Дэвид Стокман, бывший директор по бюджету в администрации президента Рейгана в своем выступлении 31 января 2016 года выразился образно, цинично и прямо:

«Овцы выстроились в очередь, и эта очередь на резню. Я не понимаю, как поколение беби-бума, которое выходит сейчас пенсию со скоростью 10000 челов в день, сможет пережить крах своих биржевых сбережений, а это ровно то, что ожидает их впереди».

Правда, такой умный и прозорливый сейчас он там уже не один. Многие ведущие экономисты западного мира вдруг стали дружно предрекать наступление краха, размеры которого намного превзойдут все другие крахи в истории. По сравнению с ними кризис доткомов в нулевые и крушение ипотеки в 2007-2008-м выглядит мелкой коррекцией. 

«Из финансовой системы недочистили гниль, залили ее ликвидностью, она разрослась и привела мировую экономику к крупнейшему в истории дефляционному армагеддецу».

Однако никто из этих гуру так и не объяснил, почему экономика вообще пришла к коллапсу подобного масштаба.
Попробуем разобраться...

Сложно поверить, что на грань тотального разрушения ее поставили пару мелких ошибок, совершенных несколькими людьми.

А ведь эта история как минимум поучительна.

Потому что она позволяет понять, что капитализм, как социально-экономическая система, никуда со своего пути не сворачивал, и никаких ошибок не совершал.

Происходящее с ним сейчас совершенно закономерно.

Если почитать классиков, то как система капитализм возник ровно тогда, когда деньги стали капиталом.

Так было не всегда. Длительное время львиная доля взаиморасчетов велась в натуральном виде. Налоги, плата за службу, подати в казну в большинстве своем шли зерном, скотом, шерстью, бочками вина, кузнечными поковками и так далее.

Деньги — именно как деньги — существовали прежде всего как инструмент накопления. Капиталом они стали только после изобретения формулы «деньги — товар — деньги».

Капитал от накоплений отличается тем, что он приносит доход, а накопления — нет.

Но оборотной стороной этой схемы стало превращение денег в самодостаточную цель, фактически в товар, производство которого является главным смыслом существования системы. Место товара в ней становится вторичным.

Это раньше экономика выращивала зерно или скот, производила ткани или обувь, чтобы удовлетворить естественные потребности человека. В системе капитализма она производит только деньги.

Как любое производство вообще, производство денег не имеет верхнего предела.

В конечном итоге это породило в людях убеждение в том, что экономика может (значит — должна!) постоянно расти. Чем больше рост — тем лучше.

Отставание в росте означает сокращение доступных возможностей. Финансовых. Промышленных. Экономических. Социальных. Если ты не растешь, значит конкурент тебя обгонит и потом задавит.

Основным критерием успеха стало сочетание всего двух показателей: как много у тебя денег (локализованных в размер национального ВВП) и как быстро увеличивается их количество (темпы роста ВВП в процентах).

В конце концов абсолютно все и думать забыли, что индексы, валовые продукты и курсы — это только тень, отбрасываемая реальностью.

Размер ВВП зажил собственной отдельной жизнью. Чтобы успешнее меряться им с соседями, в его расчет чего только не запихивали. От сиюминутных биржевых курсов до контрабанды, оборота коррупции и проституции.

Все ради достижения главной цели — сохранения роста экономики во что бы то ни стало.

Самое смешное, даже сейчас, когда системность кризиса для специалистов уже очевидна, все равно находятся эксперты, продолжающие в этот механизм верить.

Тот же Глазьев до сих пор считает, что если разорвать привязку рубля к МВФ, запретить свободное курсообразование валют и затопить свеженапечатанными рублями промышленность, то российская экономика сможет практически вечно расти темпами под 10% в год!

И мало кто задумывается над вопросом: что такое вообще этот рост экономики? Почему и куда она растет? Расти вечно она вообще может?

Если не закапываться в несущественные детали, то экономический рост представляет собой обыкновенное увеличение объемов производства реальных товаров по мере роста размера платежеспособного спроса.

Потребитель может взять товара ровно столько, сколько в данный момент он способен оплатить.

Производитель может выпустить и больше, но излишек останется неоплаченным, следовательно прибыль от продажи будет уменьшаться на сумму издержек на изготовление этих излишков. Если их окажется слишком много, то прибыли не останется совсем.

