Эстонский премьер прошел путь эволюции от комсомольца и коммуниста до убежденного националиста, оставшись при этом самым последовательным большевиком своей страны. К таким необычным выводам пришли журналисты "Комсомолки" еще 11 лет назад. Когда-то, в советские времена, каждый год отмечался праздник — День рождения Ленинского комсомола. Он приходился на 29-е октября. Нынче тот старый праздник многие забыли. А зря: ведь представителей комсомольской плеяды в наши дни можно встретить буквально повсюду — в бизнесе, в политике, в науке, в юриспруденции и даже в преступном мире.

Пожалуй, самым известным комсомольцем Эстонии сегодня является премьер-министр страны Андрус Ансип. Личность в чем-то загадочная и противоречивая. Вот мы и решили в День рождения Ленинского комсомола уделить внимание исследованию примечательных страниц жизни этого человека, а также свойствам его личности. Взявшись за сей труд, мы не стали искать доступа в закрытые архивы и спецхраны. Нам вполне хватило информации, которую сегодня в изобилии публикуют периодические издания Эстонии.

Так уж получилось, что наибольший интерес эстонской общественности в последнее время вызывает вопрос участия Андруса Ансипа в событиях 2 февраля 1988 года в Тарту. В тот день эстонские диссиденты решили провести митинг в ознаменование очередной годовщины подписания в 1920 году Тартуского мирного договора между Эстонией и Россией. По этому поводу в студенческую столицу были стянуты спецподразделения милиции. В городе запахло бедой….

Свидетельство очевидца

Вот как по прошествии почти двух десятилетий описал атмосферу того дня в штабе партийной номенклатуры, где формировалась тактика "противодействия националистической провокации", журналист Лейви Шер (газета "Вести Дня", 4 мая 2007, дается с небольшими сокращениями — прим. ред.):

"Как сейчас помню, было это в одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году. Вызвал меня, тогда журналиста Эстонского телеграфного агентства, заведующий отделом пропаганды ЦК Компартии Эстонии товарищ N и приказал: поедешь в Тарту осуждающе освещать попытку националистов отметить годовщину подписания Тартуского мира.

 — Как же так? — высказал я недоумение. — Товарищ Ленин высоко ценил Тартуский мирный договор как первый в мире акт признания Советского государства. Почему же попытку отметить годовщину этого события надо осуждать?

Мне было в популярных словах разъяснено, что рассуждать призваны вышестоящие товарищи, а мое дело — исполнять. И поехали мы в Тарту. В горкоме партии нам велели отправиться на инструктаж в небольшой старинный особнячок на улице Ванемуйне, где располагался уполномоченный КГБ ЭССР по Тарту и Тартускому району.

В особняке уже собралась большая компания моих собратьев по перу. Были также демонстрировавший очень странное, я бы сказал, хихикающее поведение секретарь ЦК Компартии Эстонии Индрек Тооме, заместители председателя республиканского КГБ и все руководство Тартуского горкома партии. Среди них я и увидел впервые прославленного в будущем государственного мужа Андруса Ансипа.

Был он молод, ретив и весь кипел от избытка энергии и сознания важности порученного ему дела. Работал он в орготделе горкома, т.е. его штабе, где вырабатывались важнейшие решения, и велась практическая мобилизация людей на выполнение поставленных партией задач. На этот раз задача была поставлена не пропустить контрреволюционеров к почти что соседнему зданию ремесленного училища, где и был в 1920 году подписан мирный договор.

Нам, журналистам, были розданы медные значки, какие в то время в изобилии продавались во всех газетных киосках, но только особого вида. Их мы должны были зажать в кулаке и показывать по требованию сотрудников милиции и КГБ как пароль для прохода к местам исполнения служебных обязанностей. Раздача значков запомнилась еще и потому, что товарищ Тооме уж совсем неприлично стал хихикать по поводу этих конспиративных ухищрений. Товарищ Ансип, напротив, не хихикал. Он сохранял серьезность и самообладание.

