Как отец 30 лет преследовал убийцу своей дочери. И победил.

Перед вами история трагического события, которое обнажило порочность судебной системы двух западноевропейских держав, а также навсегда изменило жизнь двух человек — Андре Бамберски и Дитера Кромбаха.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Похищение доктора Дитера Кромбаха произошло в деревне Шайдегг на юге Германии. Трое злоумышленников ударили его по лицу, связали, вставили кляп в рот, и затолкали в автомобиль. Они проехали 150 миль и пересекли границу с Францией через Эльзас. Кромбах лежал всю дорогу на полу автомобиля между задним и передним сидениями. Машина остановилась в Мюлузе. Один из похитителей позвонил в местное отделение полиции и оставался на линии равно столько времени, чтобы успеть озвучить необычную инструкцию: «Приезжайте на улицу Тьоль, что через дорогу от таможни, там вы найдёте связанного мужчину». Через пару минут две полицейские машины прибыли в указанное место, их патрульные мигалки освещали улицу красно–синим светом.

За железными воротами в грязном дворе между двумя четырёхэтажными зданиями на земле лежал Кромбах. Его руки и ноги были связаны, а во рту был кляп. Похитители неплохо его потрепали, в целом его жизни ничего не угрожало. Когда полиция вытащила кляп, первое что он сказал было: «За этим стоит Бамберски».

Семидесятилетний француз Андре Бамберски, о котором говорил Кромбах, на первый взгляд не был похож на похитителя. До 1982 года он был тихим бухгалтером и любящим отцом своей юной дочери Калинки. В том же году Калинка перевелась в франкоязычную среднюю школу–интернат в небольшом немецком городе Фрайбурге. Но большинство выходных и каникулы она проводила в Линдау вместе с бывшей женой Бамберски и её новым мужем Дитером Кромбахом. Калинке было почти пятнадцать лет, она была общительной, симпатичной девочкой с пухлыми губами и светлыми волосами, которые чёлкой свисали над её голубыми глазами. Девочка очень скучала по дому: она почти не говорила по–немецки, хотя жила в Баварии. Она не могла дождаться наступления августа, чтобы уехать обратно к отцу в Пешбюск, пригород Тулузы.

Семья Бамберски. Слева направо — Калинка, Андре, Николас и Даниэль.

В пятницу девятого июля Калинка Бамберски занималась виндсёрфингом на Боденском озере, чью прозрачную гладь обрамляли Альпы. Около пяти часов вечера она вернулась домой уставшей, по словам отчима и матери, она жаловалась на недомогание. Семья села ужинать в 7.30. Калинка легла спать рано, но в 10 вечера поднялась, чтобы выпить стакан воды, и, по словам отчима, до полуночи читала книгу в своей спальне, пока её не попросили затушить свет. 

На следующее утро ближе к 10 часам 47–летний Кромбах собрался на утреннюю прогулку на лошадях через близлежащие горы, он спустился вниз и попытался разбудить свою падчерицу. Он обнаружил в постели мёртвое тело девочки, которое к тому моменту уже успело окоченеть. Позже он сказал судебно–медицинским экспертам, что попытался вернуть её к жизни, сделав инъекцию стимулятора центральной нервной системы никетамида прямо в сердце, а также он ввёл ей в ноги две дозы других стимуляторов — Новодигала и Изоптина. Но было уже слишком поздно. Вскрытие установит, что смерть предположительно наступила между 3 и 4 утра. 

В субботу утром где–то в половину одиннадцатого в трёх милях к югу от Тулузы в доме Андре Бамберски зазвонил телефон — его бывшая жена сообщила о смерти их дочери. Потрясённый известием Бамберски свалился в кресло. Калинка была здоровым, спортивным подростком и не страдала никакими заболеваниями. Как такое могло произойти? Бамберски были нужны ответы. Бывшая жена сказала полным скорби голосом, что у Кромбаха есть две версии: Калинка могла перенести тепловой удар, от того что весь день провела на солнце, либо это был эффект замедленного действия, вызванный сотрясением мозга, которое она получила в результате аварии в Марокко в 1974 году. 

Бамберски прибывал в недоумении и был подавлен горем. Прилетев в Цюрих, он взял автомобиль на прокат и проехал 50 миль в сторону Боденского озера. По сторонам в свете неполной луны виднелись Альпы, всю дорогу его не покидали мысли о смерти дочери. «Я был опустошён, — вспоминает он. — Калинка была радостью моей жизни». Бамберски провёл ту ночь в отеле, а на следующее утро отправился в больничный морг, чтобы увидеть тело дочери. Будучи набожным католиком, Бамберски прочёл молитву над её телом, на котором всё ещё были белые носки и красная ночнушка, которые она надела перед тем, как лечь спать двумя ночами ранее. Позже тем же утром он вместе со своим одиннадцатилетним сыном Николасом, который также жил вместе с матерью и отчимом, полетел домой в Тулузу дожидаться тела Калинки для захоронения. 

Для Бамберски потрясение от случившегося усугублялось таинственными обстоятельства вокруг смерти. Мысль о том, что его здоровая жизнелюбивая дочь была найдена мёртвой после обычного дня, была необъяснимой. Хотя Бамберски и был глубоко религиозным человеком и мог найти некоторое утешение в своей вере, он считал, что один Господь ему не поможет справится с утратой. Вскоре его подозрения пали на человека, который последним видел Калинку живой — Дитера Кромбаха. 

Бамберски тогда и представить себе не мог, к чему приведут эти его подозрения. На протяжении следующих тридцати лет он будет преследовать Кромбаха по всей Европе в неустанной попытке доказать его виновность в смерти дочери. 
Эта борьба приведёт Бамберски к изоляции и риску понести уголовную ответственность, поставив его рассудительность и здравомыслие под вопрос. Он потеряет контакт со своими близкими, друзьями и коллегами. Его будут обвинять в нарушении правовых и моральных границ в составлении безосновательных теорий заговора. Единственный его ребёнок будет разрываться между родителями. Под конец даже адвокат Бамберски, один из лучших юристов Франции, объявит о невозможности оказания дальнейшей поддержки своему клиенту. Бамберски уволится с работы, потратит большую часть своих сбережений и тысячи часов, преследуя свою цель. 

«Это не одержимость, — позже будет настаивать он. — Речь идёт о клятве, которую я дал Калинке, о том, что правосудие свершится». 

ГЛАВА ВТОРАЯ 

В течение нескольких недель после смерти Калинки у Бамберски не было никаких подозрений. Семья Кромбахов присутствовала на похоронах Калинки, проходивших на церковном кладбище в Пешбюске. Супруги казались подавленными и шокированными случившимся не меньше, чем Бамберски. 

По прошествии времени тем не менее Бамберски начал ставить под сомнения факты, окружавшие смерть его дочери. В начале октября 1982 года он наконец получил переведённую копию отчёта о вскрытии, из которого он узнал, что процедуру провёл доктор Хоманн, судмедэксперт из соседнего города, в присутствии полицейского–инспектора города Линдау, но вместе с ними был и Кромбах, что являлось нарушением протокола.

