Как музыканты и спортсмены обживают «Красный треугольник»

Как и наше старейшее производство в Нарве - умирающий "Кренгольм", завод «Красный треугольник» — одно из старейших российских промышленных предприятий города Санкт-Петербурга. Даже создано было почти в одно время с нашим - в 1860 ("Кренгольм" в 1857). Только специализировалось оно на производстве резиновой продукции.

Но благодаря более активной жизни в мегаполисе, а возможно и заботой об историческом наследии, современная жизнь "Красного Треугольника" складывается несколько успешнее, нежели нашей бывшей мануфактуры. Давайте узнаем про это подробнее и по-хорошему позавидуем...

Завод »Красный треугольник» — флагман так называемого серого (промышленного) пояса Петербурга. Когда-то он был известен на весь Союз резиновыми сапогами. Сейчас завод с десятками ветшающих корпусов хтоническим чудовищем раскинулся вдоль набережной Обводного канала. Сапоги здесь больше не производят — лишь продают в небольших магазинах. Однако необитаемой заброшкой «Треугольник» не стал: здесь снимают кино, здесь арендуют помещения сотни микробизнесов и мини-производств, мастерских и студий, здесь более 50 репетиционных точек и один приют для котов, здесь есть свои столовые и кафе. Здесь на одной из крыш проводят вечеринки, а на старой платформе — рейвы. Наконец, здесь просто живут.  

Город в городе

— Где тут 67-й корпус?

— А черт его знает, — на импровизированной парковке коренастый мужик, вокруг которого крутится худая дворняга, разводит руками. — Здесь же город в городе. 

Попасть в «Треугольник» просто: через центральную проходную, что под массивной облезлой аркой, пускают всех, чем активно пользуются сталкеры, школьники, фотографы и экскурсоводы (на других проходных, правда, с вас спросят паспорт и название организации, в которую вы направляетесь). Не запутаться внутри — куда сложнее: «Яндекс» и гугл-карты лишь дезориентируют. 

У большинства обитателей «Красного треугольника», кстати, собственные «ментальные карты» (схемы ежедневных рутинных перемещений по территории завода) довольно простые, показало недавнее социологическое исследование* проекта Arts4City. Проходная — рабочее место — проходная. «Треугольником» во всей его мощи и шири интересуется мало кто — в основном работники производств, а не агенты креативной экономики (дизайнеры и музыканты). «Это говорит о том, что дизайн пространства не способствует формированию общей идентичности, — комментирует основатель Arts4City, кандидат социологических наук Александра Ненько. — С другой стороны, люди сами не выходят за пределы своих личных потребностей. Их ценностные установки направлены в большей степени на себя, а не вовне, не на социальное взаимодействие». 

Завод «Красный треугольник»

первая в России резиновая фабрика

ДАТА ОСНОВАНИЯ: 1860 год

АДРЕС: наб. Обводного канала, 134–140

ПЛОЩАДЬ: 34 га

КОЛИЧЕСТВО КОРПУСОВ: около 80

КОЛИЧЕСТВО СОБСТВЕННИКОВ: 70

СТОИМОСТЬ АРЕНДЫ: 350–1 000 рублей за кв. метр в месяц

*Исследование проходило при поддержке Центра изучения Германии и Европы (СПбГУ — Университет Билефельда) и Гете-института в Санкт-Петербурге 

на фото: АЛЕКСАНДРА НЕНЬКО, основатель Arts4City, кандидат социологических наук 

В (или, как говорят резиденты, «на») «Красном треугольнике» крайне редко появляются новые солидарности. Так, многие арендаторы рассказывают, что, если Смольный захочет преобразить заводскую территорию, они не смогут (да и не будут) противостоять. «Я думаю, что очень сложно будет этот улей разворошить — но, если начнут что-то делать, это будет очень глобально и агрессивно», — считает художница Анна Андржиевская, которая арендует мастерскую в одном из корпусов.