Таким образом, экономический рост возможен только при сохранении баланса производства с потребительской платежеспособностью.

Вот отсюда, как от печки, и следует танцевать. Тем более что глобальных вариантов экономического роста есть совсем немного.

А точнее — только три

Первый, самый простой, формируется путем перетока рабочих рук из отраслей, где они лишние, в отрасли, где они могут производить востребованный экономикой товар.

Специально отмечу, именно товар. Услуги сюда не попадают. Оплата за услуги означает лишь перераспределение части прибавочной стоимости, созданной в реальном производстве. Возле проходной завода могут иметь свой неплохой бизнес консультанты, доставщики пиццы и рекламные агенты. Но стоит заводу закрыться, как эти бизнесы тоже вылетят в трубу. В то время как разорение соседнего кафе к остановке завода не приводит.

Есть такое понятие — производственный мультипликатор. Оно к процессу перетока имеет самое непосредственное отношение.

Его смысл заключается в количестве дополнительных рабочих мест, создаваемых в других отраслях. Чтобы построить квадратный метр жилья, мало иметь сколько-то строителей. Кто-то другой еще должен сделать башенный кран, изготовить бетономешалку, произвести арматуру, привезти все это к месту строительства. Причем машину, которая будет возить грузы, тоже кто-то где-то должен сделать.

Таким образом, одно новое рабочее место в строительстве создает потребность в 2,5 рабочих местах в прочих отраслях. Чем сложнее производимый товар, тем больше его мультипликатор.

К примеру, авиационная и электронная промышленность, ракетостроение и постройка кораблей имеют мультипликатор превышающий 3, в то время как сельское хозяйство обеспечивает не более 1,2, а охота и собирательство дополнительных рабочих мест не создают почти совсем.

Так вот, когда лишние рабочие руки из деревни, где нет работы, перебираются в город, где работа есть, они не просто начинают зарабатывать больше, чем получали там, откуда приехали, они еще создают дополнительный спрос на товары и услуги. Им требуется жилье, одежда, обувь, продовольствие и, самое главное, все это они своим доходом могут оплатить.

Увеличение платежеспособного спроса создает условия для наращивания объемов производства товаров и, благодаря мультипликаторам, формирует новые рабочие места, на которые могут устроиться другие рабочие руки.

Все это ведет к росту экономики, а будучи выраженным в деньгах, — к росту ВВП.

Однако сам этот рост не бесконечен. Рано или поздно система приходит в равновесие.

Лишних рабочих рук в неэффективных областях не остается. Отъезд следующего человека «из деревни в город» формирует дефицит работников в самой деревне, тем самым снижая объем производимого там продовольствия. А рабочие места в городе заканчиваются.

Даже если новый работник сумеет устроиться потому, что согласится выполнять работу за меньшие деньги, это приведет к двум последствиям: к увольнению того работника, которого он заменит, и к уменьшению общего объема платежеспособности потребителей. Так как эта платежеспособность формируется как раз размером зарплат и прочих доходов.

Меньше денег в зарплатах — меньше их у покупателей в магазинах.

Совершенно не важно, как велика степень многоукладности конкретной отдельной экономики. Абсолютно без разницы, какова структура мультипликаторов. Не играет роли величина эластичности спроса, т.е. возможность заменять в потребительской корзине более дорогие товары более дешевыми.

Это как в математике. Уравнение любой сложности можно сократить до короткой и простой формулы, которая наглядно показывает, как формируется равновесие. А тот факт, что оно достижимо в принципе, говорит о том, что рано или поздно оно будет достигнуто в реальности.

Т.е. рост экономики, обеспечиваемый этим фактором не может быть вечным.

Вторым фактором роста является внешняя экспансия. Она же, кстати, служит причиной всех войн в мире.

Если у вас есть завод, производящий востребованную продукцию, то почему он должен продавать ее только внутри одного «своего» города? Особенно когда логистические и прочие условия позволяют вполне успешно поставлять ее на экспорт.

В сущности, в базовой формуле это ничего не меняет. За исключением роста числа платежеспособных потребителей. Значит, можно продолжать возводить новые цеха, закупать дополнительное сырье и нанимать новых работников. Естественно это через мультипликаторы будет подстегивать и другие отрасли.

Пересчитываем все в деньги — и опять получаем вожделенный рост ВВП. Но он тоже не бесконечен.

