Насилие, наркотики и казнь за рок-н-ролл. Репортаж из Пальмиры.

Сегодня, когда внимание мировой общественности привлечено к гуманитарной катастрофе в Алеппо, Пальмира практически забыта. Древнейший город, с трудом отбитый у боевиков «Исламского государства», недавно вновь вернулся под их контроль. Незадолго до этого Евдокия Москвина - русский режиссер-документалист и продюсер, работала для ТК РЕН ТВ (Москва), Первый кнала (Москва), ТК Совершенно секретно (Москва), Аль Джазира Англия, и других европейский телеканалов, успела побывать в Пальмире и Хомсе, чтобы узнать у местных жителей, каково это – жить под властью террористов.

Я знала, чем рискую, отправляясь в Сирию: цена за молодую белую на невольничьих рынках в Мосуле и Ракке достигает невероятных для этого региона $15 тыс. Для сравнения, за $10 тыс. в Сирии можно купить шикарную виллу с бассейном на побережье. Но мне было важно отправиться туда одной, без контроля и подставных от правительства переводчиков, чтобы свободно и открыто говорить с местными жителями.

Оказалось, что Россия — единственная из европейских стран, которая поддерживает с Сирией регулярные не только военные, но и воздушные «отношения»: из Внуково в Дамаск раз в неделю летит пассажирский самолет. Коллеги-военкорры настоятельно советовали вооружиться длинным темно-коричневым платьем в пол и платком на голову. Они оказались неправы: молодая сирийская женщина обычно одета в открытые джинсы и топик с декольте, так что в своем наряде я скорее смахивала на одинокую «невесту террориста», вылетающую в Халифат. Видимо, поэтому еще в Москве меня задержали службы, отвели в специальную комнату, заставили вытряхнуть все вещи и показать наличные деньги. Международная карта журналиста и подробный рассказ о том, что я планирую снимать в Сирии, немного успокоили офицеров.

Аэропорт Дамаска похож на автовокзал где-нибудь во Мценске. Чистое старенькое здание. Пока ехали от аэропорта, стало ясно, почему европейские авиалинии отказались сюда летать: в трех километрах проходит линия фронта, при посадке пассажирский самолет может быть подбит.

Путь до Пальмиры непрост: единственная военная дорога идет через Хомс, каждые 2 километра документы проверяет блокпост. Необходима аккредитация у военных, боевики часто выкатывают на проезжую часть заминированные фугасы, поэтому любой незнакомый автомобиль уничтожается солдатами сирийской армии. В процессе аккредитации работник министерства в назидательных целях рассказывает историю японского журналиста Кэндзи Гото, который захотел записать эксклюзив с исламистами, договорился с ними, но сразу по приезду был схвачен и казнен.

Жителей в Пальмире очень мало. Работает продовольственный магазин и аптека. Уцелело несколько домов. Все остальное разрушено. В воздухе стоит запах гари, а по улицам течет жижа из пепла и песка. Видно, что некоторые дома были очень красивы: голубая мозаика, лепнина. То здесь, то там обугленные детские игрушки, книжки, разорванный Коран.

На великолепном белом камне знаменитого древнего романского театра кое-где видна кровь. Местные рассказали мне, как боевики ИГ заставили всех жителей стать свидетелями страшного представления. На сцену вывели 25 солдат сирийской армии. Поставили мужчин на колени. Детям раздали в руки оружие и заставили расстрелять мужчин в упор. Потом казнили их второй раз, отрезав головы. Исламисты взяли головы солдат и подвесили их на колонны, там они висели несколько недель, приводя в ужас жителей Пальмиры.

Официально исламисты объявляли, что казнить будут только военных, состоящих на службе у диктатора Асада. А на деле похищали, пытали и убивали всех подряд. Сухейль Махмуд Махмуд до прихода боевиков был гражданским человеком, работником службы городского водоснабжения. Он служил бухгалтером, принимал от населения ежемесячные выплаты за воду.

— После того, как террористы вошли в Пальмиру, меня захватили в заложники. И террорист Мухаммад Ал Зааби потребовал за меня выкуп в размере 2 млн сирийских лир <около 10 тысяч евро – The Insider>. Таких денег у моей семьи не нашлось бы никогда, поэтому много месяцев я провел в плену. Вырваться мне удалось 27 июня, когда сирийские и российские войска вошли в город.

— Как с вами обращались во время пребывания в плену?

