Знаменитый гедонист Хью Хефнер, создатель журнала «Плейбой» и основатель целой империи развлечений Playboy Enterprises, четыре дня назад умер в Калифорнии в возрасте 91 года. Кем был он — и чем были его журнал и его идеология для нашего времени? Что писали о нем в далеком 1965 году, когда ему еще не было и сорока, а он уже был самым успешным и вообще единственным законодателем американской эротики и секса?

Пропагандист утонченности питается свиными отбивными и тушенкой с подливой; владеет особняком на 48 комнат, но живет лишь в трех; вечеринкам предпочитает домашний просмотр фильмов с Чаплином — в 1965 году, когда Playboy уже называли империей, журнал Life решил выяснить, какой жизнью живет ее 39-летний владелец. В 1953 году Хефнер, сын благочестивых прихожан методистской церкви, раздобыл снимки обнаженной Мэрилин Монро, нашел нескольких инвесторов и выпустил первый номер журнала Playboy. На обложке не стояла дата, поскольку второго выпуска могло и не быть. Первый номер продал 55 тысяч копий.

Спустя 12 лет, когда ежемесячный тираж издания насчитывал уже более 3 миллионов экземпляров, а вся империя Playboy, состоящая из журнала, частных клубов, отеля на Ямайке, модельного агентства и кинотеатра в Чикаго, оценивалась в $540 миллионов (по сегодняшним меркам. — Прим. ред.), журнал Life посвятил несколько статей Хью Хефнеру. Это было повествование о его любовницах, о кодексе Playboy и о том, насколько этому кодексу соответствовала жизнь самого Хефнера.

Редакция публикует перевод некоторых фрагментов материала «Империя, построенная на сексе».

Фото: George Brich / AP Photo / East News

Владения Хефнера

«В моей жизни есть всё, о чем я для себя мечтал», — говорит Хефнер.

Для Хефнера, которому сейчас 39 лет, это означает в том числе практически полное уединение в его чикагском особняке на 48 комнат стоимостью в $6 миллионов. В доме можно найти все символы высокого статуса, включая крытый бассейн, парную, бар и автомобиль Mercedes 300SL. Но все это не имеет для Хефнера никакого значения. Он проводит почти всё свое время в трех комнатах с такими плотными шторами, что никогда не понятно, день там или ночь.

Из этой обители Хефнер управляет своей невероятно прибыльной империей. В этом году журнал Playboy заработает $217 миллионов. Чтобы вступить в частные клубы Playboy, 450 тысяч мужчин заплатили $85 миллионов за членские карты. Клубы заработают в этом году $150 миллионов. Валовая прибыль отеля на Ямайке, купленного Хефнером и заполненного «зайками», выросла в три раза.

«Playboy, — говорит Хефнер, — это видение прекрасного мира, который мне по душе».

Много работая, пока не свалится от усталости — по 48 часов подряд, — он редактирует удаленно, диктуя свои впечатления от присланных материалов и создавая свою философию Playboy.

Чтобы вступить в частные клубы Playboy, 450 тысяч мужчин заплатили $85 миллионов за членские карты.

Фото: AP Photo / East News

Кодекс Playboy

Империя Хефнера содействует распространению тщательно продуманного кодекса, который, по сути, выглядит прямым продолжением кодекса самого «императора». Этот кодекс придуман для богатых холостяков, любящих окружать себя множеством девушек.

«Суть нашего кодекса, — говорит Хефнер, — состоит в том, что жизнь — это самоцель и что удовольствие предпочтительней боли. Playbook — это нечто вроде руководства, описывающего жизнь, которой можно наслаждаться».

<...>

Хефнер поощряет откровенную озабоченность сексом, который проникает сегодня во все поры американской жизни, зачастую бесцеремонно изображаем в книгах, на сцене и на экране и превратился в одну из самых острых социальных и правовых тем. Хефнер, находящийся в самом центре происходящего, выходит сухим из воды.

