно практически никак не отделено от всего остального помещения и похоже, по сути, на обычную выгребную яму. «Процессы» здесь проходят у всех на виду, ну а про запахи в камере и говорить не приходится. Тут же рядом — металлический умывальник.

По обе стороны от входа стоят пошарпанные двухъярусные кровати, человек на тридцать. Те кровати, что находятся поближе к «параше», оказываются пустыми, лишь под одной из них, прямо на полу, лежат чьи-то вещи — видимо, это место местного «петуха». Да-да, вы совершенно правильно поняли, о ком идет речь...

Между кроватями — тумбочки с небогатым скарбом заключенных, среди которого на глаза попадаются самодельные игральные карты с рисованными картинками. Содержание картинок однозначно говорит о невыносимой тоске по женской ласке...

Посреди камеры — длинный деревянный стол, на котором лежат книги, газеты, остатки еды, сделанные из хлеба четки и нарды, вдоль стола — длинные деревянные скамейки.

В стенах, в полу, и даже в потолке камеры зияют огромные дыры — так, по примеру Дантеса из «Графа Монте-Кристо», зеки соорудили себе проходы в соседние камеры.

Из-за переполненности тюрьмы у администрации нет возможности своевременно их заделывать, и нередко во время внезапных проверок в одной из камер оказывается больше (или меньше) человек, чем должно быть по списку...

Удивительно, каких результатов можно достигнуть простыми алюминиевыми ложками! Надо отметить, что подобные проходы соединяют далеко не все камеры — видимо, обитатели остальных не столь трудолюбивы...

Здесь царят те же порядки, что и на любой «зоне»: все обитатели поделены по кастам, и каждая из них занимает место в камере согласно своему положению.

Места у окна занимают «авторитеты» и персоны к ним приближенные, кровати «авторитетов» отделены от общего помещения занавеской, что создает видимость отдельной маленькой комнаты.

Места у дверей — для низшего тюремного сословия, самым низким из которых являются «петухи» — у них нет даже права сидеть за общим столом, и спят, и едят они, как правило, под кроватью.

Места посередине отведены тем сидельцам, которые никакого отношения не имеет к «авторитетам», но и до низшего сословия опущены не были.

Домашние передачи распределяются «по понятиям», т.е. самое ценное из них достается «авторитетам», остальное — владельцу.

В середине 90-х в камерах, не имеющих нарушений режима, уже разрешалось иметь телевизор, если таковой могли предоставить родственники.

Следующая камера, которую мы посетим, небольшого размера — на восемь мест. Но сидельцев только четверо, все молодые крепкие парни.

Это новое поколение бандитов, которых в народе называют «братками». Ведут себя слегка нагловато, но не переходя границы.

Видно, что живут они побогаче, в один момент даже кажется, что от них пахнет перегаром... Алкоголь, наркотики, деньги, в тюрьме середины 90-х — все это было вполне доступно. Обвинять в этом только охрану было бы несправедливо, хотя, конечно, и не без этого.

(Буквально несколько дней назад мы на службе сдавали в изолятор — та же тюрьма — одного подозреваемого. Там при «плотном досмотре» во время приема у него из заднего прохода вывалился... мобильный телефон. Так что опытные зеки весьма изобретательны...)

Пришло время посетить самую густонаселенную камеру. Камера мест на тридцать, но постояльцев в ней раза в два-три больше.

Людей так много, что не всем хватает места даже усесться на кроватях, многие сидят прямо на полу. Спят здесь по очереди. Несмотря на мороз за окном, в камере настолько душно и жарко, что на некоторых из одежды одни лишь трусы.

Эта камера «отказников» — тех, кто категорически отказывается идти в обычные общие камеры. Причины, в общем-то, одинаковые — все они боятся унижений и насилия. Увы, но бедолагам рано или поздно все-таки придется столкнуться с реальностью...

Наш визит в камеру для несовершеннолетних, судя по всему, стал для ее обитателей полной неожиданностью.

Несмотря на царящую во всех камерах духоту, мы застали стоящего посреди камеры паренька, одетого в несколько зимних курток одновременно.

Увидев наши удивленные взгляды, сопровождающий нас надзиратель объяснил, что таким образом молодежь развлекается: из самого слабого сделали боксерскую грушу и отрабатывают удары.

Что ж, молодая поросль успешно проходит уголовную школу...

Узнать обитателей следующей камеры можно, даже если бы в ней на тот момент никого не было. Развешанное по всем углам сохнущее нижнее белье, а также огромное число всяких попадающихся тут и там специфических штучек, не оставляет сомнений: тут сидят женщины.

Если кто-то ждет, что мы увидим мужеподобных, татуированных особ, то будет разочарован. Перед нами обычные женщины — как молодые, причем некоторые весьма симпатичные, так и женщины постарше.

Сидят в основном за наркотики или за тяжкие преступления. Деление по кастам тоже есть, но не такое выраженное, как у мужчин.

Обзор камер будет неполным, если в завершение мы не посетим еще одну из них.

Увы, увы... но эта камера называется «ментовская». В ней находятся когда-то работавшие в системе МВД сидельцы. Далеко не все из них взяточники и коррупционеры, большинство сидят за вполне обычные уголовные преступления.

Камера небольшого размера, человек на восемь-десять. Как и везде, кровати стоят в два яруса, но в отличие от остальных камер, расставлены на одинаковом удалении от «параши». Пожалуй, это единственная камера, где «парашу» можно назвать туалетом, так как она отделена от остального помещения стеной.

На полу лежат гири и гантели — видно, что ими активно пользуются. Удивление вызвал попавшийся на глаза футбольный мяч. Выясняется, что во время прогулок в небольшом прогулочном помещении заключенные успевают поиграть в футбол.

Не буду скрывать, условия в этой камере чуть более комфортны, чем в остальных, если уместно говорить о каком-то комфорте.

Каждый раз, покидая территорию тюрьмы, чувствуешь в душе явное облегчение. Такое ощущение, будто сам только что «освободился».

Вся ее аура, вид, запахи действуют угнетающе... Возникает невольное желание никогда туда больше не возвращаться.

Но видимо, такая реакция происходит не у каждого — многие заключенные возвращаются туда вновь и вновь, а некоторые из них и вовсе проводят в тюрьмах большую часть своей жизни.

Ну и тем, кто хочет эту информацию дополнить богатым визуальным рядом - настоятельно рекомендую совершить фото-экскурсию в бывшую таллинскую тюрьму ЗДЕСЬ