Миры коммунистических утопий: как советские писатели показывали счастливое будущее

Коммунистическая утопия — один из важнейших элементов воспитания наряду со школой и классической подростковой литературой XIX–XX веков. Школа показывала, как есть сейчас, «Пятнадцатилетний капитан» — как было, а Стругацкие — как будет.

Утопии первой половины XX века

Ренессансные утопии были бесконечно далеки от народа, да и не предназначались для него, являясь скорее философскими трактатами. Удивительно, но к первой половине XX века ситуация толком не переменилась. Коммунистическая утопическая литература всё еще оставалась достаточно сложной для восприятия.

Фантастика начала XX века вообще толком не желала описывать счастливое советское будущее. «Красная звезда» (1908) и «Инженер Мэнни» (1913) Александра Богданова показывают наброски идеального общества будущего на примере Марса, обогнавшего в развитии Землю. Марсианская цивилизация, построенная на ценностях разума и социализма, притягивает главного героя Леонида, и по возвращении на Землю он принимает активное участие в революции.

Одна из первых советских утопий — «Страна Гонгури» Вивиана Итина (1922) — не скупится на «попаданческие» приемы. Ее главный герой, молодой революционер Гелий, с помощью гипноза переносится из тюрьмы на две тысячи лет вперед и оказывается в мире будущего. Основные занятия людей в конце IV тысячелетия — искусство и наука. Они путешествуют по другим планетам, создают всевозможные машины. Как и в утопиях 500-летней давности, в «Стране Гонгури» минимум сюжета, ее цель — демонстрация, к чему может прийти советский человек за две тысячи лет.

Примерно то же хотел показать Евгений Замятин в антиутопии «Мы», только с другой стороны: до чего может довести человечество социализм в долгосрочной перспективе.

Тотальный контроль, отсутствие имен, полное противопоставление Города Природе, бессмысленное сплочение ради абстрактной цели.

Оба фантаста — и Итин, и Замятин — ошиблись. Человечество отступило от этого вектора довольно быстро.

Послевоенные утопии

Коренным образом изменила фантастику Вторая мировая война. Как только человечество справилось с разрушениями и потерями, СССР начал выдавать одну за другой коммунистическую утопию, а Запад — одну за другой антиутопию, как правило, не обходящуюся без ядерной войны.

Первая «тяжелая» послевоенная советская утопия — «Туманность Андромеды» Ивана Ефремова — была написана в 1956 году. Советские литературные критики любили подчеркнуть, что Ефремов предвосхитил звездоплавание за целый год до запуска первого искусственного спутника, умалчивая о том, что западные фантасты описывали звездолеты еще в 1940-х («Звездные короли» Эдмонда Гамильтона, 1947 год).

Главное отличие «Туманности Андромеды» от робких утопий первой половины века — легкий налет космооперы, придание экшна.

В тексте всё еще присутствуют пространные описания общественного устройства будущего (отсутствие денег и стирание народов и рас), истории (эры наподобие геологических — Эра Единого Языка, Эра Встретившихся Рук) и ландшафтов (Спиральная дорога, города-пирамиды в плодородных зонах). Все люди в эпохе «Туманности Андромеды» (Ефремов сначала относил ее за тысячи лет от своего времени, но потом передумал и переместил за сотни) статны и величественны, они не походят на наших современников или современников Ефремова. Впрочем, они уже могут сражаться с инопланетными тварями, влюбляться в инопланетянок и проводить сумасшедшие эксперименты. Это не люди-тени Замятина и не ходячие идеалы Богданова.

Сиквел «Туманности Андромеды», написанный в 1968 году, и вовсе не уступает западным антиутопиям.

Естественно, на земной почве советский фантаст не мог показать плохое будущее, ведь на Земле уже стопроцентно наступил коммунизм. Поэтому действие перенесено на Торманс, планету, куда тысячи лет назад сбежали американцы и азиаты.

Теперь там всепланетное олигархическое государство с кастами и насильственной эвтаназией, растормошить которое прилетели земляне. Им это удалось, правда, ценой собственных жизней.

