Глобализация опаснее российского танка

Будущее Европейского союза  или в превращении в единое государство или его ожидает  распад, считает бывший премьер-министр времен перехода на эстонскую крону Тиит Вяхи (Tiit Vähi).

- Что приходит на память прежде всего, когда слышите выражение «эстонская крона»?

- Эстонская крона была целью  уже тогда, когда работал министром  в правительствах Индрека Тооме  и Эдгара Сависаара. Но переход на свои деньги предполагал и обретение независимости.

Когда 30 января 1992 года меня утвердили премьер-министром Эстонской  республики, государственная независимость  уже была обретена, была определена направленность на выход из советского экономического пространства или рублевой зоны.  

Встретился  с тогдашним президентом Банка Эстонии Сиимом Калласом в начале февраля и темой разговора были не поздравления меня, а переход на крону.

Сомнений у нас сомнений, но зато было много вопросов и дел, требующих решений.

- А у кого были сомнения?

- Международный валютный фонд рекомендовал остаться в рублевой зоне, они были напуганы войной в Югославии.

Литва опасалась перейти на свои деньги из-за большой привязанности к экономике России.

Премьер-министр Латвии сказал прагматично: подождем, что будет с Эстонией, тогда и решим. Через несколько месяцев их решение было готово. Латвия провела реформу по примеру Эстонии, позже это сделала и Литва.

- Свои деньги были скорее направлением движения?

- Это была необходимость, иначе  у нас не было бы экономической независимости, была бы утрачена и государственная независимость.

- Что вы сделали  со своими первыми кронами?

- У меня не было столько рублей, чтобы обменять все разрешенное количество на кроны.  Обменял примерно наполовину меньше.

День денежной реформы пришелся на субботу. Уставший от кроновой лихорадки, отправился под Валга к матери. Для нее денежной реформы в этом плане не было вообще, у нее не было вообще рублей для обмена. Отдал полученные кроны ей.

- Слезинку  не проронили, когда пришлось расстаться с кроной?

- Если бы и  проронил, то это была бы слеза победы.

В ходе денежной реформы 1992 года эстонскую крону  увязали с немецкой маркой. По сути, уже тогда было принято решение  о переходе в Европейский денежный союз.

Евро, конечно, лучшая валюта, чем была крона. Крона выполнила свою цель, и не предвидится, чтобы в ближайшее время Эстония вновь могла бы попасть в ситуацию, схожую с 1992 годом.

- Прошло  двадцать лет, вы уже не политик, а  успешных промышленник. Денег у вас должно быть, как говорят в деревне, до…

- К сожалению, ваше мнение не совсем верное. Что касается денег, то определенное количество денег должно быть для семьи, для себя.    

Все остальные деньги идут на предпринимательство. Сколько зарабатываю, столько и возвращаю в предпринимательство. Или, как я обычно говорю, остальные деньги уходят в воду.

- Это означает?

- В Силламяэский порт. Это в определенном смысле игра, в определенном - страсть.

- Вы  свободнее благодаря деньгам?

- Много денег - не самоцель. Но определенное количество наверняка делает свободнее. Это позволяет удовлетворить потребности семьи, а также инвестировать в проекты, от которых получают пользу многие. А инвестиции требуют больших денег.

- Сколько для вас большие деньги?

- Для меня любые  деньги большие. Я не трачу их просто так. Я с детства был бережлив. Я вырос в деревне, был пас коровье стадо, гусей.  Ходил с кнутом: поди, знай гусака. У нас был белый гусак, он мне досаждал.

Вы представляете  себе, что тогда значило жить на хуторе в Южной Эстонии. Ходить пешком в школу…

- Деньги  теряют ценность, когда их много?

- Ценность денег должна быть увязана с экономикой. Если их печатают, а экономика не растет, ценность денег уменьшается.

Когда я в 1993 году учился в Германии и пару недель в Государственном банке Германии, то тогда их инфляционной целью было  один-два процента в год. Как сейчас в Европейском центральном банке.