Калинка с Дитером Кромбахом

Бамберски, озадаченный присутствием врача на вскрытии тела его собственной падчерицы, был ошеломлён другими подробностями отчёта, указывавшими на упущения в процедуре. На влагалище Калинки Хоманн обнаружил кровь и «вязкое беловато–зеленоватое вещество внутри». Хоманн также описал свежий след от укола на правом плече –это была внутривенная инъекции комплекса глюконата натрия, неоднозначной биоактивной добавки, содержащей железо. В отчёте Кромбах подтвердил, что ввёл вещество девочке перед ужином в пятницу вечером якобы для того, чтобы усилить её загар (позже Кромбах изменит показания, сказав, что сделал это для лечения анемии). Хоманн не проводил токсикологических анализов крови и тканей, также он не установил, была ли девочка девственницей. Вместо этого в докладе было написано, что причина смерти «невыяснена». Хоманн послал образцы тканей и крови в лабораторию судебно–медицинской экспертизы. «Окончательный вердикт причины смерти, станет известен как только учёные исследуют образцы», — написал Хоманн. 

После прочтения отчёта трёхмесячной давности Бамберски мучили вопросы. Почему на вскрытии присутствовал Кромбах? Почему он не упоминал инъекцию до этого? И что установил отчёт о токсикологии? Как и любой родитель, чей ребёнок умер вдали от дома, Бамберски, казалось, не давало покоя чувство, того что он подвёл свою дочь и не смог её защитить. И, возможно, это осознание толкало его всё дальше в поисках ответов на вопросы, окутавшие обстоятельства смерти его дочери. Подозрения лишь укрепились, когда Бамберски позвонил своей бывшей жене, чтобы узнать о результатах анализов. Она пообещала ему, что поговорит об этом с Кромбахом и сообщит ему, но не сделала этого. Когда Бамберски снова позвонил ей через два дня, она ответила ему, что никакие анализы не проводились. 

Бамберски отнёсся к этому с недоверием: «Калинка умерла, когда ты была рядом. Твой муж — врач. И вот сейчас через три месяца после её смерти никому из вас не интересна причина, по которой она умерла?»

Вот что, по словам Бамберски, ответила ему бывшая супруга: «Калинка умерла, потому что пришло её время».

Калинка и Николас Бамберски с Дитером Кромбахом

Бамберски был не согласен. Другое гораздо более зловещее объяснение причин смерти дочери завладело его разумом: Кромбах изнасиловал Калинку, после чего убил девочку с помощью инъекции, возможно, для того, чтобы она никому об этом не рассказала. Два судмедэксперта в Тулузе, с которыми проконсультировался Бамберски, согласились, что его подозрения оправданы. Они указали на травмы половых органов и присутствие жидкости, напоминавшей сперму. «Они ни разу не проверяли, были ли у пятнадцатилетней девочки половые связи? — спросили Бамберски врачи, — Похоже, что они пытаются что–то скрыть». 

Друзья поддержали его убеждённость в том, что что–то в этой ситуации не так.«Он хотел, чтобы кто–нибудь сказал ему: "Тебе это не снится", — говорит его соседка Элиса Арагон, которая тоже тогда прочитала отчёт о вскрытии. — Мы разделяли его подозрения». 

Подчиняясь давлению со стороны адвокатов Бамберски, местный немецкий прокурор запросил провести дополнительные анализы, и в марте 1983 года судмедэксперт из Медико–юридического института Мюнхена Вольфганг Спан изучил образцы тканей. Полученные им результаты посеяли первые сомнения в правдивости истории Кромбаха, рисуя более тёмную картину произошедшего. Спан осудил Кромбаха за использование «опасного» вещества, которое никак не влияло на усиление загара и использовалось для лечения анемии в крайне редких случаях. Он сообщил, что без пристального врачебного наблюдения введение комплекса кобальта–железа могло вызвать лихорадку, рвоту, а в крайних случая лёгочную недостаточность и даже остановку сердца. Присутствие частиц пищи в лёгких и пищеводе, написал врач, указывает на то, что именно это и произошло: после инъекции у девочки случился анафилактический шок, она потеряла сознание и захлебнулась рвотными массами. Спан установил, что Кромбах ввел власти в заблуждение, предоставив неверную информацию о времени, которое прошло между уколом и смертью девочки. Отсутствие каких–либо признаков иммунной реакции в окружающих тканях указывало на то, что кончина была«мгновенной». 

Спан не вынес окончательного решения об изнасиловании. На допросе Хоманна, который провёл первое вскрытие трупа, Спан поддержал версию, что рана на половых губах Калинки была получена посмертно и что её плева не была разорвана, что по словам Хомана указывало та то, что девочка всё ещё была девственницей. Тем не менее Хоманн признал, что плева была достаточно широка, и проникновение могло произойти. 

Как бы там ни было, в окончательном решении французского суда приводилось заключение другого эксперта, профессора фармакологии Питера Шонхофера: «Внутривенная инъекция, вероятно, привела к смерти Калинки Бамберски». 

Но для местного прокурора этих доказательств было недостаточно. Из–за отсутствия улик, основанных на научных данных, он закрыл уголовное дело по факту смерти Калинки. Днями позже генпрокурор Мюнхена, главный высокопоставленный поверенный Баварии, поддержал решение своего подчинённого. Чиновники не объяснили свой отказ проводить дальнейшего расследования, несмотря на то, что были приведены доказательства противоправных действий и причинения смерти по неосторожности. На самом деле, это был не первый раз, когда они позволили врачу избежать экспертизы: позже станет известно, что врач скорой помощи, который констатировал смерть Калинки, не вызвал полицию на место происшествия, подчинившись настойчивому требованию Кромбаха, чтобы тело было доставлено непосредственно в морг. Почтительное отношение к профессиональному положению Кромбаха в Линдау, большему объему работы, неоднозначным результатам химического анализа — всё это могло объяснить немыслимые упущения. Какой бы ни была причина, Кромбах больше никогда не попадёт под следствие по делу смерти Калинки Бамберски на территории Германии. Судебный процесс по этому делу был остановлен в 1983 году.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ 


Кромбах и Бамберски во многих отношениях имели схожие жизни. Оба они выросли в разорённой Второй мировой войной Европе, оба они были свидетелями ужасов войны. Кромбах, родившийся в 1935 году в Дрездене, был сыном офицера вермахта. Когда ему было почти 9 лет, он пережил бомбардировку, которая унесла жизни 30000 гражданского населения (это событие легло в основу романа Курта Воннегута «Бойня номер 5, или Крестовый поход детей»). Бамберски родился в 1937 году в семье польских католиков, эмигрировавших во Францию в начале 1930–х годов. В сентябре 1939 года, когда нацисты вторглись в Польшу, он жил у дедушки с бабушкой в Галиции. Там он стал свидетелем голода, уличных боёв и казней, проводимых солдатами СС. В 1945 году в Лилле он воссоединился со своими родителями, благодаря Международному комитету Красного Креста. Нет сомнений, что ужасы немецкой оккупации отложили отпечаток в сознании Бамберски: преследуя Кромбаха, он иногда озвучивал свою убеждённость в том, что некоторые следы нацизма — развращённость, жестокость и высокомерная враждебность по отношению к окружающему миру до сих пор отравляют политическую и судебную систему Германии. 