АННА АНДРЖИЕВСКАЯ, художница

Про улей — в точку: лишь 40 % «Красного треугольника» принадлежат городу, остальные — почти 70 собственникам, которые сдают площади арендаторам (а те зачастую — субарендаторам). Наглядную структуру собственности можно посмотреть на схеме «Делового Петербурга». Консолидировать этот хаос, организовав тут масштабный аналог «Ткачей» или «Этажей», кажется, невозможно. «В 90-е на заводе проходил процесс приватизации — грубо говоря, раздел земли. Продавалось все очень дешево, — рассказывает основатель информпроекта „Треугольник“ (партнер Arts4City) Александр, который уже шесть лет собирает данные о прошлом и настоящем промышленного гиганта. — Часть производства, акцинировавшись, выжила. Например, шинный завод работает как АО „Петрошина“. Есть ГСК „Красный треугольник“ (производит резинотканевую конвейерную ленту. — Прим. ред.) — фирма вышла из подготовительного цеха, у них дела идут хорошо».

На отдельных предприятиях, продолжает Александр, — в той же «Петрошине», в ГСК, в руководстве бизнес-центра «Треугольник» — работают, по его сведениям, старожилы — те, кто трудился на заводе в советское время. Некоторые — во втором, третьем поколении. На контакт они идут крайне неохотно: «Для них это слишком личная история. Они всю жизнь здесь, видели развал завода в 90-е. Здесь же многое было уничтожено — часть архива выкидывали, как мусор. Я знаю, что директор шинного завода лично ходил на помойку, собирал по осколкам мемориальную доску с павшими в Великой Отечественной, склеивал — и сейчас доска висит у них на здании. Я пытался с ним на эту тему пообщаться — он разговаривал в таком тоне: „Где вы раньше были?“ Обида у них большая». 

АЛЕКСАНДР, основатель информпроекта «Треугольник»  

Если частная собственность выглядит обустроенно, а то и нарядно (пример — офисы в БЦ «Треугольник»), то ассортимент госсобственности в основном представлен жанром ruin porn. Несмотря на это, город регулярно выдает идеи по преобразованию территории. Так, в 2016 году в «Красном треугольнике» сначала предлагали обустроить чуть ли не Диснейлэнд, а потом — технопарк. «Девелоперы неохотно берутся за этот участок: отпугивают охранный статус и аварийность корпусов. На реставрацию уйдут огромные деньги, — говорит Александр из информпроекта „Треугольник“. — Как город решит эту проблему? Возможно, просто доведут до физического развала зданий, а потом снесут и застроят жильем. Однако здесь появится проблема рекультивации: земля — зараженная, полтора века вредного производства не могли не сказаться. Надо выкапывать два метра земли, что опять же очень дорого».

«Если придет девелопер и скажет: „Давайте все закатаем катком“, — никто не восстанет, — добавляет Александра Ненько. — Но куда денутся все эти спонтанные практики, разнообразные смыслы, формы жизни? Важно, чтобы такое место, как „Красный треугольник“, оставалось в городском пространстве. Здесь есть та свобода, которой нет в других общественных пространствах города: они зарегулированы, контролируемы, там складывается ситуация паноптикума, когда власть наблюдает за всем и всеми. В „Треугольнике“ же находит выхлоп витальность, дионисийское начало. Поэтому, например, сюда валят толпами подростки — они тут могут самовыражаться, пускай и деструктивно (разбивая стекла, например). Эта творческая энергия вырывается из них здесь. За счет этой энергии в „Треугольнике“ формируется совершенно уникальная атмосфера. Здесь хорошо работают локальные проекты, связанные с памятью места, раскрывающие его культурную многослойность, — это будет работать и на туризм, и на развитие территории, и будет ценно для городского правительства». 

В настоящее время государство является в «Треугольник не с экскаваторами, но в погонах. Один из резидентов рассказал нам, что время от времени на заводе случаются рейды: «Бывает, полк идет — прокуратура, МВД, миграционная служба, все. Вскрывают помещения. Кто им попадается — спрашивают: „Ты кто?“ Допустим, владелец кафе — ага, им пускай налоговая и санэпидстанция занимаются. Трудяга? Тогда прокуратура. А если ответить: „Ну, я творческий человек, музыкант“, — тебе скажут: „Дунь в трубочку, пописай в баночку, пробьем по наркологии“». 