- Почему  крона, евро или любые иные деньги должны быть милы тем, у кого их скорее мало?

- Для человека самое  главное первая ступень удовлетворения потребностей: питание, жилье, деньги на обучение детей и так далее. Деньги, которые обеспечивают самое необходимое, дороже всего.

- Был бы смысл в эстонской кроне, если нет больше своего капитала?

- Разумеется, все больше доминируют международный капитал и предприятия. Но это не означает исчезновения местного капитала. Это не означает, что в будущем не может быть больше своего капитала.

Что же касается денег, то это эквивалент, которым  исчисляют стоимость капитала.  Это могут быть и любые иные стоящие и вызывающие доверие деньги.

- Как часто вы бываете в Силламяэ для  руководства бизнеса?

- Раз в неделю. Но Силламяэ и его проектами занимаюсь  семь дней в неделю.

- Много ли в Силламяэ эстонцев?

- Три процента. Жителей 16 000, но все эти люди являются и людьми Эстонии. На протяжении 15 лет, что я там занимаюсь, дух Силламяэ крепчал сильнее, чем численность населения. Надеюсь, что он будет крепнуть еще сильнее. И я надеюсь, что Силламяэ даст больше Северо-востоку и Эстонии в целом.

Это не мир в  самом себе. Силламяэ является частью эстонского государства, Северо-восток является частью государства, важной частью.

- Силламяэ  – дело вашей жизни?

- Самое значительное дело моей жизни все же приходится на 1988 – 1997 годы, пока был в политике.  Это было очень интересное время. Я очень признателен, что судьба предоставила мне такую возможность.

Около 25 лет  тому назад я присоединился к  Народному фронту, чтобы участвовать  в борьбе за независимость Эстонии. 20 лет тому назад мне предложили стать премьер-министром, я принял предложение и стал премьер-министром Эстонской республики.

15 лет тому  назад, когда политическое давление  не позволило работать, выступил перед парламентом с просьбой освободить от должности премьер-министра. Сформулировал свою мысль фразой: «Отступаю, чтобы государство смогло идти вперед».

После этого  была работа в Силламяэ, восстановление «Силмета», продажа его Molycorp, строительство современного порта. Эти невероятно сложные проекты доставили немало радости как мне, так и многим-многим другим.

- Многие  эстонцы опасаются, что большой  русский медведь наложит на нас  свою лапу. Что вы занимаетесь в Силламяэ, под боком у медведя. Вы не боитесь русских танков?

- Если я как  эстонец чего-то и опасаюсь, то не прихода танков. Даже когда мы наносим уколы русскому медведю – своими высказываниями, оскорблениями, провокационными решениями – даже и тогда нам не нужно бояться русских танков.

Я опасаюсь того, что если мы не сможем обеспечить молодым  и амбициозным людям достойной  жизни и предоставить конкурентоспособную зарплату, они уйдут туда, где лучше.

Глобализация  для эстонского национального государства  гораздо большая угроза, чем российские танки.

- Почему  тогда об этом говорят?

- Когда политики говорят о танках, они делают это  не из страха, а для того, чтобы запугиванием получить больше голосов. Скорее нужно бояться, что наша экономика останется без возможностей большого и богатого рынка России, жизнь наших людей станет беднее, и они будут вынуждены покинуть Эстонию.

- Часть уже покинула. Их возвращение вообще-то реально?

- Конечно. Я разговаривал со многими молодыми образованными  людьми, уехавшими отсюда. Они говорят, что вернулись бы сразу, если бы здесь  было хорошее рабочее место.

Нашей самой  большой проблемой и является дефицит постоянно работы. Ее вынуждены искать за пределами Эстонии. Это трагедии для семей и детей. Плоды проявляться через годы.

Второе: средний уровень нашей зарплаты растет, но по сравнению с соседями разница в показателях зарплаты не сокращается. Если в Финляндии зарплата вырастает на два процента, то у нас она должна возрастать на шесть процентов, тогда различие может когда-нибудь исчезнуть.