В дополнение к «обнаженным» снимкам Playboy Хефнера изысканно и грамотно призывает американцев наслаждаться тем, к чему они всегда относились с неодобрением — гедонизмом, который Playboy называет «веселой жизнью»; внебрачным сексом, который Playboy называет признаком душевного здоровья; изысканной псевдоинтеллектуальностью, которую Playboy преподносит как утонченность.

«Многим людям не хватает свежего воздуха, — говорит Хефнер, — а из этого угла идет чистый кислород. Неудивительно, что люди пробиваются поближе к вентилятору». Как следствие, он ощущает себя освободителем.

Хефнер винит широко распространенный в обществе викторианский комплекс вины по поводу секса в любой критике себя и своей философии. Он считает нравственные устои среднего класса одной из самых разрушительных сил в современной Америке.

«Playboy, — отмечает он, — пытается дать американскому мужчине идентичность и правильное мировоззрение. Так что если вы потратите свои холостые годы, делая то, что советует Playboy, ваш будущий брак будет счастливее и стабильнее».

Фото: AP Photo / East News

Фото: Ed Kitch / AP Photo / East News

Свои знаменитые круглые кровати, на которых он любил работать и фотографироваться и которые брал с собой даже в самолет, Хью Хефнер придумывал сам. Фото: AFP / East News

Женщины Хефнера

В мире Хефнера женщина — это всего лишь еще один аспект статусной мании, которой полно на страницах журнала Playboy. Она не более и не менее важна, чем самый пижонский автомобиль или самая дорогая бутылка скотча. Женщину обезличивают и превращают в объект удовольствия мужчины, в нечто, что наливает ему выпивку, раздувает его эго и великолепно выглядит, опираясь на его руку, пока он выгуливает ее перед своими приятелями.

«Я не думаю, что у Хефнера когда-либо были отношения с женщиной столь же умной, как он, — говорит одна из его секретарш. — Если бы были, он бы быстро с ней разошелся, потому что мужчина должен быть главным».

Ряд сотрудников Хефнера считает, что он чувствует себя некомфортно с равными себе людьми — и по этой же причине, думают они, он прячется в своем особняке. Богатство, известность и успех Хефнера (и созданный им самим образ философа и жуира) — слишком тяжелая мантия, чтобы соответствовать ей на публике.

Хефнера не привлекает брак. «Разнообразие, живость и приключения гораздо важнее для меня, чем безопасность брака», — утверждает он. Хефнер был женат однажды — на своей университетской подруге. Они развелись шесть лет назад, и он редко видится со своими двумя детьми. «Не то чтобы мне не нравились дети, — говорит Хефнер, — но взрослые мне нравятся больше».

Женщину обезличивают и превращают в объект удовольствия мужчины, в нечто, что наливает ему выпивку.

С актрисой Барбарой Бентон и режиссером Романом Полански. Фото: AFP / East News

Страсть Хефнера

Синтию взяли секретарем-машинисткой в Playboy сразу после школы, в 1959 году. Она начала встречаться с Хефнером спустя полтора года — ей было 20, а ему 34. Их отношения продолжались два с половиной года.

«Когда я только начала встречаться с Хефом, — рассказывает Синтия, — это было так здорово. Был такой ажиотаж, будто я была кинозвездой».

Сам Хефнер говорит: «Я люблю женщин. Я очень романтичный, сентиментальный, человечный парень». Он не думает, что женщин привлекают его миллионы, и, скорее всего, он прав. Всё, что они получают от него, так это свою зарплату в Playboy. Хефнер признает, что женщину может привлекать его положение. Но он действительно способен очаровывать.

«Хеф и правда очень милый и простой человек, — признается Синтия. — Боже, он так мил. Когда он работал в офисе, я чувствовала, будто за мной папа присматривает».