Бамберски стал профессиональным аудитором. Кромбах — доктором–терапевтом. Жизненный уклад обоих строился на буржуазной пристойности, достатке и видимом семейном благополучии. В 1960–х они оба поженились и у обоих родились дети, а в 1974 году они жили на одной и той же улице в Касабланке: Кромбах работал врачом при консульстве Германии, а Бамберски работал там бухгалтером. Их дети учились в одной международной школе. И именно там, в этом знойном североафриканском городе, Дитер Кромбах завёл роман с женой Бамберски, привлекательной тридцатилетней дочерью французских эмигрантов, поселившихся в Марокко в 1950–х годах. 

По словам Бамберски, ему ничего не было известно об изменах супруги, даже когда в 1974 году они переехали из Марокко в Пешбюск, город, недалеко от которого росла Даниэль. Кромбах также покинул Марокко и поселился в Баварии. После этого в 1975 году Даниэль внезапно объявила мужу о том, что нашла работу в агентстве недвижимости в Ницце, в 350 милях на Восток. Она сообщила, что собирается снимать там квартиру и приезжать домой на выходные, но отказалась говорить ему название агентства и давать номер телефона. Заподозрив неладное, Бамберски одним воскресным вечером проследил за женой и увидел, что вместо того, чтобы направится в Ниццу, она припарковала своей автомобиль в гараже квартирного дома в Тулузе. Там она оставалась всю неделю. Когда он расспросил консьержа о ней, мужчина ему ответил: «Ах, да! Это же госпожа Кромбах». 

Бамберски быстро развелись. Даниэль переехала к Кромбаху в Баварию в 1975, и спустя два года они поженились. Первоначально она уступила права опеки своему бывшему мужу, и дети остались с Бамберски во Франции. В июле 1980 года отец–одиночка затосковал по лёгкости жизни за рубежом и решил вернуться с детьми в Марокко. Бамберски по–прежнему настаивает, что переезд в Африку был в рамках его законных прав, но в итоге это решение обернулось для него роковыми последствиями. Спустя несколько дней после того, как он покинул Францию, Даниэль подала жалобу в тулузский суд, требуя передать ей право опеки. Адвокат Бамберски посоветовал не оспаривать ходатайство, так как бывшая жена обвиняла его в «сокрытии детей». Смирившись с передачей опеки, он снова поселился в Пешбюске. В июле 1980 года, за два года до смерти Калинки, оба ребёнка переехали к своей матери и Кромбаху в Линдау. Бамберски согласился, что будет видеться со своими детьми только во время каникул. 

Возможно, Бамберски был бы исполнен большей решимости обжаловать решение суда, если бы ему было известно о тёмной стороне Дитера Кромбаха, которая, судя по всему, проявилась ещё в 1960–х во время его брака с первой женой Моникой Хенце. Она умерла внезапно в возрасте 24 лет. В заявлении, которое позже подала мать Моники в немецкую полицию, утверждалось, что Кромбах, тогда молодой перспективный врач, с отличием окончивший Франкфуртский университет, избивал свою жену и угрожал ей смертью. В 1969 году Монику поразило таинственное заболевание, которое привело её к немоте и слепоте, а впоследствии к параличу. Согласно заявлению её матери Кромбах буквально оттолкнул ухаживающего за ней врача в франкфуртском госпитале и ввёл инъекцию, по его словам, «змеиного яда». Хенце скончалась спустя несколько часов от кровоизлияния в мозг. Связь между инъекцией и смертью жены Кромбаха не была установлена, и причиной смерти официально был назван тромбоз базилярной артерии, через которую кровь поступает в мозг. Кромбах, несомненно, ещё воспользуется знанием фармакологии в зловещих целях. 

В 1980–х, как он позже сознается, он неоднократно подмешивал Даниэль успокоительные, чтобы беспрепятственно встречаться с своими любовницами на первом этаже их дома, пока она крепко спит наверху. Более десяти лет в кабинете медицинского осмотра Кромбах вводил наркоз своим пациенткам и насиловал их, пока те были без сознания. Злоупотребление профессиональным положением, причинившее смерть, вдохновит юристов на сравнение дела Кромбаха с делом «Лионского мясника» нациста Клауса Барбье. Сходство, пускай и утрированное, только лишь подкреплялось безнаказанностью, которой Кромбах будет пользоваться у себя на родине в течение десятилетий. 

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ 


Прошло чуть больше года после смерти Калинки, когда Бамберски решил нанести ответный удар. Он поехал в Линдау во время Октоберфеста, где стал раздавать жителям листовки, на которых была фотография Калинки и подпись с предупреждением: «Жители Линдау! Вы должны знать, что в вашем городе живёт убийца Дитер Кромбах. Он изнасиловал и убил мою дочь 10 июля 1984 года, его преступление было скрыто врачами, полицейским комиссаром и прокурором. Пожалуйста, помогите мне добиться правосудия!». Он прошёл по набережной озера и средневековому историческому центру города и разнёс 2000 копий по домам, кафе и пивным садам, где люди распевали песни и пили пиво, празднуя фестиваль. 

Вечером в сопровождении двух полицейских к Бамберски подошли дети Кромбаха — семнадцатилетний сын Борис и девятнадцатилетняя дочь Диана. Бамберски арестовали и допросили, после чего предъявили ему обвинение в клевете, нарушении общественного порядка и нанесении вреда репутации прокурора. После суток, проведённых в полицейском участке, ему приказали отдать в качестве залога все имевшиеся при нём наличные деньги, около 2000 немецких марок (около 1000 долларов США). Спустя три месяца Бамберски заочно приговорили к шести месяцам заключения или выплате штрафа в сумме 400 000 немецких марок. На пять лет до истечения срока исковой давности территория Германии станет для Бамберски закрытой. 

После того, как немецкие власти возбудили уголовное дело против него, а не человека, которого он считал убийцей своей дочери, Бамберски стал искать другие способы добиться правосудия. Так как Калинка была гражданкой Франции, французские власти могли начать собственное расследование убийства на территории Германии. В случае если бы доказательства сочли достаточными, на арест Кромбаха был бы выдан международный ордер. В 1985 году после двух лет понуканий от Бамберски французские власти эксгумировали останки Калинки из её могилы в Пешбюске. Эксгумация не предоставила новых версий причины смерти, но был обнаружен один шокирующий факт, бросивший тень сомнения на немецкое расследование: Интимные части тела девочки были полностью удалены во время вскрытия, и их не было ни в одной из немецких лабораторий судмедэкспертизы, где исследовались останки. Таким образом, было невозможно установить точно, когда было совершено изнасилование: до или после смерти.

