На стороне силы: рассказ человека, 15 лет работавшего на итальянскую мафию

Бедность, социальная несправедливость, преступность… У кого искать защиты маленькому человеку в маленьком городе? В итальянском регионе Кампания ответ многим известен: у мафии. Работать на нее страшно, но выгодно. Бывший парикмахер мафиозного босса рассказал «Вокруг света» об опыте взаимоотношений с каморрой.

По просьбе героя редакция не указывает его имени. Все остальные имена реальны.

Последний раз я видел синьора Скьявоне в 2015 году, когда приезжал навестить его в больнице. Перед палатой босса стояли хмурые охранники. 71-летний старик выглядел вполне бодрым, хотя только что перенес операцию на позвоночнике. Никто и не мог предположить, что через пару дней он умрет от сердечного приступа и вокруг начнут шептаться, что это убийство, которое совершили конкуренты. Босс сразу узнал меня и спросил, как семья. Для итальянцев семья — это святое. Возможно, именно поэтому мафиозные кланы тоже называют семьями…

С легкой руки

Я поляк, родился под Краковом, но мне всегда хотелось жить в Италии. В 1997-м, когда мне было 23 года, я выучил язык, взял с собой молодую жену и переехал в Кампанию, в городок Казаль-ди-Принчипе. Устроился на работу в местную парикмахерскую, и вскоре у меня появились свои клиенты. Однажды в мое кресло сел мужчина, бесцеремонно прошедший мимо четверых, ждавших в очереди. Седой, но не старый, в белой рубашке и простых джинсах. Сел и махнул рукой — мол, приступай. Я не растерялся и категорично выставил его в коридор, указывая на очередь. Но очередь замерла, никто не спешил занять кресло после незнакомца. А через секунду в салон влетел начальник.

Оказалось, что «наглецом» я объявил Кармине Скьявоне, руководителя клана «Казалези», одного из самых влиятельных в каморре. Клан управлял бизнесом не только в Кампании, но и в Лацио, Апулии, Эмилия-Романье. У меня подкосились ноги. Я принес извинения синьору Скьявоне и предложил обслужить его за свой счет. Но тот сказал: Tutto a posto… То есть «все в порядке». Так мы и познакомились.

А потом он пришел еще пару раз, после чего предложил мне стать его личным парикмахером. «Мне нравится легкость, с которой ты стрижешь голову, каждый волосок которой стоит чьей-то жизни» — так он сказал. Скьявоне требовалось, чтобы мастер был профессионален, учтив, не задавал лишних вопросов и «умел глохнуть». Я умел. У главы «Казалези» была жена, два сына, четыре любовницы и несколько доверенных помощников. Все они время от времени нуждались в парикмахере.

До знакомства с каморрой моей зарплаты едва хватало на жизнь. В семье росли уже двое детей, мы жили на съемных квартирах, и я не мог взять кредит без итальянского гражданства: у нас был только вид на жительство. Как-томимоходом я поделился своей проблемой с синьором Скьявоне. Он только кивнул — и мне дали кредит для покупки первого дома, даже справки о доходах не потребовали. И гражданство Италии сделали за три месяца, а не через два года после подачи документов, как это обычно происходит. У каморры везде были свои люди, и вопросы, с которыми ты не мог справиться годами, решались за считаные дни. Босс называл это «поговорить с семьей».

Дела семейные

Если ты живешь в Казаль-ди-Принчипе, твой брат, кум или деверь обязательно связан с каморрой. В городке с населением меньше 20 тысяч человек информация о тех, кто работает под покровом «теневой власти», распространяется быстро. Став парикмахером босса «Казалези», я вдруг заметил, что со мной здороваются владельцы забегаловок, подчеркнуто вежливо ведут себя полицейские. И я мог больше не опасаться, что меня ограбят в переулке.

В Кампании высокая преступность. Здесь умные люди носят с собой два кошелька. Когда к тебе в разгар дня на людной улице подъезжают на мотобайке, угрожают пистолетом и требуют отдать деньги, проще протянуть кошелек с мелкими купюрами, чтобы не лишиться коленной чашечки. Но местные бандиты никогда не будут связываться, например, с бариста, который варит кофе для членов каморры.

Быть с каморрой спокойнее. Разборки между кланами не влияют на мелкие звенья цепи. Домашних слуг, владельцев любимых заведений, портных и поваров лишний раз не оштрафует патрульный, с них не потребует взятку пожарный инспектор. К тому же для каморры эти маленькие люди не имеют ценности: им не будут угрожать конкурирующие кланы, их не похитят с целью выкупа. Именно таким «особым» трудягам можно спокойно жить и зарабатывать деньги. Главное — знать, кто есть кто в этой большой карточной колоде.

Клан «Казалези» организовали Кармине и Франческо Скьявоне, Антонио Бардолино, Марио Йовине и еще несколько влиятельных персон. Все они приходятся друг другу родственниками. Под каждым из шефов ходят человек 100–150 местных боссов — capizona. Ниже в иерархии уже 8–9 тысяч бандитов.