В такой ситуации мы свою молодежь, гораздо более космополитичную по сравнению с более малочисленным старшим поколением, на родине не удержим. Поведение молодого поколения в отдаленной перспективе может стать самым сложным вызовом для Эстонии.  

- Кто должен заботиться, чтобы молодежь Эстонии не разбежалась?

- Главной целью  политики  является забота о государстве  и народе. Никто не перенимал у них этих задач.

- Но  чем больше людей покинет Эстонию, тем меньше забот будет у политиков?

- Вы должны задать эти вопросы другим людям.   Связанные со мной предприятия дают работу примерно полутора тысячам людей. Они получают среднюю по Эстонии  заработную плату и наверняка большую зарплату в среднем по региону. Я развиваю предпринимательство и бизнес. Это моя миссия.

- Разве у нас больше таких рабочих  мест нет?

- Я бы не хотел  говорить о нынешней политике, необходимости  ее изменения. Мне бы не хотелось копаться, кто что-то не сделал.

Вы знаете точно: в Эстонии есть парламент, в парламенте четыре партии, все четыре партии разные. Никакой новой партии не появится.

Я уже один раз  участвовал в поющей революции, в  очередную никоим образом совать нос не собираюсь.

- Насколько я понял, вы избегаете говорить о  политике?

- Я не хочу затрагивать  политику, даже в интервью. После  того, как покончил с политикой, прокладывал  свою предпринимательскую борозду. Старался больше заниматься своими делами, а не учить других и ковыряться в чужих делах.

Разумеется, я  слежу за политикой, у меня есть свое мнение.

- Вы  не собираетесь возвращаться в политику?

- Все, кто этим озабочен, могут не волноваться.

- Но  если посмотреть на политику взглядом бизнесмена?

- Нужно справляться. Оценивать, что происходит кругом, не только в Эстонии. Что происходит в Европе, что в России, что в мире и что в Эстонии. И я назвал Эстонию последней.

- Почему?

- В глобальном мире есть вещи поважнее.

- Сейчас  вы даете работу 1500 людям. Скольким смогли бы дать, если бы отношения с русским медведем были бы лучше?

- Восточные отношения  в Molicorp-Silmet (принадлежащий Т.Вяхи завод редкоземельных металлов – прим.перевод) на численности работников не сказываются. Если бы отношения с Россией были бы лучше, было бы больше рабочих мест в порту.

- Какое изменение в экономике Эстонии за последние 20 лет вы рассматриваете как самое большое?

- Денежную реформу 1992 года.

- А в  экономике Европы?

- Создание еврозоны и ее развитие, надеюсь, извлечение уроков из кризиса, направленность из нынешнего экономического союза в сторону фискального и политического союза.

- От соединенных штатов Европы не уйти?

- Есть две  возможности: или Европейский союз превратится в единое европейское  государство, или распадется. Если он станет единым государством, то это не значит, что в тех же границах, что и сейчас. Некоторые государства могут остаться и вне его. 

Я верю, что это  понимают уже все. Я удивляюсь, что  этого не поняли уже давно.

- Суверенитет Эстонии уменьшится?

- Я не представляю, чтобы суверенитет Эстонии мог быть как суверенитет Швейцарии посреди Европы. Эстония всегда была под чьим-то влиянием. Эстония должна с этим считаться. Это реальная политика.

- У нас  есть выбор, под кем быть?

- (Смеется). Я  бы сказал, с кем быть. Надеюсь, что под кем-то стало уже историей.

Ход мировой  истории  определила глобализация, рост экономик Китая и Азии и возникновение  мультиполярного мира.  И то, что  благодаря природным запасам  и росту цен на энергоносители Россия превратилась из получателя займов в хранителя валютных резервов.

- Каково  отношение Эстонского государства  и народа сейчас?

- Эстонцы по-прежнему любят и ценят свое государство, но политика все больше отдаляется от  народа. Они словно существуют сами по себе и цели у них разные. Я бы не удивился, что половина обычных людей не знает половины членов правительства. Народ должен справляться сам, если не здесь, то в других местах Европы.

Что же касается налоговой политики, то оно  OK.

