Сломать позвоночник — это чаще всего означает повредить спинной мозг и остаться парализованным. Частично или полностью. По данным Всемирный организации здравоохранения, ежегодно в мире травмируют позвоночник около полумиллиона человек. На одну женщину приходится двое мужчин. По статистике, с мужчинами это чаще происходит в возрасте 20-29 лет, а с женщинами — в 15-19 лет. Последствия очень сильно зависят от степени тяжести травмы и страны, в которой человек живет.

В России это происходит так же часто, как и везде — в Испании, откуда родом Рамон, в Англии или в Канаде. И вот четыре истории четырех разных мужчин из четырех разных российских городов. Про них, правда, не сняли кино.  

ИГОРЬ, 27 ЛЕТ, АРЗАМАС:

«Я закончил институт, а через месяц сломал позвоночник. Мы отдыхали на озере с друзьями и родными. Был обычный день, ничто не предвещало. Мы много прыгали, ныряли, и все было хорошо. И вот я нырнул в очередной раз и всплыл лицом вниз. Я не мог поднять голову, перевернуться, пошевелить ногами, руками. Меня заметили и вытащили. Все тело парализовало. Я не выпивал — был за рулем. Рост у меня почти два метра — я не рассчитал высоту. Моя жена была тогда беременна».

 АЛЕКСЕЙ, 34 ГОДА, ОМСК:

Алексей с семьейФото: из личного архива

«Мы с женой и сыном мечтали увидеть море, так получилось — ни разу не были на море. И вот два года назад мы поехали в Египет. В один из дней мы с ребенком купались в бассейне. Я съезжал с горки, подныривал и хватал его за ноги. Он смеялся и радовался. И вот я последний раз прыгнул перед обедом и ударился о дно головой. Пошла кровь. А потом я посмотрел влево и увидел, как всплывает моя рука. Но я ее не чувствовал. И так я всплыл весь, лицом вниз. Я крутил головой, но не мог перевернуться. Еще полминуты, и я бы утонул».

АЛЕКСАНДР, 29 ЛЕТ, ГОРОД ПАВЛОВО НИЖЕГОРОДСКОЙ ОБЛАСТИ:

«Мы купались с друзьями на озере. Была весна. Сначала уровень воды был высоким, а потом стояла жара — вода спала. Я нырнул и врезался в дно головой. Меня сразу парализовало. Я стал захлебываться. Очнулся в реанимации. Это было девять лет назад. Я лежу девять лет».

СЕРГЕЙ, 42 ГОДА, КИРОВ:

«Меня нашла жена. Четыре года назад я ремонтировал крышу сарая, неудачно зацепился ботинком за гвоздь и упал с крыши. Высота была небольшая — метра два-три. С тех пор я не двигаюсь».

Окна в комнате Рамона смотрели на красивые испанские горы. Зима сменяла осень, а весна зиму. Но Рамон этого не чувствовал. Его одежда не мокла под дождем.Руки не мерзли в первый мороз. Лицо не чувствовало тепло весеннего солнца. Он все время лежал в своей комнате. 28 лет он каждый день видел одно и то же — обстановку своей спальни. И говорил, что море у него внутри. Он мог представить себе его запах, мог мысленно перенести себя к воде.

Александр: «Я не бываю на улице. Мы живем на пятом этаже. Лифта в доме нет. Пандуса тоже. Последний раз я был на улице в июле, когда мы ездили в санаторий. А до этого только осенью. Кажется, я привык».

СергейФото: из личного архива

Сергей: «Я очень тяжелый, и моя жена не может меня поднять и вывезти на улицу. Не может пересадить с кровати в коляску. Да и комната такая маленькая, что место не позволяет. Очень маленький у нас домик — кровать от стены не отодвинуть. Что мне остается? Я смотрю в окно на дровник и считаю дрова. Смотрю на небо. Через стекло».

Рамона окружала любящая заботливая семья. Он писал стихи, держа ручку в зубах. А племянник перепечатывал их на компьютере. Родные воплощали в жизнь его изобретения — по его проектам совершенствовали планшет для письма и инвалидную коляску. Жена брата переворачивала Рамона, меняла подгузники и постельное белье, кормила с ложки, давала лекарства. И стоило ему только посвистеть, как тут же кто-то приходил выполнить его просьбу.

Но однажды в ссоре родной брат Рамона сказал то, что пугает парализованных людей больше всего. И даже если родственники тактично молчат, каждый парализованный человек больше всего страдает именно из-за этого! Брат Рамона сказал: «Я, моя жена и мой сын — мы все твои рабы».

Человек, который не может двигаться, не зависит от себя. Он зависит от медсестер, врачей, семьи, если она есть. Парализованному обо всем приходится просить — это очень страшно. Он не может сам взять стакан, включить телевизор, перевернуть страницу, закрыть окно, включить свет, сварить кофе, почесать нос. И вся семья вынуждена полностью перестроить свою жизнь. И никто больше не принадлежит себе.

Сергей: «Я мечтаю не быть обузой своей семье. Пусть хотя бы руки мои заработают. А то, представляете, из глаза соринку достать — надо просить у кого-то. Моя жена устроилась на работу на четыре часа в день. А все остальное время она со мной».

Алексей: «С женой мы сейчас не живем вместе. Она еще очень молодая — ей сложно, она устала. Ей даже физически со мной управляться тяжело. Поэтому сейчас я живу с родителями. Нет, мы с ней не расстались. Они с сыном ждут меня дома. Когда я выздоровею».

Рамон мечтал умереть. Собственно, кино сняли об этом. Он через суд пытался добиться эвтаназии, которая в Испании запрещена (в России, к слову, тоже). Пролежав 28 лет в постели, Рамон не видел смысла в такой жизни. В жизни без движения, тепла прикосновений, без выбора, без дождя и слепящего глаза солнца. Он боролся за свое последнее право — не жить такой жизнью. Прошло почти 30 лет, прежде чем он к этому пришел. Но ведь может быть иначе.

Альтернатива смерти — жизнь, а жизнь для таких людей — реабилитация. От нее зависит будущее: будут ли шевелиться руки и ноги, сможет ли человек встать и пойти. Месяцы занятий приносят плоды. Да, не каждый сможет снова бегать или даже ходить. Но даже быть хозяином своим рукам — совсем другая жизнь. Веселее и проще.

В России нет системы бесплатной реабилитации для людей с двигательными нарушениями, будь то последствия тяжелой травмы или врожденные заболевания нервной системы. В случае со сломанным позвоночником после операции больной в России попадает домой. И дальше его судьба зависит только от него. И от окружающих. От нас с вами.