Главы знают близких помощников своих «братьев». Остальных членов шайки им знать необязательно. Если кто-тоиз «нижних чинов» без предупреждения решит поговорить с главой клана — его убьют. Хуже, чем нарушение субординации, только предательство.

Ничего личного

Сейчас каморра уже не столь кровожадна, как раньше. К примеру, больше нет вендетты. Если кого-то убивают, то это просто бизнес. Мой шеф говорил, что в 70-80-е годы каждый день убивали по пять-шесть человек. Он сам за свою жизнь застрелил около 70, а приказов на убийство отдал больше 500. Но те времена прошли. Сегодня к смерти может привести только подпольная работа на другой клан. Если каморра кем-то недовольна, для начала с человеком просто поговорят. Обычно этого достаточно.

Однако личные проблемы до сих пор принято решать перестрелкой. Все делается «цивилизованно». Местные жители заранее знают, где будет проходить встреча каморры: один родственник предупреждает другого. От случайных туристов улицу за несколько кварталов до назначенного места перекрывают карабинеры: их нанимает сама мафия, чтобы не допустить случайных жертв, с которыми, как говорил синьор Скьявоне, больше всего возни.

Как только стрельба заканчивается и участники разборки убирают за собой, оцепление снимается. Но перестрелки случаются редко. Неугодного можно заставить заплатить за ошибку деньгами, отправить в тюрьму или натравить на него прикормленные службы, от налоговой до полиции.

На юге Италии полиция делится на детективов и карабинеров. Детективы и правда пытаются прищучить мафию. А карабинеры на нее работают. Именно карабинерам поручают охранять содержащихся под следствием или приговоренных к домашнему аресту, но, когда мой шеф отбывал дома срок, они бегали ему за пиццей. А еще к боссу пускали глав других кланов и политиков, приехавших за советом. Я ходил к нему каждую неделю, и меня даже не обыскивали.

Шефа арестовывали дважды: за неуплату налогов и за незаконное хранение оружия. Причины смехотворные, здесь оружие есть в каждой семье. Ни одного члена каморры еще не сажали действительно за дело. Арестом какого-либомафиози политики лишь демонстрируют, что недовольны действиями семьи. Когда вопрос решается, клану приносят официальные извинения и снимают обвинения.

То самое предложение…

Я работал на каморру больше 15 лет, но о делах организации знаю немного. Не спрашивай и не болтай — вот главный закон маленького человека. Если ты его соблюдаешь, то в доме, где живут «большие» люди, к тебе относятся как к члену семьи: с тобой всегда вежливы, интересуются твоим здоровьем и здоровьем детей, не грубят, благодарят за работу. Синьор Скьявоне однажды вручил мне бутылку вина за хорошую службу: просто взял одну со стола, накрытого к обеду с друзьями, и отдал. Позже я увидел такое же вино в магазине за 7000 евро.

Я даже не задумывался, на каких людей работаю. Они все выглядят как обычные итальянцы: простые и очень незаметные, религиозные, как большинство местных, — по выходным обязательно посещают церковь. Вот только зарабатывают они на транзите наркотиков из стран Латинской Америки, Нигерии, Албании и Арабских Эмиратов. А еще на торговле проститутками. Но основной доход им приносят финансовые махинации.

Последнюю крупную аферу, которая стала известна общественности, они провернули с мусором. Клан зарабатывал на утилизации токсичных отходов с севера страны, где много промышленных предприятий. Такой мусор должны проверять экологи, требуется подписывать сотни бумаг о его безопасности… Но подписи подделывались, эксперты покупались, а мусор зарывался в землю. По такой же схеме, как это ни ужасно, утилизировали ядерные отходы из Германии, Швейцарии и Австрии. Здесь, на юге Италии, члены каморры просто выбрасывали их в ямы, покупали у правительства тендеры на строительство по льготным условиям, доставали дешевые материалы и на месте захоронений возводили школы, спортивные площадки и больницы.

Я знал о мусоре, но про радиацию прочитал гораздо позже в газетах. Всю эту схему покрывало правительство. Каморра не покупает продажных представителей властей, те сами ищут с ней знакомства. Подающие надежды молодые политики находят доверенных секретарей, связываются через них с боссом и просят о помощи: они хотят избираться, а для этого нужны деньги, протекция и поддержка. Я видел этих политиков на экране, когда они говорят о честных выборах или о борьбе с мафией, потом видел их в машинах, заезжающих на парковку виллы, видел и в кабинете босса, когда они смиренно говорили о «субсидиях». Каморра дает им то, что они просят, а в ответ чиновники на местах покрывают дела мафии.

На подобных договорах делают хорошую карьеру юристы. Умение одновременно работать и с мафией, и с политиками хорошо оплачивается. Я лично знал трех юристов, которых дорого перекупили в Лондон.

