Евгения Зеленская: "Мой путь к эстонскому языку"

У каждого он разный, этот путь. Кто-то и вовсе не пробовал вставать на него. У кого-то отбили желание его учить еще в самом начале. Кто-то упорно шел к цели, несмотря ни на что. А у этой девушки просто так сложилась судьба, благодаря которой она больше не боится этого языка. Конечно, не обошлось без личных качеств, одно из которых коммуникабельность и отсутствие желания замкнуться из-за неудач. То, чего многим не хватает на этом пути. Ну и еще, наверное, счастье попасть в мужской коллектив, где работают в основном только настоящие Мужчины. Пишет Евгения Зеленская (на фото), в прошлом журналист, а теперь главный по коммуникации в Ида-Вирумааском отделении Службы спасения:

Я давно готовила этот текст. Думала. Выдерживала его долгие годы. Но это важно. Важно для понимания того, как чужая страна становится для тебя страной родной. Как чужой язык становится любимым. Как сделать так, чтобы в Эстонии жилось комфортно каждому, кто ее любит.

Моя история в Эстонии началась в 1987 году, когда мы с семьей (мой отец был военнослужащим СА, и – да, я не боюсь об этом писать, хотя мне как-то дали понять, что я должна стыдиться этого факта, но в данном тексте – не об этом) приехали в Йыхви. Сначала жили на улице Парги у моей тети в «военном» доме, которого уже нет – снесен. А затем – несколько лет в общежитии на Киви, 5 (оно страшное, но на месте).

Тогда это не было городом Йыхви. Это был город Кохтла-Ярве, большой шахтерский город. Мне было восемь, когда я пошла учиться в 16-ю школу (ныне – Йыхвиская основная русская школа). В седьмой класс я уже пошла в новопостроенную Таммикускую гимназию. Это был 1993 год.

Вы же помните 90-е? Все летело под откос, а мы зазубривали на уроках эстонского «Tallinn on Eesti pealinn. Esmakordselt on seda linna kirjalikes allikates mainitud“ – цитирую по памяти, ибо въелось в подсознание. И тогда я не знала, что означает «mainitud» - тупо зубрила. Я сдала экзамен на «5». И поступила в какой-то сомнительный вуз, филиал российского.

А через пару лет решила перевестись в Таллинский ПЕД, и вот тогда впервые столкнулась с откровенными издевательствами со стороны эстонских педагогов. Ну, вы же понимаете, какой уровень эстонского у меня, девочки из Ида-Вирумаа, окончившей среднюю школу, был?
Я заучивала наизусть фразу «Пожалуйста, перенесите мне этот предмет, я проходила его в предыдущем ВУЗе» и, зажмурив глаза, подходила к очередному педагогу. И начиналась жесть. Видя, что половину вопросов я не понимаю, преподаватели пренебрежительно указывали мне на дверь. Мол, выучишь государственный язык, подойдешь. При том, что каждый из них владел русским, и никто, ни одна сволочь, видя мои мучения, не перешла на русский.

Я попыталась учиться там, но грянули финансовые трудности (а учеба оказалась платной из-за перевода), и я уехала на заработки в США.
Там я отогрелась. Там никто не злился на твой несовершенный английский. Там все пытались тебя понять. Помочь. Объяснить жестами.
Через год я вернулась в Эстонию, и устроилась работать в один из реабилитационных центров для детей-наркоманов в Таллинне. Дети там были русскими. Руководство – эстонцы. И – давлением по поводу языка – не помогали, а топили – они вынудили меня уйти.

Я вернулась в Ида-Вирумаа, и продолжила свой путь в качестве журналиста. Эстонский больше был не нужен. Почти.

В 2012 году я поступила в Нарвский колледж ТУ. На специальность, предполагавшую обучение на эстонском. И – ни разу, ни единственного разу, не столкнулась с неприязнью или же откровенным гноблением. Это было…круто. Я понимала процентов 60 из того, что говорили на лекциях. Но учиться было интересно, и я ночами читала научную литературу на … эстонском. Так началась моя личная оттепель. Нарвский колледж и его преподаватели стали теми людьми, кто не морщился от того, что я делала ошибки и криво говорила по-эстонски. Впервые в жизни я стала не бояться ИНОГДА говорить по-эстонски.

Свой диплом я писала на эстонском и полностью САМА. Там были ошибки, да. Я просила одну знакомую учительницу проверить, и она их исправила. Но защитила его, диплом, на отлично. И уверенности, и симпатии к эстонскому языку прибавилось еще на некоторое количество процентов.

Судьба преподнесла мне главный подарок – работу в Спасательном департаменте.

На собеседование я шла, трясясь от страха. Разумеется, моим кошмаром был государственный язык. Как я справлюсь, если возьмут? А вдруг не возьмут? А если возьмут, смогу ли я работать на эстонском? Спасибо поверившей в меня Birgit Kermes, а дальше…. А дальше случилось чудо. Меня никто не гнобил, когда видели, что я чего-то не понимаю. Меня холили и лелеяли, помогали и поддерживали.

Мои ошибки никого не волновали (кроме зубастых эстоноязычных журналистов, сделавших даже подборку из моих текстов, написанных по-эстонски и постебашихся вдосталь). Но даже они теперь – мои добрые друзья
Мои коллеги добавили уверенности, и – внимание – вдохновили меня говорить, мыслить, писать по-эстонски от души, не боясь и не теряясь.

Я все еще говорю и пишу по-эстонски с ошибками. Я все еще внутренне сжимаюсь, когда кто-то морщится от моих ошибок.

Но эстонский язык больше не вызывает страха или неприятия. Это язык страны, которую я люблю. Это язык людей, которых я люблю. Спасибо тем, кто мне помог. И важное – мы, подростки девяностых и дети семидесятых, совершенно не виноваты в том, что не владеем государственным языком на уровне, который бы устроил истинных патриотов. Но мы так же любим нашу страну.

И я надеюсь, что моим детям будет проще. Потому что языком их школьного образования будет эстонский. А не как когда-то у меня, в какой-то момент оставшуюся растерянной на обочине жизни между двумя мирами, культурами и двумя языками....

Источник