Полностью оценить огромную работу, проделанную товарищем Ансипом — не одним, конечно, а в тесном сотрудничестве с доблестными чекистами, — я смог, когда впервые в жизни увидел перекрывшие прилегающие улицы отряды специального назначения: в шлемах с прозрачными щитами, рвущимися с поводков овчарками. Когда увидел ящики с гранатами со слезоточивым газом позади цепи милиционеров, непривычные еще тогда для нас дубинки, знакомые только по карикатурам на озверевших полицейских проклятой буржуазии. И когда увидел, что вся эта махина двинулась против нескольких сот безоружных человек. А вспомнил я это, когда увидел совершенно такую же картину. Только не в Тарту, а в Таллине (речь идет о трагических событиях в конце апреля 2007 г., связанных со сносом памятника Бронзовому солдату — прим. ред.) Тогда, в Тарту, правда, так не били. И арестованных было куда меньше. Но… лиха беда начало. Уроки 1988 года не прошли для товарища Ансипа даром. Он с тех пор возмужал, вырос в крупного политического деятеля. Поэтому и масштабы его действий были другими. Но методы он усвоил, именно будучи ответственным работником Тартуского горкома партии.

И в чем еще проявился огромный политический талант товарища Ансипа, так это в том, что те, кого тогда при его активном участии били дубинками, стали впоследствии его ближайшими союзниками".

Протоколы райкомовских мудрецов

"В принципе у меня не было и не могло быть никакой связи с тем, что произошло 2 февраля 1988 года в Тарту", — так до недавних пор категорически отвечал премьер-министр Эстонии Андрус Ансип на вопрос, что он делал в тот сумрачный февральский вечер. Однако недавно еженедельник "Ээсти Экспресс" провел собственное исследование, не ограничившись свидетельствами очевидцев, а подкрепил их документами той поры.

Первый документ — протокол совещания в организационном отделе Тартуского райкома КПЭ от 15 января 1988 года под председательством Ансипа. Участники совещания обсуждали меры по противодействию "националистическим проявлениям". На совещании было принято решение идти в массы, которым необходимо убедительно "говорить об исторической эстонско-русской дружбе". Также было решено сформировать "актив", который бы "шел на сборища националистов и блокировал их". Завершая совещание, Андрус Ансип сказал: "Надо наращивать силу (нашего) влияния".

Второй документ — протокол секретного заседания бюро Тартуского райкома от 28 января 1988 года, на котором обсуждались меры по нейтрализации "националистических выступлений", ожидавшихся в феврале того же года. Ансип принимал участие в данном заседании.

Сейчас Ансип утверждает, что Тартуский райком не имел никакого отношения к разгону февральской демонстрации, потому что "этим делом руководили откуда-то сверху" (а если точнее, то руководили из резиденции КГБ, где преисполненного собственной значимости Ансипа видели журналисты). К воспоминаниям очевидцев и документам следует добавить еще одно красноречивое свидетельство. Роберт Нярска, занимавший в 1988 году пост председателя исполнительного комитета Тартуского района, согласился рассказать о поведении Андруса Ансипа 2 февраля 1988 года газете "Ээсти Пяэвалехт".

Нярска и Ансип вдвоем наблюдали из окон райисполкома за разгоном демонстрации. Милиционеры спустили собак, которые погнались за убегавшими студентами. Ансип смотрел на это и возмущался, что "милиция не умеет профессионально делать свою работу". Как утверждает Нярска, Ансип сказал, что псов надо было спустить раньше, потому что "тот, кого собака хоть раз укусит, больше на улицу (на демонстрацию) не выйдет".

Сам Ансип сейчас уверяет, что 2 февраля 1988 года он был в гостях у сестры жены. Однако о том, что Ансип оправдывал использование милиционерами собак против демонстрантов, говорил в 1988 году весь Тарту.

Смена курса, но не методов

Закат карьеры партийного функционера для Андруса Ансипа случился неожиданно. Тому способствовала смена руководства в компартии Эстонии. Разгон тартуской манифестации произошел в феврале 1988 года, когда первым секретарем ЦК КПЭ был Карл Вайно, твердо державшийся московского курса, в силу чего всякие проявления эстонского национального самосознания жестко пресекались. Но несколько месяцев спустя КПЭ возглавил либерал Вайно Вяльяс, после чего в стране началась "оттепель" — открыто заговорили о суверенитете, гражданстве, законе о языке ЭССР и т.д. Андрус Ансип быстро сообразил, что надо держать нос по ветру, и из партийного ретрограда вмиг превратился в расписного либерала.