Хефнер не думает, что женщин привлекают его миллионы, и, скорее всего, он прав. Всё, что они получают от него, так это свою зарплату в Playboy.

Фото: George Brich / AP Photo / East News

Единственная любовная связь, которую Хефнеру удается поддерживать по-настоящему длительное время, — это его связь с журналом. Однако Синтия Мэддокс говорит, что «Хеф не живет той жизнью, образ которой создает журнал».

Вскоре после того, как они начали встречаться, она обнаружила, что он вовсе не ценитель высокой кухни и вин (что является одной из отличительных черт обходительных бонвиванов, наполняющих страницы Playboy). Обедая с Синтией, Хефнер ел свиные отбивные, курицу или тушеное мясо, зачастую залитое густой подливой. Вместо того чтобы как настоящий плейбой каждый вечер выезжать на вечеринки в город, Хефнер проводил большую часть времени с Синтией в своем особняке. Они смотрели фильмы Чарли Чаплина и слушали пластинки с записями Джанет Макдоналд и Нельсона Эдди.

Иногда ей все надоедало. Она бегала по его кабинету, наступая на макеты, статьи, фотографии и карикатуры, разложенные на полу. «Топча его работу, я давала выход своим эмоциям, — вспоминает она. — Казалось, что я могу уничтожить ее. Он приходил в ярость».

Хефнер считает, что девушки способны довести себя до исступления мыслями о замужестве. Он клянется, что ни одной из них не дарил надежды на золотое кольцо на пальце.

«Наверное, можно сказать, что некоторые просто махнули на меня рукой, — говорит Хефнер. — Труднее всего для них справиться со своей неспособностью завладеть мною».

Фото: Photoshot / REPORTER / East News

Великий эмансипатор или просто плейбой? Памяти главного повесы

ТРИ НЕКРОЛОГА ХЬЮ ХЕФНЕРУ

Знаменитый гедонист Хью Хефнер, создатель журнала «Плейбой» и основатель целой империи развлечений Playboy Enterprises, умер позавчера в Калифорнии в возрасте 91 года. Кем был он — и чем были его журнал и его идеология для нашего времени? COLTA.RU попросила подумать об этом трех авторов — и получила три искрометных, но совершенно разных некролога.

Артем Липатов

Памяти главного повесы

Изучая биографию Хефнера, убеждаешься в том, как много верного в тезисе о сладости запретного плода. Впрочем, человек, росший в крепкой протестантской семье с определенными представлениями о грехе и пределах допустимого (кинематограф в детстве Хефнера, к примеру, находился вне этих пределов), никогда не был бунтарем и ниспровергателем классического толка. Служил в армии во время Второй мировой, воевал даже; демобилизовавшись, окончил психфак университета родного штата Иллинойс, рисовал журнальные карикатуры, редакторствовал, затем писал промотексты в рекламном отделе журнала Esquire, откуда уволился, чтобы затеять всю эту эпопею с Playboy. Классическая success story, все как положено.

Все — да не совсем.

Во всех биографиях Хефнера момент увольнения из Esquireпочему-то не может быть упомянут без особой оговорки: «уволился из-за отказа в повышении зарплаты». То есть, если продолжать эту логику, стоило работодателям повысить Хью оклад жалованья, мир бы лишился веселого кролика в галстуке-бабочке и всей развлекательной вселенной Playboy? Думается, это не так. Внутри у него уже жила идея, которая не могла не быть реализована.

Он шел ва-банк, собирая по сусекам те самые 9600 долларов, с которых начался великий — без преувеличения — журнал. На обложке первого выпуска не стоял «номер один»: осторожный Хефнер, не до конца уверенный в успехе предприятия, предполагал, что второго номера может и не быть. Но за первую неделю три четверти тиража в 54 000 экземпляров были проданы.

