Как европейцы воспринимали русских в XVII веке

Взгляд со стороны всегда субъективный, но способный подметить то, что мы привыкли обходить вниманием. Тем более интересен взгляд человека другой культуры и другого века. Взгляд на Россию Адама Олеария, секретаря Голштинского посольства, XVII век.

Русский – крепок, бородат, пузат, необуздан, высокомерен, лукав. Неотесанный невежда в рубахе, кафтане и шапке, чуждый высоким наукам и искусствам. Не привычный к перинам, нежным кушаньям и лакомствам, а, наоборот, довольствующийся циновкой, соломой, постеленной на печи или на лавке, употребляющий грубую пищу, обильно приправленную луком и чесноком, что непривычно и странно иностранному гостю…

Дива дивные, чуда чудные

Многое пришлось повидать немецкому ученому Адаму Олеарию в России, будучи секретарем голштинского посольства. Многому довелось дивиться и изумляться. Многое было впоследствии рассказано и проиллюстрировано им в книге «Описание путешествия в Московию», опубликованной впервые в 1647 году.

Обширные русские леса, чрезвычайно плодородная почва, несмотря на лютые морозы, когда отмерзают носы, уши, руки, ноги, громадное изобилие хлеба и пастбищ, не снившееся немцу, не могли не восхитить наблюдательного Олеария. Также как и церемониал встречи послов перед московскими вратами, богатые одеяния царя и его свиты во время аудиенций, обильные угощения с царского стола, торжественные церковные процессии на кремлевской площади, пышное празднование Нового Года, празднество в честь Входа Господня в Иерусалим, на которых Адаму Олеарию довелось побывать, безусловно, впечатлили участников посольства.

Но при этом постоянные и привычные для Москвы пожары и разбой, пьяные мужчины и женщины, валяющиеся повсеместно, будь то Новгород, Москва, Казань, Владимир, Архангельск, посреди улиц в грязи, или голые, в чем мать родила возвращающиеся домой из шинка, где пропили последнюю рубаху, крестьяне, разбегающиеся при виде приближающегося к деревне посольства, или растравливающие пчел, чтобы выжить иноземцев – все это приводило в недоумение, порождало хулу и порицание человека пришлого, не способного соизмерить грани души русской. Души противоречивой: откровенной и хитрой, покорной и дикой, глумливой и набожной, в грязи валяющейся и любящей в баньке попариться…

Откровенная и хитрая

Смышленость и лукавство – одни из отличительных черт русского характера, по мнению Адама Олеария. Хитрость у московитов - так Олеарий нередко называет русских – нередко используемая при сделках купли и продажи, способствует выгоде, хорошей прибыли. Не брезгуя обманом для личного обогащения, русский при этом весьма мнителен и недоверчив, и его не так легко обвести вокруг пальца. Но если кому и удастся объегорить московита, тот будет весьма почитаем и уважаем обманутым за проявленную смекалку и ум.

Олеарию довелось быть свидетелем того, как московские купцы упрашивали некоего голландца, обманувшего их в торговле на значительную сумму денег, вступить с ними в сотрудничество, полагая, что человек, обладающий такими мастерскими приемами обмана, будет преуспевать в торговом деле. Но вот что любопытно! Не стесняясь обманывать и не считая при этом обман и хитрость делом совести, но, наоборот, умным и похвальным поступком, русские почитают за грех не отдать лишек человеку, который при платеже заплатил лишнее по ошибке. Взять деньги, отданные по неволе, считалось бы кражей, а вот на хитрость участник сделки ведется осознанно и добровольно, следовательно, нечего и говорить о бесчестном поведении русского дельца!

Покорная и дикая

Русский народ не брезгует постыдными и гнусными словами, насмешками. Брань и ругань, иногда переходящие в кулачные бои, столь привычные для русского, ставшие «второй натурой» - обыденные атрибуты жизни в России.

Русский человек – груб и жестокосерден, заверяет автор «Описания путешествия в Московию». Поэтому-то, как считает Олеарий, русских надлежит держать «под жестоким и суровым ярмом и принуждением и постоянно понуждать к работе, прибегая к побоям и бичам».

Русские созданы для рабства, что и демонстрируют они, земно кланяясь знатным особам, нагибая низко голову, порою вплоть до самой земли и бросаясь к ногам их, выказывая благодарность за побои и наказания. Любой вельможа, дворянин, боярин, имеющий в подчинении крепостных крестьян, сам является рабом, царским «холопом», который всякий раз проявляет перед царем свое ничтожество, подписываясь в письмах и челобитных уменьшительным именем: «Петрушка, твой холоп».

Но! Сколь терпелив и вынослив русский человек, особенно простолюдин, обремененный тяжким ярмом крепостного права, сколь покорен крестьянин своему властителю, столь же неистов и жесток, необуздан русский, доведенный до крайности, обессиленный, притесненный. Не мало тому доказательств в истории: мятежи и бунты, захлестывающие, словно бурные потоки, все и вся на своем пути.

Глумливая и набожная

Первое, что делает русский человек, когда входит в избу, смотрит в святой угол, осеняет себя крестным знамением, низко кланяется иконам – величает Бога, а уж потом хозяев. Богобоязненный и набожный русский слушает обедню стоя, смиренно, кланяясь ликам Божиим, нашептывая «Господи, помилуй».

У русских постных дней в году больше, чем непостных. Но в преддверии строгого поста бесстрашно и отчаянно пускается народ во все тяжкие: обжорство, пьянство, разгул.

Избегая инакомыслия, ереси, священники в православной церкви не смеют читать проповедей, толкующих евангелие, а читают только сами библейские тексты. Но при этом ходили по рукам книги, в которых были собраны описания и толкования евангельских историй, с различными прибавками, баснями и «опасными», по мнению негодующего Адама Олеария, вымыслами.

Кто о чем, а вшивый о бане

Поваляться в грязи в беспамятстве под дверями шинка или кабака – это одна сторона медали. А вот и другая: любит русский человек в баньке попариться, ох, любит! Да чтобы банька пожарчее, да веничком березовым похлестать как следует, а когда невмоготу – в сугроб снега или реку кинуться, снегом будто мылом обтереться хорошенько и снова в баню, бревенчатую, горячую, невыносимую для немецких костей, немыслимую для секретаря голштинского посольства, ученого ума, брезгливого ума, Адама Олеария, предпочитавшего с рубахой срастись и мыться раз в год!