Но не тут-то было. Осенью, 25 ноября 1988 года, в Тарту проходила районная партийная конференция, на которой Ансипа избрали членом райкома КПЭ. В тот же день состоялся пленум райкома, на котором кандидатура нашего героя была выдвинута на пост второго секретаря Тартуского райкома КПЭ. В тогдашней системе власти второй секретарь отвечал за идеологию. Но дальнейшие события стали развиваться по незапланированному сценарию.

По инициативе Роберта Нярска на пост второго секретаря была выдвинута альтернативная кандидатура. Между Ансипом и Нярска произошел нелицеприятный обмен репликами, затронувший тему убеждений и нравственности. Ансипа спросили, какую политику он намерен проводить.

Ансип: "Я поддерживаю принятие законов о гражданстве, языке и суверенитете Эстонской ССР".

Нярска: "Действительно ли твои позиции изменились к настоящему моменту по сравнению с февралем этого года в Тарту? Если ты тогда поддерживал и считал правильным натравливание собак на детей, а сегодня выступаешь с патриотическими речами, то когда же ты говорил искренне? Тогда или сейчас?..".

Ансип: "Тогдашняя моя позиция была позицией Центрального комитета КПЭ".

Итог тайного голосования оказался для Ансипа неутешительным — его "прокатили", так и не избрав вторым секретарем. Но миновало неполных двадцать лет, и Андрус Ансип взял реванш. Опровергая недавние обвинения Роберта Нярска, сегодня он с апломбом заявляет: "На моих руках нет крови".

Очередная ложь. Ответственность за кровь, пролитую во время апрельских событий в Таллине, спровоцированных демонтажем Бронзового солдата, целиком и полностью лежит на премьер-министре Эстонии. В апреле 2007 года Андрус Ансип сделал то, чего он так жаждал в феврале 1988 года. Он устроил жестокую бойню в центре Таллина. Увы, политическая жизнь Ансипа подталкивает к выводу — эстонское правительство возглавил человек, для которого упоение властью затмило все остальное.

Историкам еще предстоит разобраться, как такое могло произойти. Мы со своей стороны не станем претендовать на подобную роль, пусть этим в будущем займутся научные исследователи. Однако в забытый всеми День рождения комсомола мы решили вспомнить практику тех лет, когда молодой Андрус Ансип успешно делал комсомольско-партийную карьеру, и провести его публичную политическую аттестацию.

Была в советские время необычная форма воспитания молодежи, называвшаяся Ленинским зачетом. Жизненные позиции и поступки экзаменуемого сверяли с политическими принципами и тактикой борьбы вождя мирового пролетариата

"Ну, почему бы не вспомнить про Ленинский зачет?" — пришла нам в голову мысль. В результате была проведена политическая аттестация нашего героя. И вот что у нас в итоге получилось.

По Ильичу сверяем жизнь

*

Ленин: С юных лет увлекся политикой, мечтая отомстить режиму за казнь любимого брата. Прошел ссылку, аресты, иммиграцию. В 47 лет пришел к власти после правительственного переворота. Возглавил первое в мире рабоче-крестьянское правительство.

Ансип: С юных лет мечтал о карьере, ради чего вступил в комсомол и компартию. Репрессиям не подвергался, легко менял политические взгляды, не изменяя главной цели — обладать властью. Возглавил правительство Эстонии в 48 лет.

*

Ленин: Делил общество по классовому принципу: одних (пролетариат) любил и защищал, всех остальных презирал.

Ансип: Делит общество по национальному признаку: одних (эстонцев) считает своими, всех остальных — чужаками.

*

Ленин: Лишил гражданских прав значительную часть населения России — бывших представителей имущественных и правящих классов, духовенство, офицерство и т.д. "Лишенцы" в Советской России не могли участвовать в выборах.

Ансип: Является убежденным сторонником недопущения к выборам представителей русскоязычного населения. Стремится сохранить в стране институт "лишенцев", отказываясь предоставить гражданские права даже всем рожденным в Эстонии детям и пенсионерам.

*

Ленин: Уничтожал памятники истории своей страны, пытаясь заменить их образцами новаторского монументального творчества, воспевающими дух пролетарской революции и идей строительства нового мира.

Ансип: Поставил цель снести в центре Таллина памятник Бронзовому солдату, а также могилы советских воинов, возле него захороненных. Осуществил эту акцию грубыми силовыми методами, заслужив титул "гробокопателя".

*

Ленин: Не любил Россию, считал ее страной косной, убогой, немощной, которой предстоит стать "донором" мировой революции. При создании СССР значительно ограничил права России по сравнению с другими советскими республиками.