— Большую часть времени у нас были завязаны глаза, и только во время молитв нам их развязывали, заставляли молиться насильно. У них был шейх, который проводил обряды, несмотря на принадлежность к другим религиям, будь то мусульмане или христиане. Неверие у них считалось самым большим грехом, за него жестоко пытали и казнили. Поэтому всех обращали в ислам. Но даже этого им было недостаточно. Чтобы быть «истинным», как им кажется, мусульманином, нужно соблюдать очень много правил и норм, которые сами боевики, кстати, не соблюдают. Каждый день, каждую минуту я ждал смерти и умирал по несколько раз от страха.  Когда меня задержали, я весил 140 кг, стал 90 кг.  За первые 19 дней я похудел на 50 кг от постоянного недоедания и страха, который по сей день со мной.

 — Как вы думаете, почему они не казнили вас?

— Мне повезло, я был гражданским. По отношению к военным они особенно жестоки. Военнослужащих сирийской армии мучают всевозможными садистскими методами на протяжении трех дней, потом их публично казнят. Прямо на моих глазах в заключении отрезали голову военному. У них нет ни единого шанса спастись. Все самое страшное, что может представить себе воображение: отрывание ногтей, изнасилования, пытки — все это ждет военнопленных, попавших в лапы ИГ.

— Что вы видели внутри ИГ? Кто были эти люди, что окружали вас?

— Большую часть ИГ составляют иракцы, саудовцы, тунисцы, алжирцы, турки, но основная власть принадлежала саудовцам. Они принимали решения о судьбах людей, о наступлениях и дальнейших действиях. Сирийцев среди них очень мало, в основном иностранцы. Встречались и чеченцы. Не думаю, что они переехали из России, во всяком случае, говорили между собой по-турецки.

— По вашему мнению, члены организации ИГ действительно мечтают о Всемирном Халифате и чистой жизни по исламу? 

Пока ты в составе ИГ, тебе разрешено все. Ты тут царь и бог. Как только ты выходишь из их состава, любое твое действие может расцениваться как грех.

— Наркотики?

— Все они употребляли какие-то капсулы, которые были спрятаны в их одежде. Все, что неприемлемо для обычной жизни граждан, для самих боевиков ИГ обыденно: курение, непомерное употребление спиртного, наркотики, женщины.

 — Удалось ли вам понять, откуда у исламистов столько средств?

— Все, что нужно для войны в Сирии, привозится из Турции: людские ресурсы, доллары, техника, оружие, абсолютно все в обмен на награбленное из страны: нефть, золото, архитектурные памятники. В основном, конечно, нефть. То же самое происходило и в Ираке, это известные факты и никто их не скрывает. Больше всего их снабжают людьми и мафией, не говоря уже о вооружении, эмиры Саудовской Аравии и Катара. Я это говорю, отталкиваясь от того, что мне рассказывали те, с кем из боевиков ИГ я был в заключении.

В конце интервью я попросила оператора Аймана крупным планом снять глаза Сухейля Махмуда, зная, что этот кадр мне понадобится на монтаже. Но оператор приблизил фокус к лицу героя и опустил камеру: я не буду его снимать, у него глаза обезумевшего и сломленного человека. Не стоит это показывать и плясать на чужом горе.

Айман знал, о чем говорит. Он и сам был в плену у «Ан-Нусры» (ответвление «Аль-Каиды»). Однажды к нему на улице подошли двое, попросили показать документы. Вместе с паспортом он вытащил пропуск на центральный телеканал, где работал тогда оператором. «Ах, так ты работаешь на Асада», — Аймана скрутили и увезли. Пять невыносимых месяцев в аду, без возможности есть и пить нормально, день смешался с ночью, круглые сутки его пытают, бьют, истязают. А когда сил совсем не остается, подносят к уху телефон, чтобы мужчина в слезах умолял мать найти необходимые 4 тысячи евро, заплатить за него выкуп и вытащить из этой преисподней. С трудом мать нашла деньги и выкупила сына.

Еще местные рассказали мне, что в центре города исламисты установили огромную железную клетку. Туда сажали женщин и пленных и держали, пока не наступит их очередь на расстрел. Их держали без воды и еды, чтобы другим показать наглядный пример, каково это, «жить без Аллаха»

Ко мне подошел старик. Его глаза слезились. Когда город был захвачен террористами, Мухаммад Салех Махмуд со своей семьей успел уехать в Хомс.

— Мой старший сын отказался уезжать из города. Сказал «Я не отдам свое имущество этим свиньям ИГ». Он хотел вывезти свои вещи, потом догнать нас. Но через два дня после захвата города моего сына задержали и посадили. Пять дней его пытали. А потом … (старик не может говорить от слез) мы получили видео. Они прислали нам флеш-карту памяти. Там были видео пыток. Казнь тоже была там. Моего бедного истерзанного мальчика казнили, отрезав голову. Не дай бог кому-то испытать такое.