Хефнер, обладавший живым и острым умом, придумал новую на тот момент модель мужского журнала, причем революционно новую. Ему удалось соединить джентльменскую респектабельность, актуальную тематику и культуру с эротикой, не то что подняв последнюю с колен — вытащив из грязи в князи. Более того, у этой комбинации появилось короткое название из трех слов — Entertainment for Men; слоган этот присутствует на обложках Playboy с декабря 1953 года и по сей день. Фактически Хью стал катализатором эволюции глянцевой мужской прессы. Именно эволюции, потому что революции не было: американские мужчины охотно и мгновенно приняли первую ласточку новой эры.

Хефнер сразу поставил высокую планку по всем параметрам. Интервью его журналу давали самые актуальные персонажи (среди них, кстати, был — в середине 1970-х! — поэт Евгений Евтушенко), прозу он брал у выдающихся писателей (да-да, три номера в 1954 году были отданы под «451 градус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери, а потом были и Набоков, и Керуак, и Роальд Даль, и Харуки Мураками), и девушки в журнале тоже были самые-самые (кинозвезды масштаба Шэрон Стоун и модели класса Синди Кроуфорд тоже попадали в это число). Понятно, что именно три материала с обнаженкой составляли главное преимущество журнала, в особенности центральный тройной разворот с голой героиней номера в полный рост. Но и прочее тоже ценилось, пусть и в меньшей степени.

На обложке первого выпуска не стоял «номер один»: осторожный Хефнер, не до конца уверенный в успехе предприятия, предполагал, что второго номера может и не быть.

Дав жизнь изданию, Хефнер построил вокруг него невероятную империю, пропагандирующую не эротику, как старались внушить, к примеру, советским гражданам контрпропагандисты типа Кукаркина, а образ жизни успешного, умного, привлекательного и сексуального мужчины. Понятно, что образ этот страдал некой ограниченностью: к примеру, в мире плейбоя («повесы», по удачной, но, увы, не прижившейся версии первого редактора русского Playboy Артемия Троицкого) не было брака и детей — он должен быть свободен и открыт для любых отношений. Впрочем, эти ограничения тоже работали на образ, делая его еще более заманчивым. Фактически Хефнер, как тонкий и умелый скульптор, изрядно поработал над сырой и громоздкой махиной того, что принято называть «американским образом жизни», придав ей привлекательную внешне форму, лоск, изящество и обаяние.

Да и сам он вполне соответствовал своей идеологии, сделав ее доминантой собственной жизни. В его изводе стремление оставаться вечно молодым, о котором он, не скрывая, говорил публично до последних лет, не казалось почему-то ни отвратительным, ни извращенным, как и грандиозные вечеринки в легендарном поместье — как минимум на первый взгляд — не выглядели пошлыми, как и браки с красотками из числа плейбойских девушек не были жалкими. Ну, как минимум со стороны — а для вселенной Playboy именно взгляд со стороны важнее всего.

Еще один важный момент заключается в том, кем были ненавидевшие Хефа: враги всегда говорят о тебе лучше друзей. Хью Хефнера ненавидели феминистки за то, что, по их версии, в женщине он видел прежде всего сексуальный объект; его не любили расисты, потому что с самого начала он активно выступал за расовую интеграцию; его ненавидели лицемеры и ханжи за то, что он открыл наготе путь из гетто в большой, открытый мир; его терпеть не могли гомофобы за поддержку прав сексуальных меньшинств. В общем и целом получается образ как минимум приличного человека, как ни крути.

И напоследок замечу, что он умудрялся до глубокой старости оставаться самоироничным. В известной цитате из его интервью CNN есть одна маленькая деталь: «Я никогда не повзрослею. Мне главное — оставаться молодым. Я давно решил, что возраст роли не играет, пока девушки... думают так же». Вот эта прекрасная оговорка делает из того, кто мог бы показаться просто похотливым стариканом, одержимым манией вечной молодости, главного повесу планеты.

Честное слово, его будет не хватать.