Рано или поздно, миром или войной, в одиночку или вместе с другими производителями, весь объем платежеспособности новых рынков окажется выбранным. Завоевывать станет больше некого.

И снова неважно, когда именно этот предел может быть достигнут. Главное, что он есть, а значит — достигнут будет.

Остается последний драйвер, способный обеспечивать экономический рост. Причем в отличие от двух выше перечисленных, почти вечно — естественный прирост населения.

Новые люди — это новые потребители. Если не случается глобальных катаклизмов, у людей постоянно рождаются дети, которым потом тоже надо новое жилье, дополнительная пища, одежда, обувь, гаджеты и всякая там бытовая техника.

Только проблем тут две.

Первая — по мере роста уровня благосостояния, как показывает история, у сытых обществ снижается рождаемость. Достижения в медицине конечно побеждают смертность и продлевают среднюю продолжительность жизни, но в целом рождаемость уменьшается быстрее.

Таким образом, даже в теории ресурс этого драйвера тоже исчерпаем.

Печаль всей этой истории заключается в том, что пределы всех перечисленных ресурсов роста на планете Земля начали приближаться к исчерпанию уже в 70-е годы ХХ века, а в начале нулевых ХХI окончательно уперлись в потолок.

По статистическим расчетам «золотой миллиард», т.е. население Европы, Канады, США и Японии, должен был перескочить планку в 1,5 млрд человек еще в начале нулевых, и уверенно выйти за 2 млрд к 2010 году.

Однако сегодня в Европе, даже после всех расширений границ ЕС, проживает только 800 млн., в США — 320 млн., в Канаде — 34 млн., в Японии — 126 млн. В сумме 1,28 млрд. И с каждым годом эта цифра уменьшается.

Темпы роста населения падают везде. Китай, которым пугали мир еще с середины 50х, с этой проблемой тоже столкнулся. Пока его население по инерции еще растет, но скорость этого роста уже уменьшается.

Грубо говоря, мир кончился. Расти дальше некуда.

Но капиталистическое убеждение в необходимости вечного роста психологически успело въесться в мозги настолько глубоко, что капитаны капиталистической экономики, а также их либеральные последователи из развивающихся стран начинают вести себя на манер рудничных лошадей.

Привыкнув всю жизнь ходить по кругу, толкая ворот рудничного механизма в шахте, будучи подняты на поверхность, они продолжают ходить только по кругу. До самой своей смерти. Так как никаких иных вариантов для себя они уже не представляют.

Если естественные причины постоянный экономический рост больше поддерживать не могут, значит нужно придумать искусственные стимулы.

Одним из них стал механизм кредита. В целом кредит, конечно, изобрели далеко не вчера. Деньги в долг было привычно давать еще до того, как волчица выкормила Ромула и Рема.

Однако со второй половины прошлого века кредит превратился в ведущий, а потом и основной механизм существования экономики.

Под него даже подвели две большие теоретические базы: для потребителей и для производителей.

Сегодня в любой западной книжке по ведению бизнеса вам в два счета докажут, что без кредита любой бизнес обречен. Если рыночную долю не захватите вы, ее займет конкурент, который благодаря этому обгонит вас в росте, а значит вы проиграете ему конкурентную борьбу.

Следствием из этого является постулат о критичности потребности экономики в доступе к кредитам.

Даже тогда, когда ваш бизнес стабильно приносит прибыль, вы все равно обязаны продолжать ускоряться и брать новые кредиты. Пусть даже их обслуживание будет съедать вашу прибыль полностью.

Отдохнете когда-нибудь потом, когда вырастете окончательно. А так как рост пределов не имеет, то не отдохнете вы никогда.

Более того, стоит вам начать бежать медленнее и перестать оправдывать ожидания инвесторов по размеру роста, как кредиторы дружно потребуют деньги назад и весь ваш успешный бизнес просто вылетит в трубу.

Точно так же расходовать больше, чем зарабатываешь, рекомендуется потребителям.

Зачем три года копить на новый телефон, если его можно купить в кредит уже сегодня! Оплатите потом. За те же самые три года. Правда, денег отдадите несколько больше, кредитующий вас банк тоже хочет заработать, но какая разница, если это те же три года, а вожделенный телефон вы получите уже сейчас?

Когда кончились очень обеспеченные заемщики, банки стали раскручивать брать кредиты менее обеспеченных. Потом еще менее.