Дитер Кромбах

Это только укрепило подозрения Бамберски о заговоре с целью прикрыть Кромбоха. Казалось странным и непонятным, с чего бы правительство так заботиться о терапевте из баварского города. Может быть, думал Бамберски, Кромбах приобрёл нужные связи за те два года, что работал при Консульстве Германии в Касабланке, возможно, он сотрудничал с немецкой разведкой. Немецкие власти всегда отрицали, что защищали Кромбаха, и не было никаких доказательств, свидетельствовавших об обратном. Вероятнее всего, дело было в недобросовестно выполненной работе судмедэксперта, бюрократической волоките, и на определённом уровне нежелании, чтобы постороннее государство вмешивалось в дело, относящееся к внутренней юрисдикции, что и заставило немцев препятствовать дальнейшему рассмотрению случая. 

В 1988 году немецкие власти выполнили просьбу французских прокуроров и предоставили образцы тканей, взятые из лёгких, сердца и кожи Калинки для анализа в Институте судебной медицины в Париже. 

Изучение всего материала, нарезанного тонкими слоями и хранившегося в парафине и хлороформе, — кроме пробирок с образцами крови, которые по каким–то причинам Спанн не стал рассматривать, — привело трёх французских патологоанатомов к почти определенному выводу. Хотя имеющиеся данные не позволяли установить «точную причину смерти Калинки», как написали они, её смерть носит особо жестокий характер. «Регургитация частиц пищи в дыхательные пути свидетельствуют о глубокой коме, которая привела к состоянию дыхательной недостаточности со смертельным исходом». Удушье и смерть произошли бы «практически мгновенно», после того как в правую руку ей была введена инъекция. Из–за отсутствия образцов крови было невозможно найти «однозначную связь» между внутривенным веществом и смертью. Тем не менее этих результатов было достаточно, чтобы убедить французский суд в виновности Кромбаха. 

Восьмого апреля 1993 года генпрокурор обвинил Кромбаха в «умышленном убийстве», которое наказывается лишением свободы сроком до 30 лет. В обвинительном заключении говорилось, что Дитер Кромбах ввёл смертельную инъекцию Калинке Бамберски «не в лечебных целях, а с намерением убить её». Прокурор попросил немецкие власти арестовать Кромбаха, но те отказались. Так 9 марта 1995 года стало датой символической победы Бамберски: парижский суд заочно признал Кромбаха виновным в убийстве и приговорил его к 15 годам лишения свободы. 

Если Кромбаха и огорчил приговор французского суда, то он явно не подавал виду. На самом деле, у него и не было причин для расстройства. Судебные власти Баварии и Берлина дали понять, что считают дело против Кромбаха давно закрытым, а французский суд неправомерным. Кромбах всё также жил на Боденском озере, где продолжал работать врачом и вёл социально и физически активный образ жизни: он был членом конно–спортивного клуба, а также держал парусник в яхт–клубе Линдау. 

Как он позже признался, у него было много любовниц, с которыми он виделся прямо у себя дома. В 1989 году он развёлся с Даниэль, и она вернулась жить в Тулузе, по–прежнему настаивая на невиновности Кромбаха. Чуть больше чем через два года Кромбах женился на своей четвёртой жене Эльке Фройнлих которая, как и три предыдущие его жены, была на десять лет его моложе, но вскоре они развелись из–за измен Кромбаха. 

Отказ немецкого правительства экстрадировать Кромбаха в то время, казалось, имел под собой не мало оснований. Отказ в экстрадиции гражданина Германии перед иностранным судом был закреплён в послевоенной немецкой конституции, хотя законом допускались случаи «экстрадиции в государство–член ЕС или в Международный суд, если при этом гарантируются правовые принципы (немецкого) государства». Однако прокуроры, судьи, а в конечном итоге и министр юстиции в Берлине неоднократно пытались оправдаться, почему же передача Кромбаха для судебного разбирательства во Франции нарушит эти принципы: заключения судмедэкспертов были неокончательными, показания Кромбаха о смерти Калинки казались правдоподобными, и мать девочки упорно настаивала на невиновности мужа. Немецкие власти продолжали выражать большую уверенность в профессионализме местного прокурора, который закрыл это дело ещё в 1983 году.

Дитер Кромбах

Фанатизм Бамберски и все его публичные обвинения в должностных преступлениях и сговоре, возможно, тоже сыграли не последнею роль в столь сильном нежелании немецких властей возобновлять расследование. Возможно, эта непримиримость отражала злобу, накопившуюся за долгие годы соперничества между Францией и Германией. Несмотря на то, что в то время шёл стремительный процесс европейской интеграции, — стирания физических границ и унификации валюты, — дело «Бамберски против Кромбаха» наглядно демонстрировало, что судебные системы государств оставались независимыми и даже противоборствующими. 

В апреле 1990 года генпрокурор Мюнхена вновь не нашел никаких оснований для возобновления расследования. Немецкое правительство в течение многих лет после заочного вынесения приговора Кромбаху будет настаивать на том, что их прокурор закрыл это дело, и поэтому врач не может быть выдан Франции. Но Кромбаху лишь придавало храбрости осознание того, что на территории Германии он находится в абсолютной безопасности. Возможно, всё было ещё проще: он больше не мог сдерживать скрывавшиеся внутри него тёмные влечения.

ГЛАВА ПЯТАЯ 

Во второй половине дня 11 февраля 1997 года шестнадцатилетняя девочка по имени Лаура Стэхл посетила клинику Кромбаха в Линдау для эндоскопического обследования. Ассистент врача ушёл на обеденный перерыв, и Кромбах, как позже вспоминала пациентка, провёл девушку в кабинет для осмотра. Прежде чем вводить зонд, он сказал ей, что процедура будет болезненной, с её согласия сделал ей внутривенную инъекцию анестетика, от которого она отключилась. «Когда я очнулась, он был надо мной сверху полностью голый», — рассказала девушка в интервью для французского телевидения. «Я была в шоке, я пыталась двигаться, но была полностью парализована», — Кромбах, очевидно, убеждённый, что девушка никому об этом не расскажет, высадил её перед её домом. Но Стэхл рассказала о случившимся родителям, и они сообщили о нападении в полицию. В тот же вечер репортёр из Линдау позвонил Бамберски и сообщил ему о том, что Кромбаха задержали. «Наконец–то, подумал я, его задержали по делу Калинки»,— сказал он. Но репортёр ответил: «Нет–нет, он изнасиловал девушку у себя в клинике». 

Спустя шесть месяцев, выслушав подробные показания жертвы и отчёт о лабораторном анализе спермы, взятой из тела девушки сразу после нападения, немецкий судья признал Кромбаха виновным в изнасиловании несовершеннолетней, приказал отобрать у врача медицинскую лицензию и приговорил его к двух годам лишения свободы. Затем, ссылаясь на отсутствие прежних судимостей в Германии и общественную репутацию, судья отложил исполнение приговора и освободил Кромбаха. 

После приговора возмущённые протестующие собрались напротив здания суда, среди них был шесть женщин, которые утверждали, что Кромбах изнасиловал и их. Все они не стали заявлять в полицию из–за высокого положения Кромбаха в Линдау, и потому что их воспоминания о случившимся были затуманены анестетиком. 