© Getty Images

Яна Гриднева

Просто плейбой

«Хью Хефнер: плейбой, активист и бунтарь» — название документального фильма Бриджит Берман (снят в 2009 г. — Ред.) очень четко отображает то, как Хефнеру представлялась собственная роль в истории и политике. Волна панегириков в связи с его смертью показала, что очень многие склонны с ним соглашаться. Такое ощущение, что критики решили судить почившего по стандартам созданного им параллельного измерения, населенного богатыми джентльменами и хвостатыми женщинами. Однако, если сделать усилие и высунуть голову из кроличьей норы, становится ясно, что наследие, которое Хефнер оставил миру реальному, весьма неоднозначно.

В 60—70-е годы Хефнер провозглашал себя Лениным сексуальной революции и делал акцент на солидарность с активистами движения за гражданские права. Playboy, быстро превратившийся из журнала в целую институцию, противостоял расовой сегрегации, отстаивал права ЛГБТК и финансировал кампании за легализацию абортов. При этом Playboy не то чтобы прямо делал революцию (не будем отнимать эти заслуги у Мартина Лютера Кинга-младшего, Кейт Милетт и остальных); в первую очередь, журнал все-таки революцию продавал. За большие деньги и только платежеспособному населению, то есть — мужчинам.

На самом деле то, что дело сексуального раскрепощения человечества взял в руки именно Хефнер, можно смело назвать трагедией. Сексуальная революция по версии Playboy — это палка с одним концом. Именно вокруг этой палки (ну, вы поняли) вырастают вся финансовая империя и оправдывающая ее философия. Как бы Хефнер ни хвастался тем, что подарил женщинам радости свободной сексуальной жизни, факт остается фактом: Playboy — это мужской журнал. Его изначальной целью было подарить не обремененный укорами совести сексуальный опыт мужчинам; женщины же стали частью проекта только потому, что осуществить его без их участия было достаточно сложно.

Хефнер не изобрел новый жанр — эротика и эротические журналы существовали задолго до его вмешательства. Скорее, он провел капитальный и, не будем отрицать, гениальный ребрендинг. Если до этого картинки с голыми женщинами ассоциировались с низостью и грязью, Хеф сделал их частью интеллектуального проекта. Именно так в журнал попали те, чьи имена вчера заново перебрали все медиа мира: Эрнест Хемингуэй, Артур Миллер, Жан-Поль Сартр, Владимир Набоков, Малкольм Икс и даже вышеупомянутый Мартин Лютер Кинг. Сексуальный интерес и ум в мужчине друг друга не отрицают, а дополняют — утверждает Playboy и становится первым в истории эротическим изданием, которое не стыдно покупать.

Критики решили судить почившего по стандартам созданного им параллельного измерения, населенного богатыми джентльменами и хвостатыми женщинами.

И покупают его миллионы. На своих очень влиятельных страницах и за дверьми своих очень престижных клубов Playboyпропагандирует не просто секс, а очень специфическую и несбалансированную версию секса. При всей наносной революционности на более глубоком уровне сексуальный проект Playboy до боли консервативен. Он фактически берет вековую концепцию борделя и преподносит ее как новую, либеральную, идею. Мужчина, говорит империя Хефнера, имеет право на удовольствие, а женщина имеет право ему это удовольствие предоставлять.

Другими словами, мужская сексуальность существует сама по себе, как этакая данность бытия, а женская сексуальность — только отражение мужских желаний. У отражений есть одно неприятное свойство — абсолютная пустота внутри. В рамках Playboy от женщины не остается ничего, кроме внешности. Что касается характера и прочих качеств, то сам Хефнер описывает идеальную особь женского пола следующими словами: «Молодая, счастливая, простая девушка». Всех тех, кто пытается возразить и задать неизбежный вопрос: что, собственно, делать немолодым и, может быть, даже немного несчастным? — Хефнер называет воинствующими феминистками и асексуальными мужененавистницами.