Ансип: Не любит Россию, считает ее страной косной, надменной, незаслуженно богатой, которая должна смириться с ролью сырьевого "донора" Запада. В ЕС, куда входит Эстония, пытается всеми доступными методами принизить роль России как европейского государства.

*

Ленин: Добился значительного сокращения торговли со странами Западной Европы.

Ансип: Добился значительного сокращения торговли между Эстонией и Россией.

*

Ленин: Отличался крайней жестокостью и безразличием к судьбам людей, которых считал своими врагами.

Ансип: Проявил непомерную жестокость к людям, которые стали препятствием на его политическом пути, будь то эстонцы или русские.

*

Ленин: Для распространения коммунистических идей создал Коминтерн, направлял агентов революции в зарубежные страны с целью смены существующих режимов.

Ансип: Является сторонником распространения силовыми методами идей западной демократии, ради чего направляет эстонских солдат в Ирак и Афганистан.

*

Ленин: Проявлял личную скромность в быту. Став во главе революционного правительства, не стал обзаводиться недвижимостью, поселившись за государственный счет в Кремле, откуда время от времени наведывался в загородную усадьбу Горки.

Ансип: Демонстрирует воистину ленинскую скромность. Перебравшись из Тарту в Таллин, также не стал обзаводиться недвижимостью. Предполагается, что проживает в одной из правительственных резиденций. Где именно — является тайной по соображениям безопасности.

Заключение аттестационной комиссии:

При определенном националистическом уклоне, тов. Андрус Ансип является убежденным большевиком ленинской школы. Стратегию и тактику политической борьбы, завещанную Ильичом, освоил в совершенстве. Ленинский зачет сдал на "отлично".

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Андрус Ансип

Родился: 1 октября 1956 года в Тарту.

1971 г. В 8 классе вступает в комсомол, избирается членом комитета комсомола школы.

1974 г. Поступает в Тартуский университет на специальность органическая химия. Член комсомольского бюро отделения и член комитета комсомола университета.

1975-78 г.г. Быстро делает комсомольскую картеру: завсектором оргработы комитета комсомола ТГУ, секретарь бюро отделения химии, комиссар студенческих стройотрядов тартуского региона.

1978 г. Вступает в члены КПСС.

1979 г. После окончания ТГУ работает старшим инженером на кафедре органической химии университета, являясь также заместителем секретаря партбюро отделения химии.

1980-82 г.г. Военная служба на Балтийском флоте в качестве замполита роты стройбата — член комитет комсомола и партбюро части.

1982-83 г.г. Уйдя в запас в звании старшего лейтенанта Советской армии, возвращается в ТГУ: старший инженер лаборатории Института общей и молекулярной патологии, зам. секретаря партбюро института (по оргработе).

1985-89 г.г. Делает партийную карьеру: инструктор промышленно-транспортного отдела Тартуского райкома КПЭ, заместитель председателя профсоюза работников культуры Тартуского района, председатель первичной организации Общества трезвости Тартуского райкома КПЭ, член общественного совета Товарищеского суда Тартуского района, зав. орготделом Тартуского райкома КПЭ.

1989-98 г.г. Подобно многим комсомольским и партийным функционерам с головой уходит в бизнес: руководит филиалом советско-швейцарского предприятия "Estkompexim", директорствует в фирме недвижимости "Rondam", член совета банка "Rahvapanк", возглавляет тартуское отделение Социального банка, управляет банкротством Тартуского коммерческого банка, возглавляет совет инвестиционно-приватизационного фонда "Livoonia" и т.д..

1998–2004 г.г. Мэр Тарту.

2004–2005 г.г. Министр экономики и коммуникаций.

С 2005 г. Премьер-министр Эстонии.

В 2007 Ансип выступил инициатором законопроекта «О сносе запрещённых сооружений», который, однако был отклонен президентом Эстонии Ильвесом и не вступил в силу. Но парламент принял «Закон о защите воинских захоронений», который давал основание для перезахоронения останков солдат, похороненных в неподходящем месте (например, в парке), а также в местах, где воинские захоронения невозможно обеспечить надлежащим уходом. По мнению многих политических комментаторов, премьер-министр Эстонии Андрус Ансип в ходе предвыборной кампании пообещал перенести памятник Воину-освободителю, чтобы завоевать голоса избирателей, прежде традиционно голосовавших за маргинальные националистические партии, не представленные в парламенте, и тем самым набрать недостающие для получения полномочий сформировать правительство проценты.