Каморра не скупится на лучших специалистов, щедро одаривая тех, кто ей помогает. У мафии есть свой банк, который время от времени меняет названия. «Знаешь, сколько в месяц тратит наша организация? — спросил меня как-то шеф, — около двух миллионов евро. На одни только правительственные взятки уходит 400 тысяч, по 10–12 тысяч вносят на счета конкурентов, чтобы те лоббировали интересы нашей семьи на своей территории. Мы много вкладываем в бизнес: больше расходов — больше прибыли, которую уже можно тратить на свою семью и своих женщин. О такой жизни мечтает каждый мужчина».

Я не мечтал.

Войти в каморру несложно. Надо всего лишь знать, к кому обратиться. Сложно из организации выйти, если вдруг у тебя начали сдавать нервы. Одно дело — работать за зарплату: готовить по утрам школьные завтраки для детей босса или подметать дорожки в саду его любовницы. Другое — выполнить «грязную работу»: отнести деньги, припугнуть должника, оформить на себя чужое оружие.

Если раз попробовал, считай, что уже «запачкался»: тебе будут поручать задачи все сложнее и сложнее. В итоге либо однажды тебя просто сдадут полиции, либо ты проявишь инициативу и выбьешься в «большие люди». Последний путь опаснее: чем больше ты знаешь о делах организации, тем меньше у тебя шансов уйти от нее живым.

Однажды шеф спросил меня как бы невзначай во время сеанса, не хочу ли я выполнить для него небольшое задание. Я сказал, что хочу, потому что очень его уважаю. И добавил, что я не очень умен от природы, поэтому боюсь оказаться бесполезным. Шеф посмеялся и сказал, что, наоборот, я слишком умен. Больше мы об этом не говорили. Я был всего лишь маленьким человеком. И рад, что предложение шефа было не из тех, от которых нельзя отказаться.

Сожжение святых

Итальянцы очень сентиментальны: иногда они даже пытаются подражать героям «Крестного отца». Некоторые традиции, описанные в романах и показанные в кино, все еще соблюдаются среди «высоких чинов». Официальное вступление в клан сопровождается тайным ритуалом, хотя мафия давно уже не закрытое общество.

Я стриг одного протеже синьора Скьявоне перед такой церемонией, и шеф рассказывал ему подробности, не стесняясь ни меня, ни охранника у дверей. Кандидат должен войти в специальную комнату, где при свидетелях «крестный отец» протыкает ему палец золотой иглой. Кровь наносят на икону святого, который покровительствует месту или городу будущей власти кандидата. Потом икону сжигают, и соискатель произносит: «Как этот святой, буду я сожжен, если предам своих». Из этого круга мафии выхода уже нет. Мне уйти от Скьявоне было бы значительно проще, потому что я не состоял в каморре, я просто работал парикмахером. Но выбирать мне не пришлось. Все решила судьба.

В 2011 году мою жену, ехавшую на мопеде, подрезал легковой автомобиль. Жена попала в больницу с черепно-мозговой травмой, у машины помялось крыло. Я обратился в полицию, но оказалось, что за рулем сидела любовница главы одного из кланов каморры. В итоге нас «поставили на счетчик»: до определенного дня я должен был внести крупную сумму с процентами за ремонт автомобиля. В противном случае угрожали покалечить моих детей или оставить супругу инвалидом.

Это был первый и единственный раз, когда я в открытую попросил помощи у Скьявоне. Шеф выслушал меня и обещал поговорить с тем боссом-конкурентом. При следующей встрече синьор Кармине сказал мне: «Лечи свою женщину, а он будет лечить свою машину». Шеф был явно недоволен, и я впервые почувствовал реальную угрозу своей семье.

Когда жена вышла из больницы, я сообщил Скьявоне, что врачи посоветовали ей сменить климат… Мы продали дом и на вырученную сумму купили парикмахерскую в одном из городков Северной Италии, где влияние каморры не так заметно. С синьором Кармине мы расстались на дружеской ноте.

Последние годы Скьявоне были непростыми. Его попытались вытеснить из клана, он почистил ряды, сдав своих полиции. Обо всем этом я прочитал в прессе. Когда шеф вышел из программы по защите свидетелей, то сразу лег в больницу оперировать позвоночник. А вот сердечный приступ никто не мог предсказать.

* * *

Бывший босс был рад моему приезду. Мы говорили о разном: о том, что цены грабительские, что Италии нужна твердая рука, о том, как быстро растут дети. Когда мы прощались, синьор Скьявоне подергал себя за седую прядь и сказал, что каморре не помешает стрижка. Он так смеялся своей шутке, что даже закашлялся.

Я в ответ поблагодарил шефа за оказанную мне честь. Без денег, которые заработал на службе у мафии, я не мог бы купить парикмахерскую, жить в собственном доме и отправить детей учиться в хорошие институты. Я рад, что успел сказать Кармине спасибо. Хотя бы потому, что в Италии так принято: быть благодарным, если кто-то сделал тебе добро.