Из всех этих старых как мир идей и появился злосчастный «кролик». В Америке, кстати, это ушастое создание, слава богу, не едят. В американской культуре у кролика только одно святое предназначение — умилять. Такое же предназначение было и у женщин в империи Playboy. «Кроликами» могли стать только те, кто вписывался в вышеописанный стандарт. Часто говорят о том, что девушки-«кролики» в Playboy-клубах были чуть ли не музейными экспонатами и любого несдержанного посетителя, позволившего себе дотронуться до пушистого хвостика, пожизненно лишали членства.

Но есть и менее обсуждаемая сторона, если вспомнить историю «крольчихи» по имени Джеки Нетт. Джеки не отрицает, что в стенах клуба «кролики» были в полной безопасности. Проблема в том, что и вне этих стен Playboy усиленно помогал создавать мир, где роль женщины сводилась к роли сексуального объекта. Мир, в котором постоянный клиент просто подождал, пока Джеки выйдет из клуба, а потом ее изнасиловал. Позднее членства его все-таки лишили, но легче от этого как-то не становится. Другую скандальную историю об опыте работы «кроликом» рассказывает Глория Мария Стайнем. «Кроличью» жизнь Глория описывает как серию плохо оплачиваемых унижений. Отдельная тема — кишевший «кроликами» особняк самого Хефнера — Playboy Mansion. Секс здесь не только не запрещался, но входил в обязательную программу. Запрещалась при этом другая вещь. Презервативы на территории особняка были абсолютным табу, так как ничто не должно мешать мужчине получить максимум удовольствия.

Сам журнал так никогда и не выработал однозначную позицию по «женскому вопросу». В 60—70-е годы, когда Playboy не мог себе позволить разозлить либеральную публику, не поддерживая женщин в борьбе за равноправие, Хефнер периодически писал редакторские колонки о необходимости освободить женщину от домашних обязанностей и дать ей возможность сделать карьеру. Все это не помешало ему в 1965 году опубликовать интервью с Шоном Коннери, где на вопрос интервьюера о допустимости физического насилия над женщинами Коннери отвечает следующее: «Я не считаю, что это совсем уж недопустимо. Однако я не рекомендую бить женщину тем же способом, которым ты бьешь мужчину. Вполне достаточно и пощечины — если, конечно, все другие аргументы иссякли и не дали результата. Если я имею дело с сукой-истеричкой или разъяренной фурией и это продолжается снова и снова, то я ее ударю. Я считаю, что мужчина все-таки стоит несколько выше женщины — просто потому, что так создан. При этом садистом я не считаю ни себя, ни Бонда. И женщины любят в нас не жестокость, а решительность. Они по своей природе склонны к неопределенности».

В подобном духе в Playboy высказывались многие, часто поддаваясь на откровенные провокации со стороны интервьюеров, понимавших, что доля сексизма — одна из фирменных особенностей «мужского журнала», и не желавших разочаровывать читателей. Все это, на удивление, не помешало Playboy напечатать несколько рассказов, написанных женщинами. Правда, тот факт, что автор принадлежит к «слабому полу», иногда пытались скрыть. Так, Урсула Ле Гуин была вынуждена издать свой рассказ под псевдонимом (редактор журнала сказал, что аудитория Playboy c недоверием относится к текстам, написанным женщинами) и позднее прокомментировалаинцидент следующим образом: «Это был единственный раз, когда я столкнулась с сексизмом в литературной сфере. Как я тогда могла согласиться на эти условия — не понимаю».

Все эти факты на данный момент остаются альтернативной историей Playboy, в тени мифа о старике Хефе — активисте и бунтаре, чьим жизненным девизом было «Жизнь слишком коротка, чтобы жить чужой мечтой». Как-то так случилась, что мечта самого Хефнера покалечила миллионы чужих жизней.