Перед началом эксгумации останков премьер Ансип несколько раз публично гарантировал порядок и безопасность гражданам страны.

26 апреля 2007 года Бронзовый солдат (памятник павшим во Второй мировой войне) был демонтирован и позднее перенесён на Военное кладбище Таллина. По официальным данным, в ходе вспыхнувших в результате этого волнений в городах страны было ранено 156 человек, один погиб.

Премьер-министр Эстонии Андрус Ансип был награждён орденом канадских эстонцев за участие в переносе памятника Воину-освободителю. Как заявил на церемонии вручения почётный консул Эстонии в Канаде Лаас Лейват, при переносе монумента правительство действовало «умело и уверенно».

Получивший на выборах рекордный результат Андрус Ансип за полгода правления добился у народа самой большой по сравнению со всеми предшественниками поддержки. Фирма Emor по заказу газеты Postimees измерила уровень поддержки правительства и парламента по 10-балльной шкале, на которой 10 баллов означают полную поддержку и 1 балл — полное отсутствие таковой. Средний балл правительства Марта Лаара (1999—2002) 4,67, правительства Сийма Калласа (2002—2003) и Юхана Партса (2003—2005) имели по 5,17 балла. Средний балл правительства Андруса Ансипа — 5,87.

6 марта 2011 года прошли очередные парламентские выборы. Право-центристская коалиция, состоящая из партии Андруса Ансипа и Союза Отечества-Рес Публика получила большинство голосов избирателей, что позволит коалиции занять 56 из 101 места в национальном парламенте.

Источник

Просто комсомол. Юрий Поляков: почему выдохся «великодержавный интернационализм».

Если бы нынешние олигархи и нувориши помельче не были такими жлобами, они бы сбросились и поставили памятник комсомолу где-нибудь в центре Москвы. Большой и красивый памятник с золотыми буквами на цоколе: «СПАСИБО ТЕБЕ, КОМСОМОЛ!»

Поляков Юрий Михайлович - русский писатель, поэт, драматург, киносценарист и общественный деятель. Председатель редакционного совета «Литературной газеты». Главный редактор «Литературной газеты» (19 апреля 2001 — 23 августа 2017).

И ведь есть им за что благодарить младшего соратника партии, эту полуобщественную, полугосударственную организацию, канувшую в глубины истории вместе с советской цивилизацией. Нынешние «комсомольчики», возникшие после 91-го, — при всем моем уважении к смелости и последовательности их организаторов — это уже явление новой эпохи. Но вернемся к олигархам. Они теперь делают вид, будто богатство на них упало с неба, как золотые плуг и молот на древних славян. Ничего подобного: большинство нынешних крупных состояний зародилось в коммерческих структурах, которые комсомол активно создавал во второй половине 80-х годов при поддержке социалистического тогда еще государства. Но к нашему гипотетическому памятнику, буде он воздвигнут, олигархи не придут. Не дай бог кто-нибудь вспомнит, как они сделали свои первые деньги, тайком завышая цены на билеты в молодежную дискотеку при райкоме комсомола. Неловко. Попадет в газеты. А завтра с принцем Чарльзом партия в гольф…

Есть и еще довольно значительная группа населения, обязанная своим благополучием в наше грабительское время все тому же комсомолу. Это — предприниматели, менеджеры, руководители… Дело в том, что комсомол был стихийной, полуофициальной школой менеджмента. В достаточно заорганизованной советской экономике это была своего рода отдушина. Посудите сами: молодежные жилищные комплексы, молодежная печать, молодежные театры, молодежный туризм, студенческие строительные отряды, молодежные кафе, молодежная эстрада и т. д. Ведь это же все организовывало не государство! Помогало — да, но бегали и соображали мальчики и девочки с комсомольскими значками. Комсомол воспитывал деловую хватку, и поэтому они оказались наиболее подготовлены к новой, постсоветской жизни. У них сейчас все в порядке, они составляют основу нарождающегося среднего класса. Я часто встречаю их в самых неожиданных местах, на самых разных, достойных должностях. О комсомоле они вспоминают с неизменной благодарностью. Не сомневаюсь: они принесут и положат цветы к цоколю нашего гипотетического памятника. А может быть, приведут отпрыска и молвят: «Смотри, отпрыск, благодаря этой славной организации ты учишься теперь в Париже!»