Кромбах отрицал обвинения. В интервью с французским радиокорреспондентом он винил жертву: «Девушка хотела со мной переспать. Она начала снимать с себя одежду. Всё произошло за пять минут». Он высмеивал Бамберски, который присутствовал на судебном заседании (срок исковой давности по его делу на территории Германии истёк), где устроил скандал. «Этот человек сумасшедший,— заявил Кромбах. — Нелепо с его стороны считать, что я занимался любовью с его дочерью. Мне это было ненужно. Я был женат. Я была счастлив с матерью Калинки». 

ГЛАВА ШЕСТАЯ 

Два года спустя Кромбах был на свободе, а судебные дела против него находились в очевидном тупике как в Германии, так и во Франции. Андре Бамберски вернулся в Германию. Он неспешно проехал по улицам небольшой немецкой деревушки недалеко от Боденского озера в нескольких километрах от австрийской границы, к дому где теперь жил Кромбах. Затем, сделав глубокий вдох, он постучал в дверь и столкнулся лицом к лицу с Кромбахом. 
Кромбах, открыл дверь и уставился на него.. 
— Кромбах, я приложу все усилия, чтобы представить тебя перед судом во Франции. Я не остановлюсь. 
— Ты псих. Ты просто жаждешь мести. 
— Нет, я знаю, что ты её изнасиловал. 
— Ладно, я вызову полицию, тогда и посмотрим, — сказал Кромбах, захлопнув дверь прямо перед лицом Бамберски. 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

К 1999 году Бамберски уволился со своей работы, чтобы посвятить всё свое время на преследование и поимку Дитера Кромбаха. Обескураженный приговором, возмущённый неуступчивостью немецких властей и промедлением французских он чувствовал, что ему препятствуют на каждом шагу. Но Бамберски цеплялся за одну надежду: полиция задержит Кромбаха во время одной из его регулярных поездок через немецкую границу в Австрию и Швейцарию и передаст его во Францию. С этой целью он посетил австрийские и швейцарские жандармерии и таможенные посты, где раздал фотографии Кромбаха вместе с газетными вырезками и копиями судебных ордеров. Временами с ними обходились грубо и отмахивались от него как от «чокнутого». Но также нередко полицейские вежливо выслушивали его историю и соглашались оставить у себя фотографии и рассмотреть досье.

Однажды дерзость Кромбаха и упорство Бамберски едва не привели к задержанию врача. В 2000 году полицейский арестовал Кромбаха, опознав его по фотографии, которая досталась ему от Бамберски. Кромбах провёл три недели в заключении, прежде чем австрийский судья принял довод его адвоката о том, что решение французского суда было неправомерным и обязал его освободить. Через несколько месяцев в 2001 году Европейский суд по правам человека в Страсбурге постановил, что рассмотрение судебных дел в отсутствие стороны или сторон являются «неправомерными», потому что у обвиняемого нет возможности представить свою защиту. Суд аннулировал приговор в отношении Кромбаха и обязал правительство выплатить ему 100000 французских франков (20 000 долларов).

В добавок к этим неутешительным новостям Бамберски становилось всё сложнее отслеживать Кромбаха. Его репутация в Линдау была разрушена, медицинская лицензия отобрана, его четвёртая жена бросила его, поэтому в 1999 году доктор начал вести кочевой образ жизни. Кромбах менял место проживание каждые полгода. Бамберски нанял частных сыщиков и организовал целую сеть осведомителей по периметру Боденского озера, а также сам лично продолжал следовать за Кромбахом по пятам, тщательно документируя каждый новый адрес. Но многие из передвижений Кромбаха оставались неизвестными. Он часто исчезал в течение недели, после чего появлялся на выходных, но ни Бамберски, ни нанятые сыщики не могли выяснить, где он проводил это время.

В течение большей части этого периода жизнь Бамберски в некотором смысле стала отражением жизни Кромбаха. Он чувствовал себя на грани поражения, покинутый близкими он в одиночку чуть не переступил черту закона: «Все мои друзья и родственники, в том числе отец, сказали мне тогда бросить эту затею. Они говорили: "У тебя ничего не выйдет". Но я славянин, как видите, а славяне очень чувствительны. Я плакал всякий раз, когда вспоминал Калинку. Для меня это был вопрос морального долга. Самым важным было добиться истины». 

Бамберски проводил недели в дороге, преследуя Кромбаха. Когда он бывал у себя дома, он занимался вебсайтом, который был посвящен этому делу, и заваливал письмами французских сенаторов, судей, прокуроров и других должностных лиц. В этот период у него было всего два источника моральной поддержки: его спутница (которую, с ухмылкой отмечает Бамберски, звали также, как и его бывшую жену — Даниэль) и Ассоциация за справедливость для Калинки. Группу основали соседи Бамберски в 2001 году, и она насчитывала 1000 участников среди которых профессора, инженеры, адвокаты, врачи и домохозяйки. Некоторые из членов ассоциации были лично знакомы с Бамберски, но в большинстве своём это были люди, которые узнали из СМИ о безнаказанности Кромбаха и предложили свою помощь. В основном это были жители Тулузы, но встречались и жители других городов и стран. Все они были преданны Бамберски.

«Андре чрезвычайно эмоциональный человек», — говорит руководитель организации. — Простые вещи могут вызывать у него слёзы, например, он может заплакать при виде птицы, сидящей на снегу, но в тоже время ему присуще определённая упрямство и чувство прагматизма. Если одно решение не подходит, то он ищет новое. Он никогда не впадает в уныние». 

На самом деле, Бамберски был настолько целеустремлён, что развернул дерзкую кампанию с целью компрометировать высшие органы власти во Франции, чтобы те предприняли какие–то действия. Кампания состояла из шквала жалоб, поданных в суд, в адрес ведущих юристов и министра юстиции с обвинениями в коррупции и препятствовании преследований Кромбаха. Франсуа Жибу, один из самых уважаемых юристов Франции и адвокат Бамберски с 1986 года, отказался представлять своего клиента по этому вопросу из–за неловкости ситуации. «Я был лично знаком со многими из этих судей, — сказал он. — Мне не хотелось в этом участвовать».

Тем не менее несмотря на опрометчивость действий Бамберски, а также отсутствие каких–либо ощутимых результатов, Жибу считал, что подозрения Бамберски об укрывательстве были оправданы. «Совершенно очевидно, что между Францией и Германий по делу Кромбаха велись политические переговоры на высоком уровне», — сказал он, хотя и отказался строить какие–либо предположения о том, что могло послужить мотивом для защиты столь малоизвестной фигуры. И хотя своими заявлениями Бамберски вызывал презрение у некоторых высокопоставленных должностных лиц, он ни на секунду не позволял злости отвлечь его от конечной цели или выбрать короткий путь. «Он не терял голову, — сказал Жибу. — Ему было бы намного легче организовать убийство Кромбаха, но его задачей было привлечь Кромбаха к судебной ответственности».