А в конце запустили схемы, и вовсе мало чем отличные от мошеннических. У вас прошлогодний телефон? Купите новый! Этот продайте по остаточной стоимости, немного доплатите и переоформите кредит еще на год. У вас ипотека на 25 лет? Ваш дом за прошедшие годы вырос в цене. Продайте его, на вырученные деньги возьмите в ипотеку дом в два раза больше или вдвое круче!

На бумаге все это продолжало поддерживать рост. Причем давало темпы, намного превышавшие ранее привычный.

Если в середине ХХ века увеличение ВВП на 5-7% считалось очень достойным результатом, то с конца 90-х рост ведущих стран достиг двузначных величин, а китайские темпы в начале нулевых вообще вызывали эйфорию.

Но радость была недолгой.

Кредиты не дают прироста доходов, они лишь перераспределяют их расходование во времени.

Это чистой воды допинг.

Те силы, которые организм в норме расходует, скажем, за неделю, при помощи допинга он способен выплеснуть за час, но потом свалится в изнеможении.

Если азиатский кризис 1997 или российский кризис 1998 года были локальными «первыми звоночками», а кризис доткомов нулевых годов только показал, что масштаб возможных экономических потрясений уже достиг размеров планеты, то американский ипотечный кризис 2007-2008 годов ознаменовал собой прохождение точки невозврата.

Экономика набрала такой темп и нарастила такую денежную массу, что уже не может остановиться без своего фатального разрушения.

Простой пример — Саудовская Аравия, чье благосостояние целиком и полностью основано на экспорте нефти. На что они там будут жить, если мировой объем ее потребления упадет, скажем, вдвое, а из-за перепроизводства цены опустятся до 10 долларов за баррель?

Ситуация усугублена тремя вещами

Во-первых, сегодня уже никто не может точно сказать — кто, от кого, в чем и на сколько в мире зависит.

Китай является крупнейшей экономикой мира. Означает ли это, что он может позволить себе обнести границы новой великой стеной и жить не обращая внимания ни на кого больше? Нет, не означает. Так как основой китайского благосостояния является экспорт. Пекин конечно активно развивает внутренний рынок, но масштабы его платежеспособности не может компенсировать деньги зарубежных потребителей. Если встанут заводы, обеспечивающие экспорт, то на улицы выплеснется столько безработных, что они обрушат всю пирамиду китайской экономики.

Во-вторых, никто не может внятно посчитать, сколько на планете есть денег.

Тот факт, что акция какой-нибудь корпорации сегодня котируется по 100 долларов за штуку, а курс вашей валюты составляет 100 за доллар, вовсе не означает наличие в природе 10 тыс. ваших местных фантиков. Завтра курс может упасть до 1 к 1, а цена акции снизиться до 10 центов за штуку и ваши 10 тыс. фантиков в мгновение исчезнут.

В-третьих, убеждение в самоценности роста ради самого процесса роста уже более пяти лет как привело управляющие элиты в состояние системного ступора.

Они не понимают, как на самом деле работает тот экономический механизм, который сложился фактически сам собой. Потому управляющие структуры начинают гнаться за совершенно вторичными показателями. Что-то вроде, если раньше машины, которые ездили быстрее, обычно красили в красный цвет, то значит надо все машины покрасить в красный и они тут же начнут ездить быстрее. Если для обеспечения производства требуется наличие денег у покупателей, то давайте мы станем просто раздавать людям деньги. В конце концов центральные банки их все равно рисуют из воздуха.

Кстати, эта идея о легкости и даже экономической пользе «оздоровления экономики» путем программ «количественного смягчения», в конечном счете оказалась последним гвоздем в крышку гроба всей социально-экономической системы капитализма, как таковой.

Эффективность бизнес-процессов больше не приводит к росту накопления богатства. Вы можете двадцать лет в поте лица выстраивать оптимальный бизнес, а завтра очередная программа QE превратит в ноль все ваши накопления.

Чтобы реализовать новый проект, вам все равно придется идти в банк и просить кредит.

И вообще совершенно без разницы, ваш бизнес приносит прибыль или убытки. Главное, чтобы у вас был доступ к дармовым кредитным ресурсам и бесконечная возможность их рефинансирования по снижающейся ставке.

В общем, капитализм перестал генерировать капитал. Он производит только деньги, итоговая стоимость которых определяется бюрократическим решением чиновников какой-нибудь ФРС, ЕЦБ или иной аналогичной структуры.