Как в настоящем городе, здесь не только работают, но и живут — в промышленных корпусах, вообще-то для быта приспособленных мало. Приносят газовые баллоны, ставят обогреватели, включают телевизоры. Здесь есть фланеры — пришлые праздношатающиеся, к которым почти все, кроме охранников, относятся равнодушно. Циркулируют собственные городские легенды: «Здесь есть прям вообще черная дыра — это гадкий охранник, такая сволочь. И его собаки,конечно, — рассказывала в прошлом году участницам исследования Arts4City одна из резиденток, Мария (сейчас она переехала в другое место). — По ночам охранники ходят со своими мерзкими собаками и развешивают красные чучела людей, чтобы пугать молодежь, чтобы они больше сюда не приходили».

Некогда резиновая фабрика оказалась «резиновой» в метафорическом смысле: она вмещает уйму непохожих миров и не лопается. Про прошлое и настоящее «Треугольника» можно издать не одну книгу и снять не один фильм. Сейчас Александра Ненько готовит новый проект: она собирает видео- и фотоистории людей, работавших (или работающих) на заводе, — планирует сделать инсталляции на стенах промышленных корпусов, «чтобы показать, что „Треугольник“ — это архив, но не пыльный, а живой».  

«Революцию устраивать не будем»

АНДРЕЙ (ИМЯ ГЕРОЯ ИЗМЕНЕНО)

музыкант, несколько лет жил в одном из корпусов «Красного треугольника»

Я на «Треугольнике» лет восемь. Сначала мы тусили на «Нарвской», но оттуда нас выгнали. Начали искать — в итоге попали сюда. Здесь дешево и по-своему удобно. На «Треугольнике» много всего: и сумки шьют, и кирпичи делают. Каждый в своем ритме живет. Музыканты в основном приходят репетировать после работы. А школьники — пораньше. Кто днем может репетировать? Кого мама спонсирует. 

Мы тут ни с кем особо не коннектимся, в своем мирке живем. Тут каждый сам по себе. А зачем эти социальные связи нужны?

Ем я на «Нарвской», там столовка есть. На «Треугольнике» есть кафе «Чаплин», я туда не хожу: там дорого и тесно. Еще есть «Столовая ложка», я там был — не понравилось: не очень вкусно и опять же дорого.

По ночам тут есть кое-какая жизнь: например, у репетиционной базы «Октава» бывают ночные репы, есть ночные тусовки. Недавно был Хеллоуин — ходил народ наряженный: событие организовала одна фотостудия — они тут небольшие дискотеки на крыше проводят. Но обычно все же никаких ночных тусовок нет. 

До этого лета я года три или четыре не только работал, но и жил на «Треугольнике». Получилось это так: возникла нужда — жить надо где-то. Возникла идея: почему бы не пожить тут за 3–3,5 тысячи рублей в месяц, чуть-чуть все обустроив. Лучше, чем платить 15 тысяч за комнату в коммуналке. Сэкономить деньжат, подкопить на жилье — за четыре года можно более 400 тысяч собрать. И тут кайфовее жить: тусишь как хочешь ночью. А если снимаешь комнату в коммуналке — там все шорохи слышны, извините, даже пукнуть не можешь. А здесь твори что хочешь. Я несколько лет жил как дикий человек.

Я поклеил обои. Туалет тут есть, душ я сам сделал. Но потом соседей несколько раз затопило, и пришлось лишиться удобств.

В общем, жилось тут кайфово, но недавно я понял, что пора валить, потому что ночью спишь — башка мерзнет. Первые годы не догонял, спал так — надеюсь, на здоровье это не сказалось. Потом стал спать в шапке, полностью в одежде. Пользуюсь обогревателями, но они хуже отопления — воздух сушат. Начинает настроение падать, энергетика. 

Здесь все промезло. Зимой — как в холодильнике. Стены впитывают холод и потом отдают. Если ты приходишь просто порепетировать, это ладно. А если живешь — холод жалит постоянно, хоть обложись обогревателями. Зимой меня спасали барабаны: занимаешься — разогреваешься внутри, и потом можно ходить почти голым. Сейчас заболела спина, с барабанами подзавязал — выручает тепловая пушка, я ее просто на себя направляю.