Но продолжим наши юбилейные мечтания. Вряд ли мы дождемся даже кулька с тремя гвоздиками от тех, кто совершенно незаслуженно именует себя «демократами». Надо сказать, многие из «пламенных демократов» встретили горбачевскую перестройку, будучи комсомольскими активистами довольно высокого уровня. Иных я встречал на съездах и пленумах ЦК ВЛКСМ. Иные резко критиковали меня сначала за повесть, а потом и фильм «ЧП районного масштаба» (режиссер — С. Снежкин). Особенно, помнится, серчала видная армянская комсомольская богиня, видевшая в моем скромном творчестве угрозу государственной стабильности и будущим видам СССР. Кто мог подумать, что всего через два года она вольется в дружные ряды борцов за свободу и независимость Армении? И таких «волшебных превращений» я видел немало. Почему? Давайте поразмышляем! Комсомол действительно был школой политических, государственных кадров. В течение полувека с момента своего рождения он, без преувеличения, чеканил золотой кадровый запас государства. Можно криво по этому поводу усмехаться, но ведь страна в течение полувека достойно отвечала на все вызовы истории. И немалую роль сыграли в этом вчерашние комсорги и активисты. Но тогда было не принято самонадеянно рассуждать об исключительной роли элиты… Наоборот, советовали: «Будь попроще — и люди к тебе потянутся!»

К середине 70-х ситуация переменилась. Почему? Потому что идеология, которую писатель А. Ланщиков очень точно назвал «великодержавным интернационализмом», выдохлась. (Из всех республик СССР дольше всего эта идеология задержалась в России, потому-то мы больше других и пострадали от беловежского сговора.) Что требовало государство от молодого лидера в 20-е? Построить. В 40-е? Победить и восстановить. В 50-е? Снова — построить… Назвался элитой? Хорошо. А инфаркт в тридцать лет от перенапряжения и неподъемной ответственности не хочешь? В 70-е государство уже предлагало молодому пассионарию не дергаться и выжидать. Были, конечно, и БАМ, и КамАЗ, и Нечерноземье, но я о тенденции…

Фото: russianlook.com

В эпоху выжидания государство неизбежно утрачивает контроль над качеством кадровой смены. Человека просто не на чем проверить. С трибуны-то все клянутся в верности идеалам, преданности Отечеству. А как проверишь? Над всем СССР расслабляющее марево стабильности. В такие времена нравственность и государственные убеждения — результат самовоспитания. Люди заканчивали одну ВКШ, сидели в одном кабинете на проезде Серова, ходили в одну и ту же баню… И лишь 91-й год показал, что они из разных нравственно-политических галактик.

Когда человек меняет религию в результате глубокой духовной эволюции, он обычно об этом не распространяется. Это тихий неофит. Но если он делает это потому, что прежнее вероисповедание уже не кормит, то, как правило, он широко оповещает всех о своей новой вере. Этим буйным неофитам, кстати, мы и обязаны антикомсомольской истерией, развернувшейся после 91-го. Почувствовал на себе. Если раньше меня упрекали в том, что я чересчур сгустил краски, описывая «застойный» комсомол, то теперь те же самые люди упрекали меня в том, что я слишком мягок со своими героями, а надо — наотмашь и без пощады…

Бог судья этим людям. Они устраивали шоковую терапию, строили финансовые пирамиды, сбивали народ с толку кампаниями типа «Голосуй или проиграешь!», колготились в кремлевской тусовке… Они решили свои личные проблемы за счет страны, которая под видом борьбы за общечеловеческие ценности и рынок была оплевана, обобрана и отброшена на десятилетия назад, а в геополитическом смысле — и на столетия… Они не принесут, как я уже сказал, цветов к нашему воображаемому памятнику. И на том спасибо…

Цветы принесут другие. Когда две мои повести «Сто дней до приказа» (1980) и «ЧП районного масштаба» (1981) начали ходить по мукам согласования, то прежде всего они попали в ЦК ВЛКСМ, так как я предложил их для публикации в молодежные журналы. И меня стали вызывать на проезд Серова. Раньше на этом комсомольском Олимпе мне бывать так вот запросто не приходилось, и шел я туда в первый раз, как на Голгофу. Честно говоря, я ожидал встретить в ЦК иллюстрацию к тому, что на районном уровне сам же и описал в своей достаточно сатирической повести — эдакую комсомольскую версию сусловской упертости, кстати во многом обусловившей молниеносный крах советской системы. (Народ-то вырос из коротких штанишек во многом благодаря советской системе, но вот беда — с брючками замешкались…)