Яков Охонько

Великий эмансипатор

Смерть 91-летнего основателя и шеф-редактора «Плейбоя» Хью Хефнера — печальный повод поговорить о странной судьбе издания, ставшего едва ли не символом лавинообразного раскрепощения нравов в новой России (и не только в ней, конечно). Для миллениалов, поколения Y, хипстеров, то есть просто современных молодых горожан, «Плейбой» вряд ли когда-то был объектом культа и чем-то большим, чем слегка будоражащий глянец из родительского шкафа. Обещая больше, чем давал, журнал тем не менее всегда оставался принципиальной культурной константой, точкой отсчета на шкале глянец / серьезная пресса, «бульвар»/литература, порно/эротика, постыдное/престижное, низкое/высокое.

Этот «Старбакс» от периодики покупали не для чтения (хотя традиция публиковать качественный фикшен успешно прижилась на новой почве) и тем более не для удовольствия (в гораздо более откровенных и обсценных формах доступного в других местах), как не за вкусом кофе приходят в «Старбакс». «Плейбой» — символический билет в закрытый клуб взрослых, состоятельных мужчин, властных гедонистов, циников и сексистов, которым доступны субтильные формы наслаждения и тонкие оттенки вкуса, обитателей буржуазного рая в стране, лишенной буржуазности и мучительно переизобретающей ее.

Всерьез дозреть до понимания места этого проекта на культурной карте Россия сумела лишь к моменту глубокого кризиса «Плейбоя» как частного случая ценностного и медийного кризиса вообще.

Каким был тот культурный контекст, частью которого стал русский «Плейбой», попав на медийную карту России середины 1990-х? «Всемирная история, банк “Империал”» со своей вульгарной респектабельностью «точности — вежливости королей» и «ждем-с», школа капитализма газеты «Коммерсантъ» и финансовых пирамид, новые стандарты публичности журнала «Столица», робкое достоинство телевизионных господ-знатоков во фраках — эта новокупеческая культура в поисках образцов и моделей апеллировала одновременно к домотканой дореволюционной буржуазности, пугливой сытости советской номенклатуры и красивой жизни благородных семейств в украшенных анфиладами арок загородных домах. На пересечении столь разных, почти несводимых генеалогий как раз и требовалось нечто в меру провокационное, в меру высоколобое, в меру литература, в меру рекламный буклет, сдержанная сексуальность, доступный люкс, ключ и школа новой культуры потребления. Еще не консьюмеристский рай, но уже не ад первобытно-свободного рынка.

В стране крайностей, достигшей верхней точки в движении маятника истории вправо, не хватало именно сдержанности, оттенков и полунамеков, флирта, соблазна, старых денег — да просто чего-нибудь старого, укорененного и осознающего себя, а потому лишенного молодой ненасытности, а равно и дряхлой немощности. Культура сдержек и противовесов, компромиссов и игры с ненулевой суммой, изысканной пошлости, кричащей респектабельности, стерильной сексуальности — именно этому запросу отвечал «Плейбой» и именно этим ставил в тупик зрелых эротоманов и переживающих непростые пубертатные времена подростков. Всерьез дозреть до понимания места этого проекта на культурной карте Россия сумела лишь к моменту глубокого кризиса «Плейбоя» как частного случая ценностного и медийного кризиса вообще. Знамя сексизма и самодовольной состоятельности не могло остаться не затронутым третьей волной феминизма, с одной стороны, и упадком бумажных медиа — с другой.

Осмыслить подобный «срединный путь», соединение разделенного, в нашем случае — сексуальности (как воплощенного порыва и необузданности) со сдержанностью (обнажением без выставления напоказ, объективацией без субъекта), позволяет теория совпадения иерусалимско-петербуржского философа Йоэля Регева. В своей «Коинсидентологии» он предпринимает попытку концептуализации совпадений как соединения несоединимого, минимального проникновения при максимальном прилегании. Достойная сексуальность для достойных господ — так мог бы звучать лозунг русского «Плейбоя», в зависимости от отношения интерпретируемый в пелевинско-уничижительном или в уважительном ключе.