У Эстонии есть огромные преимущества – как географическое положение, небольшие размеры, так и не очень дорогая рабочая сила.

- А отношения  с соседями?

- С финнами и  латвийцами отношения хорошие. С  Россией нет. Преамбулой к пограничному договору и многим иным мы сами спровоцировали ссору. Лучшие отношения позволили бы Эстонии добиться и лучших экономических показателей, и многим бы не пришлось  уезжать в поисках работы.

Я бы не удивился, если бы услышал, что наши топ-политики в разговорах между собой высказывают мнение, мол, фу, Россия, она нас не интересует, главное НАТО.

Но НАТО –  это силовая машина, которая решает дела при помощи оружия в Афганистане, Ираке, Африке и т.д. Что за последствия были у политики оружия? Я бы не хотел такого решения здесь, хотя бы ради детей и внуков.

Мне бы нравились  большие рынки, но сейчас, к сожалению, перед нами стена. Мешают отношения.

- Может быть, не стоило вообще вступать в Европейский  союз? 

- Думаю, что в  одиночестве мы бы были еще больнее поставлены на четвереньки. Следует учитывать, что вдобавок ко всему прочему Европейский союз это и таможенный союз и что без свободной торговли нашим предприятиям некуда было бы продавать свою продукцию. Тем самым здесь было бы нечего делать и серьезным инвесторам.

- Верность  своей кроне помогла бы улучшению  нашего экономического положения?

- Думаю, нет. Крона  дала бы возможность проведения своей финансовой политики, девальвации курса, но народ бы от этого богаче не стал.

- Принесло  ли евро зарубежные инвестиции в Эстонию?

- Я не знаю ни одной  инвестиции, которая ждала бы евро.  Эстонский рынок для больших  производителей и продавцов мал. Поэтому для Эстонии в начале 90-х годов в силу географического  положения примером были Нидерланды и Сингапур.

К сожалению, за последние пять лет это видение из-за политических игр в песочном ящике на российском направлении исчезло. Вместе с ним исчезли тысячи рабочих мест и возможные инвестиции во много десятков миллионов евро.

Надеюсь, что  если не ранее, то через четыре-пять лет сотрудничество возрастет. Ведь для Германии как главного государства Евросоюза главными экспортными партнерами являются Китай и Германия.

Разумеется, будущее  Эстонии заключается не только в  транзите или экономическом сотрудничестве с Россией. При вступлении в ЕС у нас была возможность сотрудничать без помех на западном направлении, и мы это делали, но разнообразие обогащает.

- Верно ли предоставление займов так называемым  братским республикам?

- Мы члены  ЕС. Получаем пособия, должны участвовать  в их программах стабилизации. Стабилизационный механизм является первой ступенью новой финансовой архитектуры Европы.

Мне непонятно, как в Эстонии, да и в других странах Европы недооценили требования,   которые несет с собой валютный союз и сопровождающий его отказ от независимости в финансовой политике.

Финансовые  союзы никогда не могут действовать  вне тесных союзов, где кроме финансовой архитектуры довольно строго урегулированы  и рынок рабочей силы, и социальные условия, и принципы солидарности. 

- Если  мы будем кого-либо поддерживать деньгами, это должно быть решение правительства, парламента или даже всего народа?

- Мы ведь не считаем  правильным, чтобы выплачиваемые  нам пособия из структурных фондов ставились на всенародное голосование  во всех государствах Европы.

- Что вы делаете в Яанов день?

- Как обычно, буду дома. У меня двое детей, у них  свои дети, семьи. Разведем костер.

- Не  собираетесь писать мемуары?

- У меня есть интересные воспоминания, факты, связанные с людьми. Но у меня сейчас впереди совершенно иная работа.

Если остается немного времени, иду на природу: зимой становлюсь на лыжи, летом играю в гольф.  При игре в гольф  за четыре часа прохожу 12 километров, кроме того, тренирую с помощью клюшек для гольфа руки. Кругом красивая природа и  приятное общество.

Перевод: Хейно Сарап