— Когда вы вернулись в город?

— Я вернулся в город, когда сирийские и российские силы освободили Пальмиру. Спасибо им большое за это. Мы вернулись, но возвращение наше было горьким. Я был одним из самых богатых в Пальмире, и все благодаря Аднану – моему старшему сыну. Он руководил всеми делами. ИГ все вывезли, а что не смогли забрать с собой, взорвали перед уходом.

На развалинах от дома Мухаммада Салеха Махмуда красуется надпись красной арабской вязью. Переводится как «здесь живут коллаборационисты, расстрел». Таких домов здесь большинство. А рядом с надписями арабской вязью — русским буквами «Мин НЕТ».

Местные военные поделились, что перед уходом боевики уводили с собой как можно больше молодых женщин. Кого не удавалось вывезти, казнили на месте. О сексуальном рабстве, в котором оказывались женщины в «Исламском государстве» The Insider уже писал. Это ведь только местным жителям смертная казнь может угрожать за «греховный образ жизни» (то есть, например, за пользование соцсетями, прослушивание рок-н-ролла или даже обычное фотографирование), а самим террористам позволительно абсолютно все.

А еще оставили очень много «сюрпризов», основательно заминировав город. Когда армия входила в Пальмиру, погибло очень много солдат. И только когда улицы были расчищены, пришли русские минеры.

Кое-кто из жителей уже вернулся домой. У Исы Ибрагима своя бакалейная лавка. Рядом с фотографией Башара Асада русская надпись «Добро пожаловать».

— Я всю жизнь прожил в Пальмире и не ушел из города, даже когда сюда ворвались ИГ. В какой-то момент военные смогли обеспечить нам безопасный коридор, и вся моя семья смогла бежать в Хомс.

— Помните ли вы, как город был захвачен ИГ?

— Они заходили с северной и восточной сторон города. Они были похожи на злобных животных и убивали всех, встречавшихся им на пути. Военные сдерживали их какое-то время, чтобы дать нам возможность уйти. К счастью, вся моя семья осталась со мной. Но потом наступление началось масштабное, далеко не всем удалось бежать

Иса Ибрагим

— Почему вы уехали? Почему не остались защищать город?

— Мы уехали, потому что эта террористическая организация жестоко расправлялась с жителями.  В целях запугать мирных жителей публично отрезали головы встречавшимся прохожим, действовали назло государству.

— Что случилось с вашим имуществом после?

— Мой магазин был захвачен ИГ, как и все имущество соседей. Они поселились в моем доме, в одной из построек устроили штаб. Когда я вернулся, горько плакал. Они разграбили все, что было внутри. Сам дом разрушили. А магазин перед нашим отступлением был полон товара, так вот все было украдено. Они даже названия улиц изменили, настолько они нас всех ненавидели.

— Почему вы не побоялись вернуться?

— Правительственные войска освободили город и навели порядок. Стало спокойнее. Поэтому мы смогли вернуться к обычной, мирной жизни. Государство во всем нам помогает. Все, что было захвачено ИГ, возвращено хозяевам.

— Ваша семья сейчас с вами?

— У моей жены психологическая травма с тех пор, как она увидела, что произошло с нашим родственником.  Ему отрезали голову и повесили ее напоказ. Она не может здесь жить. Раз в неделю я езжу навестить их в Хомс.

В Хомс возвращались затемно. Местный генерал выделил нам пулеметчика, который ехал перед нами и контролировал путь. Объяснили, что русский журналист — «товар» слишком дорогой, а после захода солнца боевики ведут себя активней и могут атаковать.

«Ан-Нусра» и ИГ — далеко не единственные организации в регионе, которые третируют местных жителей. В 2011 Хомс захватили воины Аль Хаттаба. Первым делом они ворвались в старый город, самую зажиточную часть Хомса. Кто-то сказал им, что в древней христианской церкви Умм аль-Зуннар (где хранится часть пояса Богородицы) есть золото. Пояс Богородицы и правда обрамлен в драгоценную золотую икону, но золото оказалось ненастоящим, а сам пояс служители успели спрятать. В общем, разочарованные головорезы не нашли ничего лучше, чем расстрелять бронзовый бюст митрополита, а церковь сжечь, оставив только сами каменные стены.

Абдулмасих Кара, патриархальный викарий в храме Святой Марии в Хомсе, остался жить при исламистах. Дело даже не в смелости: мужчина просто не оценил масштаб опасности, которой он себя подверг. Абдулмасих был уверен, что скоро все утрясется, и остался охранять свой дом.