И вообще — когда все время живешь на «Треугольнике», чувствуешь себя в гетто. Нет разнообразия: ты на «Треугольнике» проснулся, тут же тусишь. И все время в одном русле — крыша начинает немного ехать. Я понял, что надо жить дома, а сюда ходить поработать, творчеством позаниматься.

Кроме того, у меня куча нормальной человеческой одежды — сюда я в ней не могу прийти. Ботинки хорошие, их надо снимать — иначе за что-нибудь зацепишь, порвешь. Здесь такое место — надо в своеобразном прикиде ходить. 

Пока что я остаюсь работать на «Треугольнике» — может, оно и хорошо. Если я на данный момент здесь, значит, я по энергетике с этим местом еще завязан. Мы же сами свою реальность примагничиваем. 

Про планы города по преобразованию «Треугольника» я как-то думал: здесь же много всего — собственников, арендаторов. И если кто-то из арендаторов захочет что-то сделать, он просто не сможет. Что-то сделать можно только на самом высоком — например, президентском — уровне. Но, если начнут что-то менять, мы-то что можем поделать. Как и в любой ситуации в стране: если будут изменения — мы подстроимся.  Революцию мы устраивать не будем.

ИЛЬЯ

инженер-электроник и музыкант, хозяин мастерской в «Красном треугольнике»

Я здесь года три с половиной. Мы с товарищами искали студию, приехали сюда, потому что знали, что тут много свободных площадей сдается. Арендовали студию, а потом и для работы снял место.

Тут тепло, вода-свет есть, канализация работает. Некоторые тут живут. Особенно те, кто хотят работать в России, — то есть в основном приезжие.

На «Треугольнике» есть разные сообщества. Мне кажется, что ситуация здесь чем-то напоминает социальное расслоение в целом. Есть сфера услуг: шиномонтаж, автосервисы, мастерские. А есть люди, которые для хобби арендуют: например, музыканты всякие. Два направления, каждое из них можно еще поделить. По национальному признаку тоже, думаю, группируются. Узбеки с узбеками, армяне с армянами. Кстати, многие автосервисы тут, по моим наблюдениям, армянские.

Естественно, музыканты тусят с музыкнатами. Я сам в этих тусовках не участвую. Не нравятся они мне. Большинство из них не особо интересные люди, а музыка у них — показуха какая-то. Есть хорошее русское слово: говнари. Я тоже занимаюсь музыкой, но не люблю в кучи собираться и горланить песни. У меня инструментальная музыка, местами электронная. Вот, хочу открыть тут маленькую школу по обучению игре на инструментах — клавиши, может, гитара. 

Импровизированную карту «кластеров» завода «Красный треугольник», созданную участниками проекта Arts4City, можно посмотреть ЗДЕСЬ

ЮРИЙ ЮРИК (НА ФОТО СПРАВА)

портной, руководитель bespoke-ателье YuriYurik

Я здесь уже пять лет. Мы занимаемся пошивом мужской одежды на заказ — есть такой термин bespoke. Шьем с нуля для конкретных клиентов. Это традиционный портновский подход, который был утерян, — мы стараемся его возродить и культивировать. Работают несколько человек, включая меня. Клиенты находятся по-разному — в основном по рекомендациям и через интернет. Глобальной рекламы у нас пока нет.

С Луиджи (коллегой Юрия родом из Италии, на фото слева. — Прим. ред.) мы познакомились благодаря магии «Треугольника». Года три назад тут в помещениях еще можно было курить: однажды я вышел — а тут и Луиджи каким-то образом оказался. У него русская жена, и она здесь работала в одной мастерской, он за компанию приходил. Мы стояли, курили, а недалеко репетировали музыканты (в том же корпусе, где находится ателье, расположены и репетиционные точки. — Прим. ред.). Луиджи думал, что я музыкант. Сказал: «Я хочу пойти послушать твою музыку». Завел его в ателье — вот так и подружились, года два-три он помогает нам общаться с итальянскими партнерами. 

Все ткани — самые лучшие, дорогие — мы закупаем в Италии или в Англии. После кризиса они подорожали, но что делать. У нас специфика такая, что альтернативу в России не найти. 