Андре Бамберски

ГЛАВА ВОСЬМАЯ 

В начале 2006 года встал на место важный кусочек мозаики о перемещениях Кромбаха. Женщина из Рёденталя, что в центральной–восточной Германии, записалась на плановое обследование к своему врачу, но узнала, что тот повесился в феврале. Замещающий врач показался ей странным, и в тот же вечер она ввела поисковый запрос по имени Дитер Кромбах в Интернете и увидела немецкий документальный фильм о смерти Калинки Бамберски и последующем обвинении в изнасиловании. Она немедленно сообщила в полицию Рёденталя о том, что Кромбах работает в клинике. К этому моменту Кромбах, по–видимому, заподозрив что–то неладное, успел скрыться. Женщина связалась с Бамберски и сообщила ему о случившемся. Бамберски сказал ей, что от своих источников он знает, что Кромбах живёт в небольшой квартире в Шайдегге. Женщина передала эту информацию полиции, после чего Кромбаха нашли и задержали по обвинению в медицинской практике без лицензии. 

В ходе полицейского расследования стало известно, что в период между 2001 и 2006 годами Кромбах работал замещающим врачом в течение недель, а иногда и месяцев в 28 различных клиниках по всей Германии. Лишившись медицинской лицензии по решению суда, он стал предъявлять ксерокопию, объясняя это тем, что оригинал у него украли. До тех пор, пока его не опознали в Рёдентале, никто из его работодателей или пациентов не удосужился проверить его биографические данные. 

Перед судом по обвинению в мошенничестве и медицинской практике без лицензии Кромбаха осмотрели два психиатра из Мюнхенского университета. Испытуемый, как они написали, был хроническим лгуном, сексуальным маньяком с выраженным нарциссизмом, манией величия и убежденностью в том, «что он стоит выше закона». Он признался, что неоднократно имел случайные сексуальные связи во время брака, в том числе во время последнего из них со шестнадцатилетней племянницей своей уборщицы, которую он накачал валиумом и другими успокоительными. В его поведении проявлялись признаки«подавления и отрицания», «преуменьшение собственных слабостей», «уклонение от конфликтов», «приукрашивание окружающей его действительности». Кромбах также страдал навязчивыми состояниями и периодически насиловал пациентов и сотрудниц. Если бы он остался без присмотра в клинике или другой медицинской среде, то повторял бы это снова и снова. После двухдневного судебного разбирательства Кромбаха признали виновным и приговорили к двум годам и четырём месяцам лишения свободы. Для присутствовавшего на заседаниях суда Бамберски это была всего лишь частичная победа. 

В июне 2008 года, проведя восемнадцать месяцев за решёткой, Кромбах вернулся в Шайдегг, немецкий город на границе с Австрией. Бамберски снова привёл в действие свою разведывательную сеть в этой области, чтобы не потерять Кромбаха из виду. Через 16 месяцев в октябре 2009 Бамберски узнал из своих источников, что Кромбах вновь стал работать врачом на замену. Это, как он позже сказал мне, было признаком отсутствия раскаяния или, возможно, отчаянием. В этом же месяце Бамберски побывал в австрийском городе Бергенц, который расположен на живописном южном берегу Боденского озера у склонов горы Пфендер. Как и у многих городов, расположенных вдоль озера, у этого курорта на западе Австрии богатая история: городские стены XIV века, готическая башня и церковь святого Галла, фундамент которой был заложен ещё в 1380 году. Город находился в десяти минутах езды от Германии совсем близко к Шайдеггу, представляя таким образом отличный форпост для Бамберски, чтобы не спускать глаз со своей цели. 

Заселившись в отель неподалёку от озера, он проезжал через границу в Шайдегг, чтобы раздобыть какую–нибудь информацию, надеясь по меньшей мере отправить Кромбаха обратно за решётку. Бамберски не смог выяснить, как Кромбах находит средства на проживание, но узнал кое–что друге: арендодатель Кромбаха выставил дом на продажу, поэтому Кромбах был вынужден съехать до конца октября. Соседи слышали, что бывший врач нашёл работу в Западной Африке и готовится уехать туда. С каждым шагом становилось всё сложнее выслеживать Кромбаха. Бамберски рисковал навсегда потерять след, если бы Дитер уехал в Африку. 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ 

В начале октября в отель Бамберски позвонил человек. Он представился Антоном и сказал, что у него есть предложение. 

«Я хотел бы с вами встретиться… это по поводу Калинки, — сказал ему мужчина по–английски. — Я могу помочь вам перевезти его. Я могу участвовать в его транспортировке во Францию». 

В Бергенце Бамберски обсуждал возможность похищения с одним из своих частных сыщиков, но тот отказался от этой затеи. Он также не раз открыто обсуждал детали похищения с официантами в ресторанах, персоналом отеля и другими. Должно быть, подумал Бамберски, Антон узнал об этом от кого–то из своих знакомых. 

Они встретились на следующий день и осторожно обсудили это дело на лавочке в общественном парке. Сейчас Бамберски не отрицает своего участия в авантюре, но делает ударение на том, что похитить Кромбаха предложил сам Антон, косовский иммигрант тридцати лет с длинными волосами и открытой непринуждённой манерой общения. Антон попросил всего 20 000 евро, чтобы «покрыть расходы», и отметил, что делает это из человеческих соображений. Через несколько дней эти двое отправились на разведку в Шайедегг. Они припарковались через дорогу от дома Кромбаха, и Бамберски указал на террасу, где бывший врач занимался утренней гимнастикой. Антон посоветовал Бамберски вернуться во Францию и ждать телефонный звонок. 

Через неделю в 10 утра 17 октября на домашний телефон Бамберски позвонила женщина, судя по всему, сообщница, которая на французском с сильным немецким акцентом сказала ему: «Будь готов ехать в Мюлуз» (французский город недалеко от немецкой границы). Через пять часов эта же женщина позвонила снова. «Кромбах в Мюлузе, — сообщила она. — Он на улице Тьоль напротив таможни. Предупреди полицию». 

Бамберски позвонил в полицию Мюлуза, где ему ответил офицер, находящийся на ночном дежурстве. «Я Бамберски, — сказал он. — У меня была дочь Калинка, которую изнасиловал и убил Кромбах. На его арест есть международный ордер. Пожалуйста, разыщите его на улице Тьоль». Полицейский сказал, что за пару минут до его звонка тоже самое ему сообщила женщина, которая говорила с сильным немецким акцентом. 

Спустя 20 минут в 4 часа утра полицейский перезвонил ему. «Мы нашли его, — сообщил он. — Он в тяжёлом состоянии». Сразу после того, как Бамберски поведал полицейским свою историю, полиция Мюлуза поместила Кромбаха под арест и допрашивала его в течении двух суток. «Мне не хотелось врать, — сказал Бамберски. — Я сказал им, что рад, что Кромбах теперь здесь, но я не был инициатором этого». 

«Вы знаете Антона Красничи», — спросили его. «Я знаю Антона, но фамилию Красничи слышу впервые», — ответил Бамберский. На место похищения в Шайдегге полицию вызвал сосед Кромбаха, когда увидел разбитые очки, туфли и следы крови на земле. Они установили, что неподалёку был совершён телефонный звонок, счёт за который был выписан на имя Красничи. 
В тот день полиция извлекла 19000 евро из сейфа в номере отеля, в котором останавливался Бамберски — наличные, которые он согласился заплатить Красничи. Адвокаты Кромбаха настаивали на том, чтобы их клиента освободили из–под стражи и доставили обратно в Германию. Но французские власти восстановили прежние обвинения против Кромбаха и постановили перевести его тюрьму для ожидания суда по делу убийства Калинки Бамберски. 
Спустя почти три десятилетия попытки Бамберски привлечь Кромбаха к ответственности наконец–то увенчались успехом. Тем не менее движимый отчаянностью и одержимостью он пересёк этические границы. Теперь судьбы обоих зависели от правовой системы, с которой Бамберски боролся тридцать лет. 

