Андрес Анвельт: как зарождалась эпоха Коли Таранкова

Конец 80-х стал поворотным для криминальной среды. Что же было раньше в Эстонии? Вполне очевидно, что такого классического, как в России, воровского мира здесь не существовало. Конечно, были люди, которые жили по воровским законам и за счет этого укрепляли свой авторитет, но они не доминировали.

Расписная "трудовая книжка" на теле

Такие воровские законы обычно брали свое начало в тюрьме, выражались в зверском поведении и насилии, и затем закреплялись в виде десятков татуировок, каждая из которых описывала определенный этап жизни будущего авторитета. По его телу можно было прочесть, за что он сидел, какие преграды были на его пути, кто его невеста или жена, кто его мама, какой религии он принадлежит и каков его статус в преступном мире. Своеобразная биография, которая к тому же очень профессионально оформлена. Большинство современных татуировок в художественном плане и рядом не стоят с татуировками того времени, и, кроме того, тогда было важно, какой смысл несли изображения. Нанесение на тело неверной информации могло закончиться в лучшем случае удалением этого участка кожи с живой плоти или и вовсе умерщвлением плоти, то есть убийством. Татуировали только то, что позволяли воровской закон и статус.

Сегодня люди часто делают татуировки в виде надписей на иностранном языке, а порой и в виде иероглифов, к сожалению, даже не зная, что в переводе они могут означать ”я — дурак и не ведаю, что творю” или еще хуже. Раньше это было исключено, так как за татуировками стояла целая субкультура.

Однажды и мне довелось запечатлеть такую ”культуру”, когда в 1987 году меня, курсанта школы милиции, с целью практической подготовки отправили в гости к только что вышедшему на свободу заключенному. Этих товарищей отправляли в основном в общежитие в Мяннику, так как рядом с ним находилась спецкомендатура (открытая тюрьма в нынешнем понимании), куда они должны были время от времени ходить отмечаться.

В тяжелой шинели (и с еще более тяжелым сердцем!) я поднялся на лифте на один из последних этажей общежития. Сейчас в этом доме, кстати, отель Dzingel. Все это здание было как из фильма ужасов. За каждым углом, казалось, скрывалась какая-то тень, половина окон была выбита, в лифте мерцала одна лампочка, а на стенах лифта можно было прочесть, пожалуй, имена всех людей, которые на нем ездили. Это, кстати, придало уверенности — как минимум постояльцы дома обучены грамоте, а значит, знают, что за нападение на милиционера грозит смертный приговор. Естественно, у меня, курсанта, не было с собой никакого оружия, даже дубинки. Единственным орудием защиты у меня была папка с личным делом зэка и ручка.

Наконец я нашел нужную дверь и постучал. Мне открыл парень, в майке и спортивных штанах, улыбаясь своей железной улыбкой, и я успокоился — вроде дело имею с вставшим на путь исправления типом. Оказавшись в узенькой комнатке общежития, я приступил к тому, за чем был послан. А именно я должен был для личного дела этого товарища и для картотеки милиции попросить его раздеться, чтобы я смог перерисовать его татуировки в специальную схему тела, приложенную к делу. Это была весьма кропотливая работа, к которой мой клиент отнесся очень спокойно. Одежда испарилась и он с гордостью начал позировать. Я прилежно приступил к работе. Напавший на меня поначалу внутренний страх постепенно отступил, и между нами даже завязался интересный разговор, который мне, молодому стражу порядка и будущему оперативнику, дал гораздо больше, чем большинство уроков в Школе милиции в Нымме. Голый бандит и рисующий милиционер — эта картина врезалась в мою память на всю жизнь. Хорошо, что не наоборот…

Особенности эстонской "криминалки"

Но вернемся обратно к основной теме. Эстонии повезло — благодаря нашей компактности здесь были небольшие исправительные колонии — зоны. Многих опасных преступников вывозили из Эстонии в Россию, где были гораздо более суровые условия содержания. Даже большинство смертных приговоров приводили в исполнение в Ленинграде, так что у нас здесь оставались преступники среднего калибра, и страшных рецидивистов было мало. Выйдя на свободу, они особо не группировались, так как на свободе у руля были люди с совсем другим бэкграундом, которых интересовали скорее бизнес и спорт, чем пошлые кражи и героин. Разумеется, последнее полностью не исключалось, но и особо престижным не было.

Об эстонских бандитах расскажу отдельно. Это были в основном мелкие воры, фарцовщики и неустанные гуляки. Большинство из них сидело за свои преступления: кражу, хулиганство, махинации с валютой, насилие… Они любили собираться в определенных барах, некоторые активно занимались спортом. Русские, если говорить об их криминальном фоне, были более рафинированными, но в целом — такие же бандиты. У них были более тесные связи, так сказать, c тюремным миром, хотя держались они от него на расстоянии. Частое и открытое общение с зэками могло плохо сказаться на их имидже, ведь, прежде всего, стремились заниматься бизнесом, собирать крышевые деньги и, что важно, интенсивно заниматься спортом, особенно боксом.

Я всегда сравнивал эстонский и русский криминальные миры с деревенской культурой тех и других. Если эстонцы орудовали сами по себе или в нестабильных маленьких группах, собирались большими компаниями редко: в кабаке или на какой-нибудь вечеринке, — то у русских коллективистский менталитет ощущался значительно острее. Точно так же и в наших деревнях. У эстонцев хутора разбросаны друг от друга на большой территории, иногда их разделяют леса и озера. У русских же дом к дому стоит — русские больше предрасположены жить и работать сообща. У каждой культуры есть свои плюсы и минусы, но одно я скажу точно — русские группировки было проще пополнить и сплотить, чем эстонские.

В конце 80-х в Эстонии не было какой-то централизованной криминальной структуры, что удивляло ”гастролеров” со всего Союза, которые приезжали в советскую заграницу, то есть Эстонию. Обосновавшись здесь, гости из Перми, Кемерово, Краснодара начинали искать местного лидера, с которым можно было бы согласовать поведенческий кодекс. Но кого не было — того не было. Возникла проблема — как делить территорию и ”клиентов”? Кто скажет, что здесь у ворот рынка ты можешь играть в наперстки, а вот здесь играет другой? Что вот этого фарцовщика ты можешь крышевать, а вот этого — нет? Кто держит общак, куда вносит каждый свою долю; кто позаботится об участи попавшегося милиции и поможет с адвокатами; кто будет вершить суд, если все рассорятся? Кто всем этим занимается?

Ответ не потребовалось долго ждать. Группа спортсменов, в большинстве своем боксеров, членов клуба ”Динамо”, пара бывших сотрудников или ”друзей” КГБ выбрали своим представителем Колю Таранкова. Высокий, статный, сильный, с боксерским носом мужчина буквально источал авторитет, не оставляя ни у кого никаких сомнений в том, кто здесь главный. Именно он и станет держать таллиннский общак. Началась новая эпоха.