Что произойдет с Эстонией в двадцать первом веке?

Лиссабонский договор доживает последние месяцы?

О чем только не говорили местные политики на этой неделе, а следовало бы обратить внимание на очередные высказывания канцлера Германии: о необходимости серьезной ревизии Лиссабонского договора, аналога конституции Евросоюза. Эти высказывания касаются жестких правил бюджетной дисциплины, единой налоговой и социальной политики. Они хорошо сочетаются с речами самого влиятельного местного евроскептика депутата парламента Игоря Грязина. Он единственный из реформистов проголосовал против гарантий на 2 миллиарда фонду стабильности еврозоны. Попутно замечу, что постепенно об этих гарантиях начинают говорить, как о гарантиях на 2,5 миллиарда. «Не с проста это жу-жу!» сказал бы в аналогичной ситуации Винни-Пух.

Серьезная ревизия указанных соглашений означает, что Эстония в 2004 году вступала в один союз, а жить будет уже в ином политическом пространстве. Грязин справедливо заметил, что надо разобраться с Европейской Комиссией: какие еще напасти мы можем ждать от нашего членства в еврозоне и союзе. Снижаются кредитные рейтинги Италии, и в полном объеме идет создание структур налогового и финансового администрирования Евросоюза. Все это сильно попахивает утратой независимости. Одно обстоятельство вызывают улыбку автора. Главным евроскептиком стал ведущий деятель самой проевросоюзной партии реформ.

О ремонте вертолетов и не только о нем

Вдруг выяснилось, что с марта месяца три очень дорогих вертолета стоят без пользы, ожидая ремонта в Голландии. Но важно не то, что они стоят, а почему это произошло.

Спасательный департамент и департамент погранохраны не оформили договор. Совсем интересно, как они оправдываются: нужно проводить тендер на госзакупки. А полгода назад его не надо было проводить? А раньше о тендере разве не было известно? Все это наводит на грустные размышления о вопиющей неэффективности и безответственности местной бюрократии. А самое неприятное в том, что уже давно никто не оправдывается, даже для видимости никого не пытаются наказать. Наши бюрократы рассматривают свою принадлежность к определенной кланово-партийной или дружеской группе, как разрешение на любую бездеятельность и гарантию безнаказанности. Такие плоды либеральной демократии это реальная угроза национальным интересам. Мир вступил в полосу экономической и социальной нестабильности, сложных внутри и внешнеполитических решений. Что ждет маленькую страну, которой в любом случае трудно влиять на многие процессы глобального мира, если даже простейший ремонт вертолетов не умеем организовать?

Есть тут привязка и к делу Брейвика. В сентябре нас убеждали, что никаких проблем с доступом силовых и спасательных структур на многочисленные острова благодаря наличию вертолетов у нас нет. В этом контексте простой тянет уже на подрывную деятельность. Продолжением темы неэффективности бюрократии будет следующая рубрика.

О внешней политике вообще и парламентском туризме в частности.

Депутат – центрист Айвар Рийсалу поднял на этой неделе вопрос о целесообразности «парламентского туризма». Так называют поездки депутатов за рубеж без особых результатов за счет государства. Почти четверть народных избранников оказалось на этой неделе за рубежом. Рийсалу издевается над этими поездками так: куда-то ехать есть смысл, имея позицию хоть немного отличающуюся от НАТО и Евросоюза, которую необходимо защищать в национальных интересах. О том, что мы со всем заранее согласны там знают и так. Но все это выводит на более серьезную тему. А зачем вообще Эстонии сколько-нибудь существенные по размерам структуры по осуществлению внешнеполитической деятельности. О том, что мы верные союзники США и НАТО постоянно говорят на международном уровне президент и премьер. Припомнить ситуацию, когда мы имели позицию отличную от руководства Евросоюза просто невозможно.

Потратив много времени на развитие отношений с Китаем, мы их одним днем визита далай-ламы отбросили в исходную точку. Налаживать отношения со Швецией и Финляндией нам не надо: как хозяева нашей экономики они сами нами занимаются. Про активную деятельность в российском направлении тоже ничего неизвестно. Ради чего существует вся эта бутафория под названием внешнеполитическая деятельность Эстонской Республики? Напомню, что только годовой баланс МИД в 2010 году составил 1,3 миллиарда крон. А ведь есть еще затраты по линии президента, парламента и оборонных структур. Есть ощущение, что ответ возможен только один: для благополучной жизни чиновников и членов их семей за счет налогоплательщиков.

Куда идет мир?

Последние 2-3 года окончательно вырисовывается картина нового мира: передел сфер влияния, борьба за сырье и другие ресурсы, появление новых центров принятия решений в экономике и политике. Вся стало совсем цинично, но при этом как никогда много

возможностей у власть предержащих для промывания мозгов обычным людям.

Деятельность эстонской элиты вызывает очень странное ощущение. Элита живет понятиями 30х годов. Кругом сплошная болтовня о первенстве в информационных технологиях и светлом будущем на фоне продолжающегося отъезда многих жителей за рубеж. Вокруг социальная неустроенность большинства населения и борьба внутри элиты.

Богатые становятся все благополучнее. Появляется реальное ощущение, что страна многое упустила и скоро совсем потеряет перспективу для развития. Если ничего не изменится, то в новом мире Эстония потеряется совсем. И уже не имеет значение, какой юридический статус у этой территории будет через 30-40 лет. Двадцать лет независимости не заложили прочного фундамента развития. В независимом государстве не появилось самостоятельно мыслящей элиты. Есть ли у страны будущее в двадцать первом веке? Оснований для оптимизма не очень много.

Поучительная история

Мои предки на территории современной Белоруссии обрабатывали более века примерно одну и ту же землю. Они владели, частично брали в аренду ее и при царе, и в «польское» время. Коллективизация в тех краях очень часто означала, что лесные луга или покосы, которые раньше использовали на правах собственности, продолжали обрабатывать, но уже с разрешения колхоза.

Именно на этих территориях развитого «польского» сельского хозяйства особенно ясно прослеживалась парадигма колхозной жизни: люди для вида работали на колхозных полях, чтобы иметь возможность хорошо жить за счет своего куска земли.

Мораль очень проста: кто хочет работать на земле во все времена может это сделать.