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ 

Возведённый в 1860–х на месте бывшего королевского дворца Сен–Луи, Дворец Правосудия на острове Сите является одним из самых красивых архитектурных комплексов Парижа. Его построили в стиле второго ампира с белым мраморным фасадом, серой мансардной крышей, двумя башнями и наружными скульптурами. В стенах бывшей тюрьмы Консьержери держали Марию–Антуанетту, прежде чем казнить её на гильотине. 

Утром четвёртого октября 2011 года Дитер Кромбах, худощавый но по–прежнему привлекательный в свои 76, был доставлен из тюремного госпиталя в большое здание суда внутри дворца, жандармы провели его на скамью подсудимых, ограждённую пуленепробиваемым стеклом. Судебные слушания начались в конце марта. «Имеем ли мы право мстить?, — спросил отца жертвы адвокат защиты Ив Ливано. — Дитер Кромбах подвергся нападению, был избит и привязан к забору в состоянии гипотермии». Из–за плохого состояния здоровья подсудимого судебный процесс был отложен на неделю. Кромбах страдал от гипертонии и сердечных заболеваний в течение нескольких лет. Осенью по результатам медицинской экспертизы состояние здоровья Кромбаха было признано достаточно хорошим. Судья Ксавье Симеони распорядилась о том, чтобы он снова присутствовал на скамье подсудимых. 

Его посадили на скамью в передней части судебного зала рядом с судьями в чёрных мантиях. По правую сторону от них расположилось жюри присяжных. Прокурор, немецкий и французский адвокаты Кромбаха и стенографист сидели в передней части зала. Андре Бамберски, гражданский истец (согласно французском законодательству это позволяло допрашивать свидетелей), сидел на первом ряду вместе со своим сыном Николасом, парижским адвокатом Жибу и тулузским адвокатом Лораном де Кон. По другую сторону прохода сидела его бывшая жена Даниэль Гонин, которую сторона обвинения вызвала для дачи показаний. Со стороны поддержки подсудимого в первом ряду сидели дети от первого брака Диана и Борис, а также Катя, девятнадцатилетняя дочь от четвёртого брака с Эльке Фёрлих. Наблюдать за судебным процессом пришли около шестидесяти представителей общественности, а также десятки представителей прессы, в основном французской и немецкой, которые заняли весь балкон. Использование камер в суде было запрещено. Жандармы выстроились по обе стороны зала. На случай если Кромбаху понадобится первая медицинская помощь, рядом со стеклянной кабиной ответчика стоял специально обученный пожарный.

Даниэль Гонин, мать Калинки

В течение следующих пятнадцати дней слушания проходили в местами утомительном темпе, прерываясь на мгновения высокого эмоционального надрыва. Адвокаты Кромбаха продолжали настаивать на том, что процесс является неправомерным, так как прокуратура Германии ранее отклонила дело, а Кромбах был доставлен во Францию в результате преступного похищения. Но суд признал, что суд Германии не рассмотрел это дело должным образом и что «действия частного лица» не может препятствовать государственным актам. Суд заслушал показания французских и немецких токсикологов и фармакологов, которые провели анализ образцов тканей, взятых с тела Калинки, врачей, которые провели эксгумацию останков в 1995 году, и пяти французских профессоров медицины, которые провели дополнительную судмедэкспертизу в 2010 году. 

В досудебном заключении экспертами было установлено, что травма малых половых губ Калинки могла быть получена только при жизни, что отменяло вывод врача, который проводил вскрытие трупа, о том что рана была получена посмертно. Они также сообщили, что в её влагалище была семенная жидкость. Насилие против жертвы они охарактеризовали как «сексуальное». Кроме того, анализ легочных и сердечных тканей с использованием методов, которые ещё не существовали в 1980–х, выявил наличие бензодиазепинов, мощного анестетика, что было неопровержимым доказательством того, что Калинка была под воздействием сильных препаратов в ночь своей смерти. Три немецких жертвы Кромбаха описали, как Кромбах ввёл им наркоз и изнасиловал. Психиатр, осмотревший Кромбаха в тюрьме, охарактеризовал его как классический пример человека, страдающего нарциссизмом, которым движет желание влиять на людей «очарованием или химическими веществами». «Он неспособен на сострадание или самокритику, — заявил психиатр. — Кромбах винит во всём остальных и отрицает свои преступления, переиначивая факты таким образом, чтобы удовлетворить эго». 


Суд также выслушал членов его семьи. Борис Кромбах клялся, что его отец не виновен и что он и пальца не мог поднять на Калинку. По словам сына, отчаяние Андре Бамберски превратилось в ненависть. Даниэль Гонин, казалось, наоборот, изменилась, став опустошённой, мрачной и разбитой. Суд уже выслушал её показания в другом зале всё того же Дворца правосудия ранее в марте — тогда она перестала выступать в защиту Кромбаха. Она описала его как соблазнителя с непреодолимой волей. «Если он решил, что ему что–то нужно, то ничто не сможет его остановить,— заявила она. — Он выбрал меня, потому что я была уже замужем, что представляло для него дополнительный вызов». По её словам, Кромбаха особенно привлекали девочки раннего подросткового возраста, что она назвала «запретным соблазном». 

Во время дачи показаний в октябре Гонин вспомнила, как в день смерти Калинки проснулась в девять утра, что было непривычно поздно для неё. Она сказала, что подозревала о том, что Кромбах подсыпал ей успокоительное накануне вечером. В течение судебного расследования в 2010 году Гонин выяснила, что Кромбах часто усыплял её препаратами, для того, чтобы развлекаться со своими любовницами в их доме в Линдау. 

Обращаясь к Кромбаху, она сказала, что ей недостаточно отчётов судмедэкспертов. На протяжении целых 29 лет она не задавала никаких вопросов.«Теперь я хочу знать всю правду»,— сказала она. 

В дальнейшем ходе разбирательства Николас Бамберски, который сдерживал свои чувства все эти годы, попытался выразить ощущение предательства своей семьи.«Как ты мог довольствоваться отсутствием объяснений смерти и не попытаться выяснить, что произошло? — спросил он Кромбаха. — Я не видел с твоей стороны никаких усилий найти этому объяснение!»

Для Бамберски–старшего ответ на вопрос сына был ужасным и одновременно простым: в пятницу вечером после того, как остальные члены семьи легли спать, Кромбах столкнулся с Калинкой на кухне, подсыпал ей успокоительное, изнасиловал её, после чего убил её смертельной дозой комплекса кобальта–железа. Мотив преступления? «Он убил её, потому что потерял голову, — сказал мне Бамберски. — Он подумал о последствиях и испугался». Бамберски считает, что Кромбах не мог действовать по своей привычной схеме, а время было на исходе: «Калинка просила уехать обратно в Тулузу. Она почти сбежала от него, это могло послужить толчком. Но мы никогда не узнаем точного ответа».