ГОВНО ЭТОТ ВАШ ПЛЕЙБОЙ! Эпитафия Хефнеру.

Юрий Алексеев, публицист из Латвии

Умер Хефнер, основатель журнала для юных (и не очень) дрочеров. Интернет разразился стонами: «Какой человечище ушел!», «Какая эпоха миновала!..»

А я скажу так: и хрен с нею, с той «эпохой», а особенно — с её глянцевыми журналами…

Помню, как еще в школьной юности первый раз открыл для себя это издание. У приятеля отец был — моряк торгового флота. Привозил контрабандой сии журнальчики, а приятель таскал их в школу — подразнить ровесников. Не скрою: да, впечатляло. От журнала «Юный техник», который я выписывал тогда, это издание сильно отличалось.

Я тогда почти ничего не понимал по-английски, потому — разглядывал картинки. То есть: сиськи, автомобили, шмотки, сиськи, автомобили, шмотки, сиськи, красивая жизнь, яхты, автомобили, шмотки, сиськи… И так — 200 страниц подряд. Журнал был — толстый, половину его составляла реклама — автомобили, яхты, шмотки, брильянты… Сиськи были в качестве «заманухи», не более. Это я понял еще тогда.

Повзрослев и выучив английский на уровне «со словарём», я попытался читать это издание. И поразился: насколько оно ТУПОЕ. То есть тупее трудно что-то придумать. Детский журнал «Юный техник» по интеллектуальности обгонял его на два порядка. На три!

Катарсис случился, когда в разгаре «перестройки» этот журнал начал выходить на русском языке в Москве… Главредом журнала америкосы избрали «главного российского плейбоя» — Артемия Троицкого.

Лучше — не нашли! Бля! Нет, ребята, включите мозг: Троицкий — главный «плейбой» России? Потасканный испитой тусовщик при эстраде второго/третьего уровня? С неясной дикцией, опухшими веками и седой щетиной на морщинистых щеках? Это — главный российский «плейбой»? Бгггг…

Нет, сиськи русских девчонок, которые позировали для русского «Плейбоя» тех лет, были хороши. Русские сиськи — лучшие в мире! А вот тексты, которые редактировал Артемий Троицкий, были — редкое говно. Причем попытка сделать русский «Плейбой» еще говнистее, чем американский «Плейбой», ему не удалась. Если б удалась — я б его зауважал.

Неудачник Артемий сейчас живет в Эстонии, эмигрировал, блин — в Эстонию, прячется, похоже, от читателей своего журнала… Бгггг… На Великобританию гонорарного бабла не хватило…

И собственно про «Плейбой». Если кто-то думает, что это — журнал для богатых буратин, тот сильно ошибается. Этот журнал был придуман гениальным мозгом покойного Хефнера для «дрочеров». Тех, кто дрочит на сиськи, тех, кто дрочит на автомобили, тех, кто дрочит на яхты-самолёты-шмотки-брильянты…

Не имея ни малейшей возможности их (сисек, яхт, самолётов, брильянтов) купить за свою убогую зарплату зазывалы «Макдональдса» — «свободная касса».

Вишенка на торт: был, был! Был еще латышский «Плейбой» (умер уже). Читая его, я ржал в голос. Латыши концепцию покойного Хефнера (эротика плюс красивая жизнь) поняли по-своему. В одном из первых номеров они вместо сисек разместили большое интервью со старикашкой — Висвалдисом Лацисом. Висвалдис Лацис — ровесник покойного Хефнера. Разница: покойный Хефнер был просто умелым пресс-бизнесменом, а Висвалдис Лацис — воевал в гитлеровском Легионе СС.

Да, ветеран-эсэсовец — звезда «Плейбоя». Вот такая латышская «эротика» плюс латышская «красивая жизнь»…