А самое главное, что даже в этих условиях искусственного стимулирования капитализм уже тоже перестает работать.

И что с этим делать, правящие элиты не понимают окончательно. Доказательством тому является рост популярности политики отрицательных процентных ставок или ПОПС.

Анализ итоговых вложений 4,5 трлн долл, влитых в американскую экономику программами QE ФРС, показал, что до реальных заводов и фабрик, домов и производственных линий из них дошло меньше одного триллиона.

Все остальные деньги оказались на бирже, чем критично толкнули вверх курсовые стоимости акций. Толкнули так высоко, что дальше им расти больше некуда.

На планете не существует инвесторов, готовых платить за акции еще больше.

Впрочем, важнее другое.

Деньги не идут инвестициями в реальный сектор потому, что ему некуда и незачем развиваться.

Дополнительный миллиард айфонов произвести можно, но уже больше некому его продать.

Ведущие корпорации минимум третий год подряд откровенно избавляются от денег, выкупая свои акции с рынка.

Деньги просто некуда девать. Их не берут даже банки. По той же причине.

За хранение депозитных вкладов их владельцам принято платить, а из каких доходов это делать, если реальный сектор критично переполнен кредитами и больше не берет ни цента?

Вот они и придумали: если в экономике перестал работать пряник, в ход пойдет старый добрый кнут.

В Швеции и ряде других стран за пользование депозитом теперь вкладчик платит банку. Пока немного, доли одного процента в год, но платит. Не нравится — забирай свои деньги и сам ищи во что их инвестировать.

А чтобы наглые потребители не вздумали деньги просто сложить под матрас, уже обсуждается вопрос о полном запрете обращения наличных.

Вообще совсем.

Однако оказалось, что даже у полностью бесконечной способности печатания денег даром тоже существует свой предел.

Экономика, которая не производит реальной прибыли, не создает и налогов. Точнее — ценность денег, собираемых мытарями, падает также быстро, как растет объем печати необеспеченных зеленых фантиков.

Впрочем, не только зеленых. Например, в Швейцарии тоже просят не торопиться перечислять налоги государству. В Европе сегодня продолжается своя программа QE. О возможности ее запуска уже начали говорить и в российском минфине.

Однако первыми в эти игры стали играть США, потому они же сейчас служат лучшим примером их неизбежных последствий. По мере падения стоимости денег начался аналогичный по скорости рост дефицита бюджета. Всех уровней, не только федерального.

В глубокой ..., ну, вы поняли где, сидят бюджеты штатов, графств, отдельных городов и даже пенсионные фонды.

Последнее особенно важно тем, что еще 30 лет назад накопления американских пенсионных фондов являлись источником для каждого третьего кредитного доллара, обеспечивающего тогда рост американской экономики. И не только американской.

Деньги пенсионных фондов США вкладывались по всему миру, включая Россию. Так что часть американских пенсий оплачивались трудом российских работников.

Теперь эти финансовые колодцы один за другим пересыхают. Что наглядно свидетельствует о прогрессирующей убыточности всей системы капитализма на планете.

Одним из важных свидетельств тому является рост американского долга. В 1970 году он составлял 380,9 млрд долл или 37,6% от ВВП США того времени. Хотя за следующие десять лет в деньгах он вырос почти в три раза, 909,4 млрд., сама американская экономика увеличилась еще сильнее и эта цифра составила всего 33,4% от ВВП США 1980 года.

А дальше... к 1990 году долг в деньгах вырос в 4 раза, а по отношению к ВВП — в 1,5 раза. За следующие 10 лет долг увеличился еще в 1,75 раза в деньгах. И еще вдвое за следующие 10 лет. И еще почти вдвое за следующие шесть...

Сегодня внешний долг Америки превышает 19 трлн долл или более 110% ВВП. В деньгах это в 50 раз больше, чем размер американского долга 46 лет назад.

И уже сегодня в Конгрессе США вполне серьезно обсуждается перспектива наращивания масштаба заимствований до 30 трлн долл примерно к 2020-2022 году.

Хотя совершенно очевидно, что соответствующий этим масштабам рост американской экономики невозможен даже теоретически, даже со всеми известными видами допинга, включая ПОПС.

Так что когда Дэвид Стокман предрекает не имевший аналогов в истории дефляционный армагеддец, он говорит сущую правду.