Суд вынес решение в три часа дня в субботу 22 октября. Заседание завершилось заявлением Кромбаха: «Я клянусь перед судом и перед госпожой Гонин, что никогда не причинял вреда Калинке», — после чего трое судей и девять присяжных удалились на совещание. Бамберски провел время ожидания в кафе через дорогу, а в семь часов полицейские вызвали его в обратно в зал суда. Кромбах встал перед судебной скамьей, его лицо не выражало никаких эмоций в момент оглашения приговора. За преднамеренное насилие с причинением непреднамеренной смерти при отягчающих обстоятельствах Кромбаха приговорили к 15 годам. 

Бамберски обнял своего близкого друга, который поддерживал его в ходе этой многолетней кампании. На его глазах наворачивались слёзы. Его обвинения в том, что Кромбах убил Калинку, чтобы та ничего не рассказала, было отклонено судом, в приговоре также не было никаких упоминаний сексуального насилия. Но Бамберски был удовлетворен тем, что Кромбаха признали «сексуальным извращенцем», и что если его адвокаты не прибегнут к каким–то ухищрениям, он почти наверняка умрёт за решёткой. 

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ 

В пятницу днём в середине января 2012 года я встретился с Бамберски в его доме в Пешбюске рядом с безмятежным деревенским кладбищем, где покоится Калинка. Меня пропустили через главные ворота, и я на мгновение столкнулся с подругой Бамберски Даниэль на подъездной дороге. Она кивнула мне, бодро сказав «бонжур», после чего запрыгнула в машину и уехала. «Она не любит журналистов, — сказал Бамберски на входе. — Она считает, что наши личные дела не должны становиться достоянием общественности». 

Бамберски провёл меня внутрь и уселся в своём кресле. Гостиную обрамляли раздвижные стеклянные двери, ведущие на широкую террасу, покрытую кафелем, на которой до сих пор стояла рождественская ёлка, украшенная золотыми игрушками. За ночь долину Гаронны застелил зимний туман, крутые лесистые склонны прямо под домом были окутаны серой дымкой. Бамберски, которому теперь было уже 74 года, выглядел молодо для своих лет: коренастого телосложения с неморщинистым румяным лицом, обрамлённым копной седых волос. Его ясный и звучный голос тем не менее предавался небольшой дрожи, когда он говорил о смерти дочери и последующих десятилетиях его одержимости. 

Некоторое время мы говорили о том, что произошло после того, как завершился судебный процесс. Бамберски сказал, что он чувствует, как у него «гора с плеч упала». Это заметили и многие его близкие. «Он исполнил свой долг и теперь свободен, — говорит его соседка Элизабет Арагон. — Он изменился после суда, стал не таким напряженным, играет в гольф, но по–прежнему не теряет бдительность». 

Бамберски продолжает внимательно следить за Кромбахом. В своём кабинете в задней части дома он хранит накопившиеся за 30 лет папки с газетными вырезками, письмами, судебными стенограммами, отчётами судебно–медицинских экспертиз, полицейскими досье, заключениями психиатров и прочими документами. Он знает, что убийцу его дочери часто навещает его дочь Катя и представитель посольства Германии в Париже. Бамберски знает, что Кромбах подал уже пятнадцать петиций об освобождении, но все были отклонены. Его немецкие адвокаты подали заявление на апелляцию, и повторное рассмотрение назначено на 26 ноября 2012 года. Самый большой страх Бамберски в том, что суд удовлетворит просьбы об отбывании оставшегося срока в немецкой тюрьме. Если это произойдёт, то Бамберски не сомневается, что в Германии Кромбаха выпустят на свободу.

Бамберски и Красничи

После ареста в Мюлузе по подозрению в похищении Бамберски был освобождён под залог и был помещён под судебный контроль. Он сдал свой паспорт, и теперь ему запрещено покидать Францию. Немецкая прокуратура подала международный ордер на его арест, таким образом он столкнулся с таким же риском понести уголовную ответственность, который угрожал Кромбаху целое десятилетие. Красничи, который организовал похищение, в настоящее время живёт в Мюлузе и тоже находится под судебным контролем. Расследование, начатое в октябре 2009–го, продвигается вперёд, и дело скоро передадут либо в местный суд Мюлуза, либо в суд Ассизы в Париже. 

По словам его адвоката в Тулузе, Бамберски почти наверняка будут судить за участие в сговоре с целью похищения, и ему грозит срок до 10 лет тюремного заключения. Тем не менее Жибу считает, что сильная поддержка со стороны французской общественности может привести к смягчению приговора. «Борьба, которую он вёл за честь и за память о своей дочери, была очень благородной», — сказал мне Жибу. «Судья рассмотрит это как дело совести, моральную проблему. Не могу себе представить, что его посадят в тюрьму», — говорит один из членов Ассоциации справедливости для Калинки Бамберски, участники которой уверены, что Бамберски отделается условным сроком и суровым выговором. 
Однако Бамберски заявил, что готов отсидеть срок в качестве платы за то, что Кромбах предстал перед судом. «Я не сожалею о похищении, — сказал Бамберски.— Было необходимо предпринять какие–то меры, знаете же выражение "не разбив яиц яичницу не приготовишь?"»

Бамберски на могиле своей дочери

Я спросил, не проводит ли он меня на могилу Калинки, но он отказался под предлогом того, что у него была тяжелая ночь, намекая, что после нашей семичасовой беседы днём ранее на него нахлынула волна долго сдерживаемых эмоций. «Простите, но сегодня я не могу пойти туда», — сказал он мне. 

Обычно он посещает могилу по несколько раз в месяц, но один визит закрепился в его памяти прочнее всего: тогда он пришёл на могилу дочери после того, как Кромбаху вынесли обвинительный приговор. Возлагая цветы на скромной гранитной плите на кладбище позади Католической церкви Пешбюска, Бамберски наклонился, чтобы сказать пару слов своей дочери, которой нет в живых вот уже почти 30 лет. «Видишь? Я обещал добиться справедливости. Теперь ты можешь покоиться с миром».

Джошуа Хаммер 

P.S.

Кадр из фильма Au nom de ma fille

В 2014 году Бамберски получил год условного срока по делу о похищении Кромбаха. Красничи был приговорён к году лишения свободы, но решение суда ещё не вступило в силу, поэтому он находится на свободе. Австрия лишила Красничи статуса беженца, а Франция отказывается предоставлять ему политическое убежище. Бамберски нанял адвокатов, чтобы помочь косовскому иммигранту, перед которым он теперь в долгу. 

В марте 2016 года вышел фильм Au nom de ma fille ("От имени моей дочери"), в основу которого легла эта история. Роль Андре Бамберски исполнил обладатель канской ветви Даниель Отой ("Девушка на мосту", "День восьмой"), а роль Дитера Кромбаха исполнил Себастьян Кох ("Жизнь других", "Чёрная книга").