Из соседей я очень многих знаю. Например, есть мастерская Marioshop — подарки и сувениры из дерева. Есть мозаичная мастерская. Gosha Orekhov — пошив рюкзаков. Стоишь, куришь — приходит кто-то новый, всегда знакомишься. Ходим в гости друг к другу.

Раньше на этаже был клуб «Байконур» — проходили концерты, молодежь шумела. Но они переехали, и, в принципе, нормально стало — никто никому не мешает.

Я за преобразование «Треугольника», если будут улучшения и не будут мешать моей деятельности. Мне кажется, не надо тут евроремонтов, но элементарные вещи нужны: отсутствие луж, парковка, привести в порядок фасады. Мало-мальская цивилизация должна быть. 

СЕРГЕЙ СНЫТКО

директор музыкального клуба «Байконур»

Ситуация с «Треугольником» возникла спонтанно. За пару лет до того у меня было маленькое рекламное агентво. Якорный рекламный клиент нас кинул — сгорел (в буквальном смысле). И вот когда они сгорели, нужно было срочно переходить на какое-то подсобное хозяйство, потому что все грандиозные рекламные планы пошли коту под хвост. С тех времен, когда мы сами занимались музыкой, осталась аппаратура — я побежал искать место, куда ее можно пристроить, чтобы сделать коммерческую реп-точку. «Красный треугольник» — недалеко от дома. Сделал там студию.

Параллельно шли разговоры с арендодателем на тему того, что «скоро мы вас всех отсюда выгоним и сделаем что-то другое — сами не знаем что». В итоге я написал телегу — некую концепцию создания творческого центра в этих стенах. Год длились обсуждения, решили делать, но грянул кризис. А люди, сдающие помещение в аренду, понимают только два слова: нал и безнал. Остальное их интересует очень мало. У них в голове нет никакой концепции развития.

В итоге все перетекло в маленький проект — он и сейчас таким остается. Мы поменяли помещение: перебрались на первый этаж ближе к «Балтийской», у нас отдельный круглосуточный вход. Очень нравится здесь находиться. «Байконур» — клуб, который сделали музыканты для музыкантов. Это отдушина и возможность продвижения для музыкантов. Никто больше такого не делает. Сейчас концертные записи крутятся в одной из программ «Радио Шок», кроме того, мы уже провели два фестиваля с «Бомбой-Питер» (музыкальная компания. — Прим. ред.).

На территории «Красного треугольника» ветшает в основном то, что находится в госсобственности. Там все заброшенное, кто угодно шастает, по несколько раз в год пожары. То, что в частной собственности, поддерживается в надлежащем состоянии. Но сдают под любые цели, здесь кого только нет. Какие-то портные — шьют на заказ рабочую одежду, один закройщик делает костюмы для клипов музыкантов. Архитекторы, мастерские, в которых делают модели кораблей. Концепции развития нет — вот и сдают помещения тем, кто просит.

Старое производство сохранилось частично: есть целый цех. Но, глядя на это, не знаешь, радоваться или огорчаться: станки, которым по сотне лет, до сих пор делают какую-то вонючую резину. В центре города завод рано или поздно был бы ликвидирован, выведен за территорию города. Старожилы, работники завода, говорят, что в перестройку именно такие планы были, но получилось так, что завод угрохали, а ничего нового не создали. 

ВИКТОР НИКОЛАЕВИЧ

администратор футбольного поля

Мой племянник с товарищами раньше ходили играть в футбол на какой-то бывший завод недалеко от «Чкаловской». Ну, и загорелись самим сделать такое футбольное поле. Приехали сюда. Что тут было за гетто, не описать. Раньше на этой площадке были цеха (футбольное поле находится в помещении, на третьем этаже одного из корпусов. — Прим. ред.). Тут были горы мусора, вывезли где-то 250 тонн. Чего только не было. Снимали полы до перекрытий — асфальт, бетон. Стояли станки. Короче, ужас. Навели порядок — из грязи сделали конфетку (по оценке героя, на ремонт могло уйти около 9 миллионов рублей. — Прим. ред.). 28 ноября нам будет два года.