Польский вариант «Туманности Андромеды» — «Магелланово облако», написанный Станиславом Лемом годом ранее, в 1955 году, — гораздо более современен, хоть и не лишен пафоса. Действие «Облака» происходит на рубеже III и IV тысячелетий, но быт человека не слишком изменился за тысячу лет. Есть города, поезда, вокзалы и любовь, присутствует также коммунизм, межпланетные полеты, первый межзвездный полет, отсутствуют границы и деньги. Позже Лем негативно отзывался о романе, мол, слишком наивная вещь, он действительно мало напоминает поздние романы писателя о проблемах контакта с инопланетянами («Фиаско», «Непобедимый»). Но «Магелланово облако» демонстрирует, что коммунистическая утопия 1950-х всё-таки может быть близкой человеку.

Можно сказать, что «Магелланово облако» — нечто среднее между сверкающим миром серьезных коммунаров Ефремова и почти реальным миром «Полудня» Стругацких, населенным, по словам писателей, почти нашими современниками.

Стругацкие утверждали, что люди будущего уже живут среди нас, просто сейчас их единицы, а в будущем такими будут все. И правда, герои повести «Полдень. XXII век» братьев Стругацких (1960) разговаривают на живом языке (за что писателей ругали критики, мол, какие черт и бог через 200 лет), не стесняются поесть и повеселиться.

И мир будущего у Стругацких в самом деле получился миром, в котором хочется жить. Описаниям природы и городов уделяется мало внимания, ведь это не важно. Соль в другом: в этом мире все готовы прийти друг другу на помощь, несмотря на то, что писаных красавцев — не 100 процентов населения, как в других утопиях. В «Полудне» сменяется калейдоскоп героев, приключений и локаций — Земля, Владислава, Леонида, а вот занудных описаний истории становления коммунизма и брачных отношений коммунаров нет.

Утопии периода развитого социализма

Но не все в советской литературе были Ефремовыми, Лемами и Стругацкими, и случались неудачные или наивные антиутопии. Трилогия Сергея Снегова «Люди как боги» была написана в 1966–1977 годах. Название сразу же заявляет о масштабе произведения. И правда: пятый век коммунизма, единое мировое государство со столицей где-то в районе Москвы, компьютеры-телепаты, публикующие важные мысли наподобие интернета и следящие за жизнью и здоровьем каждого человека, межзвездные полеты. И за всем этим — по-детски наивные диалоги между коммунарами, инопланетяне-зловреды, головоглазы и ангелы, и все как один статные красавцы и красавицы земляне. Сюжет то топчется на одном месте, то взрывается бурей детской лексики и невнятных событий.

Утопии эпохи развитого социализма практически избавляются от идеологической шелухи.

Роман «Лунная радуга» Сергея Павлова (1977–1983) по тематике ближе к Лему. Единственный широкий мазок — описание подземного города Аркад на Меркурии, напоминающее город в «Возвращении со звезд» Лема — причудливая комбинация архитектуры и природы, плавные формы и перетекающие друг в друга пространства. Остальное действие происходит во Внеземелье, космосе. Главный герой романа живет в Америке — из этого становится понятно, что коммунизм всё-таки победил по всему миру.

Столь же мало описаний и в небольшой утопии-космоопере Дмитрия Биленкина «Сила сильных» (1985). Вообще, позднесоветская утопия — палка о двух концах. С одной стороны, опыт прежних поколений писателей позволил современникам Брежнева, Андропова и Черненко избежать ходульных персонажей, неестественных диалогов и пространных описаний, высмеянных Стругацкими в «Понедельник начинается в субботу». С другой стороны, предшественники описали все возможные утопические миры.

Третий век коммунизма, человечество, как и у Ефремова, разделено на содружество коммунистов и империю олигархов в Плеядах. К последним отправляется интернациональная группа коммунаров с целью спасти человечество от некоего оружия предтеч, способного уничтожить Вселенную (избитый сюжет западной фантастики).

Пожалуй, самые оригинальные приемы в этой книге связаны с марксистской политэкономией. Земляне, чтобы удовлетворить потребность в труде, телепатически связываются с бурильной установкой на Марсе, а нишу пролетариата в Плеядах заняли андроиды.

Повесть олицетворяет состояние советской фантастики в середине и конце 1980-х — идеологическая составляющая увяла, а освобожденное пространство заняли примитивные приключения. И хорошо, что обошлось без попаданцев, наводнивших фантастику десятилетие спустя.

Крах социалистической системы оставил мир без утопий. Исчезновение биполярного устройства мира привело к появлению биполярных утопий-антиутопий в литературе. Теперь ни один воображаемый идеальный мир будущего не обходится без киберпанковых трущоб у подножия небоскребов.