— Здесь изображен ангел, у него отсечены руки и голова, потому что они не принимают в своей религии статуи или изображения лиц. Кто-то сказал им, что в руке у ангела стакан с вином. А так как алкоголь для неверных строго запрещен, они отсекли ему руку и казнили ангела отсечением головы.

— Вы помните, как они вошли в город?

— Когда боевики вторглись в город, мы решили подождать, что же произойдет. Когда выяснилось, что это затягивается, моя семья покинула город, а я остался здесь один, примерно на 5 месяцев. Моя жена периодически меня навещала, первое время были открыты ворота в город. Но после 5 месяцев больше не было возможности оставаться, потому что все мирные люди в нашем районе ушли, и я понял, что и мне пора. Это было примерно за месяц до закрытия стен.

— На что стал похож Хомс под контролем боевиков?

— Сначала они организовывали базы — по две-три в каждом районе, среди них не было, точнее я не видел, иностранцев, все они были нашими гражданами, некоторые даже из нашего города, их было мало, по три, по четыре, но в последнее время их количество стало расти, прежде чем покинуть город, я видел их на машинах по 15-20, 25-30 человек в машине, проезжали перед нами. Они ехали, и ехали, и ехали, наводняли Хомс на глазах.

— Какое у них было оружие?

— Те, кто находились в районе, были вооружены русскими пистолетами, ну а те, кто разъезжал на машинах, были вооружены автоматами, пулеметами, однажды к нам в район даже приехал танк.

— Были ли среди них женщины?

— Я не видел с ними женщин, только группы молодых людей, и большинство из них мы знаем. Большинство были из окрестностей города, это не были незнакомцы, но с ними не было женщин, нет

— Как вы думаете, эти люди правда верят в святой ислам для всех?

— Нет, это были простые головорезы, они даже бились между собой. За месяц или два до того, как город был закрыт, произошло происшествие, вооруженные боевики преследовали троих террористов. Они вошли на эту улицу, остановились и начали перестрелку между собой. Одного убили, другой убежал отсюда в стороны ворот, а третий убежал в сторону долины, одного убили перед нами, да, это было за 2-3 месяца до того, как закрыли город

— Почему вы оставались, ведь вы же православный священник, и вас могли бы убить.

— Поначалу ничего необычного не происходило, мы проходили мимо них нормально и они тоже, но мы с ними не общались. Но когда мы покинули город, я не знаю, что произошло, начались страшные бои. Не думаю, что я бы выжил, если бы остался.

— Почему вы не покинули город сразу?

— Мы думали, что эти действия продлятся недолго, неделю или десять дней.  У нас есть загородный дом, моя жена и девочки переселились в него, но когда мы поняли, что эти действия затянутся, и что количество боевиков увеличивается, не было возможности остаться, мы оставили все и я вывез свою семью подальше от Хомса. Когда мы только вернулись в первый раз, я и моя жена, мы были потрясены. Все пострадали: если дом не сгорел, значит ограбили. Вот, например, мой дом сгорел.

Теперь Абдулмасих со своей женой, тремя дочками и престарелой матерью живет на первом этаже, остальные три разрушены до несущих конструкций. У семьи уже много лет не находится денег на ремонт. Со слезами на глазах мужчина предложил мне показать свое когда-то очень богатое жилище

— Это самый высокий этаж в местности, отсюда весь Хомс как на ладони. Поэтому они использовали его как точку обзора и обстрела, они поставили здесь бочки, наполнили их и сделали щели в стенах, чтобы видеть и обстреливать армию на дальней улице. Посмотри, что тут написано. Это дверь нашей квартиры, одна из них, первая дверь, прочитай: «Мы просим у вас прощения, братья, за разрушения, которые тут произошли из-за деспотического режима». Они извиняются за разрушения, считая, что во всем виноваты правительственные силы, но они же сами разрушали ведь, если бы они не пришли сюда, то и правительственная армия не пришла бы сюда с ними воевать

За время экспедиции в Сирию я так и не смогла спокойно принимать слова благодарности, которыми встречали меня местные жители в Пальмире и Хомсе. Продавцы, официанты, водители, солдаты на блокпостах, обычные прохожие на улице, когда понимали, что я русская, твердили «thank you for saving us». А старик-таксист однажды отказался брать деньги за проезд, и попросил переводчицу объяснить, что таким образом он говорит мне свое скромное «спасибо». Тогда никто из нас не знал, что Пальмира вскоре будет сдана практически без боя. Хомс пока сопротивляется.