Мы еще успеем застать конец капитализма. Правда, вряд ли это шоу зрителей обрадует. Потому что зрительские места на нем не предусмотрены. Только участники. Ибо тряхнет всех.

Можно ли от этого цунами спастись?

Нет. Но постараться максимально, на сколько получится, минимизировать негативные последствия — возможно.

Однако для этого мало просто «отказаться от доллара». Экономические связи в первую очередь определяются направлением и масштабом товарных потоков, и только потом дизайном за них приходящих денежных знаков.

Глобальный экономический кризис в США нас зацепит не так сильно. С Америкой Россия торгует не особенно много.

Другое дело, что покупают они у нас товары с самым высоким промышленным мультипликатором. Потому каждый не проданный ракетный двигатель по негативным последствиям не уступает снижению цены бочки нефти на какой-нибудь доллар.

Но даже с учетом этого цифра падения окажется не так высока, как если из-за глобального и отнюдь не краткосрочного экономического армагеддона Европа окажется неспособна покупать у нас газ и прочие наши экспортные товары.

Мы сразу потеряем больше половины всей российской внешней торговли.

Сокращение экспорта означает снижение высоты потолка второго, из трех описанных выше, драйверов экономического роста.

Нет продаж — нет работы. Нет работы — рост безработицы и падение общей покупательской платежеспособности...

Следовательно, проблемы со сбытом начнутся и там, где с экспортом прямой связи как бы нет.

Что это падение будет — абсолютно очевидно. Причем оно продлится долго, так как носит базовый системный, а не локальный сиюминутный характер.

Так вот, чтобы снизить масштабы воздействия на нашу экономику, необходимо уже сейчас ударными темпами переводить ее на плановые рельсы и просчитывать глобальную стратегию минимум на 10-15 лет вперед.

Тем самым сегодня планируя, чем мы займем те рабочие руки, которые станут высвобождаться в следствие экономического кризиса. Что эти руки будут делать, что производить, на чем зарабатывать и чем платить по счетам в магазине.

Другой вопрос, что способность российского правительства действительно разработать такой план и реально создать механизм его практической реализации вызывает большие сомнения.

Так что пока точно констатировать можно лишь одно: тучные годы закончились. Для всех.

Александр Запольскис, cont.ws

Novus ordo millennium или Как спасти мир от катастрофы

Денег катастрофически не хватает. Причем всем, начиная от самых нищих бомжей, заканчивая самой верхушкой мировой элиты. Одним не хватает пары баксов, другим не хватает пары сотен миллиардов. Ситуация очень странная, ведь, как известно, «Б-г не дает желания без возможности их исполнения». Суть-то в том, что желаний много, а вот исполняются они плохо.

Как так получилось? Почему произошел сбой в матрице? Почему желания есть, но они не реализуются?

Прежде всего потому, что не хватает мотивационной энергии, материализацией которой и выступают деньги.

Мировая финансовая система трудиться на 500% от своих возможностей по созданию денег, но их все равно не хватает. Находятся все новые и новые способы, но должного эффекта они не дают и не видно, чтобы дали.

Значит, есть какой-то базовый момент, который не позволяет увидеть суть проблемы.

Однозначно можно сказать, что все деньги, которые можно было напечатать в индустриальном формате — давно напечатаны.

Выход из ситуации есть только один — начать печатать деньги в рамках нового постиндустриального формата.

Как говорится, «рыба не знает о существовании воды, пока ее из воды не вытащить на воздух». По всей видимости, все это указывает на то, что человечеству пришла пора «выйти из воды».

В нашем случае вода — это денежная система. Надо выйти за пределы денежной системы, чтобы понять, что такое деньги.

Итак, что увидит человек, который вышел за пределы денежной системы? Он увидит, что деньги — это просто способ обозначить внутреннюю мотивацию каждого конкретного человека. Это не бумага, не нолики в компьютере, не монеты, не золото, а именно способ обозначить количество внутренней энергии человека.

Внутренняя энергия человека — это то, что заставляет его поднять свою задницу с дивана и пойти реализовывать свои желания.

Если у человека есть желания, то у него есть внутренняя энергия, и он под ее воздействием поднимает свою задницу. Если у человека нет желаний, то он не будет поднимать задницу, даже если дать ему деньги.