У нас в основном играют команды с предприятий. Есть ребята, которые собираются сами, — каждый скидывается по 250–300 рублей, и играют. С «Красного треугольника», по-моему, никого нет: непонятно почему. В принципе, все в округе знают, что здесь футбольные поля. Несколько раз приходили ребята из бизнес-центра, жалом поводили – «о, как здорово», — на этом все закончилось.

Что до планов по преобразованию «Красного треугольника», ломать тут ничего нельзя: это же история нашего города. Ко мне каждую неделю приходит делегация от КГИОП — приводят своих товарищей из других городов, чтобы показать, что можно сделать из старины: не сломать и построить дорогущее жилье, а, например, организовать спортивный комплекс. 

АЛЕКСАНДР ДРУБЕЦКИЙ

руководитель клуба единоборств «Сталинград»

Я выпускник военной академии, она находится на Обводном канале. В свое время, когда я выпустился и уволился из вооруженных сил, остался преподавать. После были некоторые проблемы с руководством: все-таки это военный объект, который принадлежит Министерству обороны. Пришлось искать новое место.

К тому моменту к нам ходило довольно много людей — около 200. Мы выезжали на турниры и чемпионаты — в России и в других странах. Начали искать помещение в районе «Балтийской» и «Нарвской»  — нашли на «Красном треугольнике» уже существующий клуб Igels, арендовали маленький зал.

Потом была реорганизация Igels, мы выкупили клуб, взяли в аренду второй этаж — расширились до 600 квадратных метров. Существуем мы на «Треугольнике» уже больше шести лет, получается. 

По поводу названия клуба «Сталинград»: раньше хотели назвать по-английски Steel in Grad — «сталь в городе». А потом решили, что «Сталинград» лучше. И патриотизм в детишках воспитать, и привлечь внимание к национальной идее — это не как сейчас модно, европейские, американские и азиатские названия, которых расплодилось, а такое — узнаваемое, громкое, великое. Звучит хорошо. 

На «Красном треугольнике» то, что в управлении организаций, неплохо отремонтировали. В отличие от госсобственности. В тех корпусах, которые ближе к «Балтийской», вроде бы специально ничего не реконструируют, стараются сохранять разруху (имеется в виду так называемый «кинодвор», который находится у первого — открытого для всех — въезда на территорию завода. Из-за обилия желающих сфотографироваться в живописных руинах его сейчас закрыли для посторонних. —Прим. ред.), потому что туда постоянно приезжают съемочные группы, снимают фильмы. Слышал, что там и «Сталинград» Бондарчука снимали. 

АЛЕКСЕЙ СУРОВЦЕВ

руководитель арт-студии «Чертово колесо»

Арт-студия «Чертово колесо» является творческим ответвлением головной организации ООО НПО «Спектрум», которая работает с 2005 года. Мы пескоструим, красим диски, велосипеды, интерьерные и прочие изделия, занимаемся аэрографией в сотрудничестве с «Арт-Эстетикой».

Когда мы пришли на завод в 2005 году, цех был в ужасном состоянии, крыши не было — полная разруха. Это место мы выбрали, исходя из стоимости и расположения.

Наши соседи по заводу — промышленные организации. Со всеми мы в замечательных отношениях. У нас много клиентов с территории «Красного треугольника». В частности, мы пескоструили корпуса завода, отбивали кирпич, придавая зданиям и интерьерам первозданный вид, создавали новые оригинальные лофт-пространства в старых интерьерах.

Из заметных неприятных событий за все эти годы могу отметить кражи и взлом нашего цеха, а также пожары в заброшенных корпусах. Из положительных моментов — разностороннее развитие: появилось много арт- и музыкальных студий, малых и средних производственных предприятий, спортклубов и прочего.

По нашему мнению, завод должен сохранить свое первоначальное предназначение. Идея пустить малый бизнес и развивать конгломерат малых и средних предприятий (технопарк) очень хороша. Отличным дополнением будут творческие начинания. Касательно развлекательного комплекса, идея не очень хорошая, так как вся зона около завода — промышленная, здесь мало жилых домов. К тому же у нас и так очень много развлекательных центров и мало возможностей для малого и среднего бизнеса.