Так вот, люди, которым было поручено со мной «поработать», удивили меня своей терпимостью, образованностью и глубиной. Это были просвещенные государственники, шедшие во власть с созидательными идеями, а не просто ради карьеры. И оставалось им немного — с проезда Серова перебраться на Старую площадь. Кое-кто даже перебрался… Думаю, если бы Горбачев в основном опирался на этих людей, все могло случиться у нас в стране по-другому. Впрочем, тогда бы это был уже не Горбачев. Обанкротившийся политик похож на тяжеловеса, уронившего штангу в переполненный зрительный зал. Оправдаться невозможно, хотя может иметься масса объективных причин…

Ельцину же эти люди нужны не были, как подрывнику не нужны мостостроители. Отказавшиеся ритуально потоптать поверженных советских кумиров были выброшены из государственных структур. Кто-то уцелел, занимаясь своим участком, на котором его просто некем было заменить, и таким образом пережил великую ломку. Ведь даже самые упертые «демократы» понимали: если, допустим, отклонировать Немцова в количестве 100 тысяч особей и заместить этими особями все государственные должности, то Россия рухнет через три дня. Не рухнула, кстати, потому, что на все должности не хватило немцовых и бревновых.

И вот постепенно те не востребованные десять лет назад молодые государственники (теперь уже не очень-то и молодые) начали возвращаться во власть. Понадобились, потому что разрушать и разворовывать уже нечего, а страну надо спасать. Я все чаще вижу этих людей во главе изданий, пытающихся быть честными в наше изолгавшееся время, на министерских постах, руководителями регионов. Хочется надеяться, что этот бездумно замороженный на десять лет кадровый резерв державы брошен в прорыв не слишком поздно. Очень хочется надеяться…

Эти люди обязательно принесут цветы к нашему еще не воздвигнутому памятнику. И мы поговорим о том, что не все, нет, не все молодые писатели, художники, режиссеры, которым ВЛКСМ помог издать первую книгу, организовать первую выставку, поставить первый спектакль, отреклись от комсомола, когда началась насильственная бурбулизация страны. Вспомним о том, что не все, нет, не все, кто бежал в свое время за помощью и защитой в отдел культуры ЦК ВЛКСМ, рассказывают теперь по телевизору, как комсомольские Малюты Скуратовы на дыбе очередного партийного постановления заставляли их писать, петь, рисовать, играть нечто противное их совести и таланту. А разве, спросите вы, не было идеологического диктата? Был. Но не жестче, чем сегодня. Любая власть пытается диктовать художнику. Сопротивляйся, а иначе зачем ты пришел в искусство? Зарабатывать? Ну, извини… Во времена моей литературной молодости приспособленчества стеснялись, старались скрыть… А теперь один мой сочиняющий знакомый гордо заявляет, что он самый востребованный сегодня поэт, потому что пишет слоганы для банков! А ведь банк — это нынче что-то вроде райкома или горкома партии… Комментарии, как говорится, излишни.

Возможно, читатель, знающий меня по другим выступлениям в «Собеседнике», почувствует в этом тексте известную юбилейную слащавинку. Возможно… Поверьте, я знаю в 80-летней истории комсомола немало грустных, порой постыдных страниц… Но дело не в юбилее. Дело в том, что мы смотрим сегодня на ставший историей комсомол не с вершин обретенной социальной гармонии и повальной нравственности, а скорее из выгребной ямы. Кто осмелится теперь критиковать комсомол за «бюрократизацию и формализацию» работы с молодежью, когда нынешняя власть вообще забыла о существовании молодежи? Во всем мире думают о тех, кто будет жить в третьем тысячелетии. А в России главная проблема: дотянет ли Ельцин до 2000 года… Я вообще объявил бы мораторий на критику советской эпохи. Не нам сегодняшним ругать себя вчерашних. Не заслужили, не заработали, не доросли, не доросли… И кто знает, может статься, вместо памятника комсомолу еще придется строить новый комсомол?! Не расшифровывающийся… Просто комсомол.

…А все-таки олигархи — жлобы.

Источник