Когда у человека нет желания, деньги — это просто бумага. Они не создают энергию сами по себе.

Магическая сила денег, их способность мотивировать как раз и лежит в том, что с их помощью можно реализовать желания.

Теперь все становится на свои места. Проблема мировой финансовой системы в том, что в ней деньги — это основа.

Реальная основа — это мотивация человека. Чем больше у человека мотивации, чем больше у него желаний, тем больше ему нужно денег.

Желаний стало много, а денег не хватает. Потому что финансовая система работает по одним принципам, а желания — по другим принципам.

На сегодня деньги эмитируют под объем товаров или других ценностей, которые циркулируют в экономике. Если денег вбросить больше, чем есть товаров, то получится инфляция.

Но человеку нужны не товары, а возможность реализации желаний. Товар — это просто способ реализации желания. Каждое желание генерирует некоторый объем мотивации или другими словами энергии.

Соответственно, денег в экономике должно быть столько, сколько есть желаний, а не товаров, тогда будет равновесие.

Раньше это было невозможно, потому что под все желания не хватало товаров. Теперь товаров можно произвести сколько угодно, производственные мощности и технологии позволяют это сделать.

Мировая финансовая система, которая есть сегодня, принципиально ограничена, причем в замкнутый круг.

Есть желания, но нет денег для того, чтобы купить товары, чтобы их реализовать. Деньги-то, в принципе, можно было бы еще вкинуть, если бы выросло количество товаров.

Но товаров больше никто не производит, потому что нельзя продать, ибо у людей нет денег, чтобы их купить. Но есть желания.

Соответственно, ключевым фактором являются желания людей.

Деньги нужно эмитировать не под товары, а под желания, тогда их будет хватать всем.

Остается главный вопрос — как эмитировать деньги под желания. Как измерить желания каждого человека, чтобы вывести некую сумму желаний и как превратить ее в цифры, которые скажут, сколько нужно эмитировать денег?

На самом деле все просто. Еще Платон говорил, что все берет начало от идей. Желания людей тоже берут начало от идей. В человека попадает идея и вызывает в нем желание.

Сколько у человека идей, столько у него желаний и столько у него энергии, под которую и эмитируются деньги.

Каждая отдельная идея вызывает разный объем мотивации. Например, чтобы приобрести автомобиль человек готов работать годы. Но ради мороженого он не будет столько работать.

Надо определить, какое количество идей есть у каждого человека.

Допустим, в среднем каждый человек хочет реализовать 100 идей. Идеи, внедренные в человека и в экономику, — это разное. Кто-то внедрил в себя 5 идей, а кто-то и все, что доступны. Сколько точно — надо будет, конечно же, считать.

Определить цену этих идей и умножить одно на другое. В итоге мы получим объем мотивации человека.

Ну а дальше под этот объем мотивации идет эмиссия денег.

Сейчас на каждого человека приходится в среднем около 80 000 долларов США, но благодаря новой системе эту цифру можно будет увеличить сразу раз в 10-12.

Это значит, что эмиссия будет увеличена примерно до 1 миллиона долларов США на каждого человека, причем она будет обеспечена.

Фактически речь идет о расширении денежной массы на порядок. Далее за счет генерации новых идей, их внедрения в экономику и в людей можно увеличивать количество мотивации, а значит, и расширять базу для эмиссии.

Предела этой системы практически нет.

Идей бесконечное множество, а значит, фактически получается финансовая система с неограниченными возможностями.

Какая валюта будет лежать в основе этой системы — это будет зависеть от того, кто первым рискнет ее построить.

Как строить — известно, нужные технологии есть, нужно просто взять и сделать.

В основе системы может быть рубль, доллар, евро, юань, иена, франк, талер или другая валюта.

Система будет построена в любом случае, если не сегодня, то завтра, и она будет примерно такой, как описано. Других вариантов нет, потому как они противоречат законам развития Вселенной.

Речь идет не только о новом формате финансовой системы. Речь идет о новом формате мировой экономики. Это будет компромисс, который устроит всех.

Навечно такой системы не хватит, когда-нибудь человечество подойдет к новому порогу своего развития, но на пару тысяч лет ее возможностей хватит.

Если систему не построят финансисты, то это сделает кто-то другой. Это может быть Google, Apple, Gazprom или другая корпорация.

Но тогда финансисты пролетят и окончательно сойдут с мировой исторической арены.

Павел Бернович