«Я не планирую свою дальнейшую жизнь»: истории людей, потерявших память

Случайные травмы, хронические болезни, опухоли, инфекции, стресс и депрессии могут стереть человеческую память полностью или частично. Природа возникновения амнезии и предрасположенность к ней еще изучаются. Два человека, которые потеряли память несколько лет назад, рассказали свои истории.

"Я очнулся в конце ноября 2014 года в каком-то дворе двухэтажного кирпичного жилого дома, на колесе от грузовика, наполовину вкопанном в землю. Было темно. Не паникуя, почему-то очень спокойно начал думать, где я и что здесь делаю: ни двор, ни улицу не узнавал и слабо понимал, какое сейчас время суток. Встал, пошел по тропинке, по дороге стало доходить, что я не только не понимаю, куда иду, но и как меня зовут."

Начал осматривать себя, ни одну вещь не узнал: пуховик, толстая шапка, на плечах рюкзак, в рюкзаке тетради, в пуховике паспорт и кошелек. Схватился за паспорт, побежал к свету фонаря разглядывать его. Фотография — незнакомая. Фамилия, имя и остальные данные ни о чем не говорят. В кошельке банковские карты, водительское удостоверение. Денег нет. Нашел свой телефон — он не включался. Вот тут началась паника: я понял, что мне нужен врач.

Путь к больнице показал прохожий. На двери приемного покоя прочитал, что это больница города Омска, в регистратуре посмотрел на часы — оказалось около девяти утра. Боялся, что врачи сочтут меня наркоманом, — но меня выслушали и моментально, вне очереди, повели к неврологу. Тот долго задавал мне разные вопросы, к тому времени включился телефон, и мы решили позвонить двум контактам — «Котенок» и «Тетя Галя». Котенком оказалась моя девушка Люба, тетей Галей — собственно тетя. Меня полностью осмотрели и не нашли следов никаких травм. На куртке, штанах и в рюкзаке никаких веществ тоже не было (в тот момент в городе была целая череда смертей от спайса, и проверяли на наркотики в первую очередь). Положили на полное медобследование, назначили токсикологическую экспертизу. И ничего не нашли — никаких повреждений мозга, костей, внутренних органов.

В палате я листал фотографии в телефоне, которые не узнавал, пока не наткнулся на фото родителей. Тут в голове что-то щелкнуло, и их я вспомнил, а за ними как-то сразу вернулись воспоминания о моем детстве класса до девятого. Родители оказались за полторы тысячи километров от меня, я оказался студентом. А вот тетя и девушка были в том же городе, и они тут же приехали.

Девушку я не узнал. И из-за этого не знал, куда деться: она протягивает мне руку, я беру ее в свою и ничего родного не чувствую. Тетя тоже никаких воспоминаний не вызвала. Девушка осталась рядом со мной и, я считаю, совершила подвиг: возила меня на каталке из кабинета в кабинет, поддерживала, помогала подняться и пересказала всю нашу предыдущую жизнь.

После всех анализов и опросов врачи собрали комиссию и подтвердили диагноз «психогенная амнезия» — вызванная психологическим стрессом потеря памяти.

Почти все мои воспоминания, начиная лет с пятнадцати и заканчивая моментом пробуждения на колесе грузовика, «синтетические»: мне их рассказали заново

При этом в коридорах больницы стала происходить удивительная штука — я начал отбивать ритм ногами по полу. До амнезии я был барабанщиком, учился играть в тяжелых стилях и, соответственно, постоянно репетировал на басовых барабанах. Люба спросила: «Что ты делаешь ногами?» А я-то не помню свое прошлое. И говорю: «Ничего». Но, как она думает, я тренировался: подсознание отказывалось дружить с сознанием, но подкидывало старые рефлексы. Так было и в других случаях: когда меня попросили расписаться, рука «вспомнила» подпись, логин и пароль в соцсетях пальцы набрали сами. Я играл мелодии, которые репетировал до амнезии, и они мне что-то напоминали, а что — не знал.

Причину такого сильного стресса могу только предполагать: я был студентом-очником на тот момент, и очень неуспешным. Имел несколько академических задолженностей, и, видимо, из-за нагрузки и переживаний и случился нервный срыв.

После выписки из больницы меня сразу перевели под наблюдение участкового невролога, она назначила мне лечение. Лечение такой амнезии возможно, но нельзя точно сказать, поможет ли оно. Те препараты, которые я принимал, нужны были для снятия последствий стресса, для восстановления работы мозга. До сих пор почти все мои воспоминания, начиная лет с пятнадцати и заканчивая моментом пробуждения на колесе грузовика, «синтетические»: мне их рассказали заново. Что-то я вспомнил, но не могу сказать даже, к какому году и месяцу это относится. Можно сравнить все мои воспоминания с коробками. Передо мной очень много коробок, все их я могу рассмотреть, потрогать, открыть. А есть одна очень большая коробка за моей спиной. Я знаю, что она там, и если кто-то залезет в коробку, достанет оттуда что-то и даст мне, то я смогу подержать, посмотреть, померить в руках. Но сам залезть в нее и достать что-то конкретное не могу. Иногда случайно засовываю туда руку и что-то вынимаю, но не знаю, из какого «угла» оно вообще взялось.

Нравится ли мне мое прошлое? После амнезии я считал себя не таким, каким был на самом деле. Думал, что я хороший, порядочный, примерный молодой человек. А оказалась вот такая история с учебой. Сейчас я стараюсь относиться к ней более ответственно и хочу быть лучше, чем, как говорят, был.

Отношения у нас с Любой возобновились с новой силой. Сначала я свыкся с мыслью, что это мой близкий человек, а потом влюбился заново. Люба говорит, я стал как-то взрослее после произошедшего. Большинство дружеских и приятельских отношений амнезия стерла, наладить их заново не удалось. Но двое друзей остались рядом со мной и помогали восстановить воспоминания.

С одной стороны, я хотел бы все вспомнить. Это часть моей жизни, и очень большая, много приятных и интересных, красивых и романтичных моментов я потерял. Хочется вернуть целостную картину в свою голову. С другой — зато у меня нет таких воспоминаний, на которые я оглядывался бы постоянно, я иду только вперед.

Вообще я много чего помню о своей жизни. Даже как звали девочку в детском саду, которая меня обижала, — Лена Степашкина. А вот месяц до трепанации черепа в 2010 году и примерно два месяца после нее совсем не помню.

Поэтому я не знаю точно, что привело к моей амнезии. Я была замужем, мы с мужем Иваном купили новую квартиру в Одинцовском районе. Я работала арт-директором в салонах красоты, одно время мы вдвоем пытались заниматься бизнесом, но прогорели. Муж долго искал работу, в конце концов стал таксовать. А потом ушел от меня к соседке, которая часто заказывала его такси. Вскоре она родила ему ребенка. У меня тоже появился другой мужчина, который поселился в этой нашей квартире. Так мы и жили: Иван со своей новой семьей на десятом этаже, я с Сашей — на шестнадцатом.

Как рассказывал Саша, в одно утро я не проснулась, он испугался и вызвал скорую. Оказалось, я впала в кому, и мне назначили операцию. Врачи позже говорили мне, что они нашли внутреннюю гематому в голове, которая могла случиться только от внешнего удара. Упасть так я не могла, биться головой об стену тоже вряд ли стала бы. Скорее всего, меня кто-то избил, но мой мужчина никогда не говорил об этом ничего. Мы продолжали жить вместе после моей выписки, он помогал поначалу, когда я передвигалась на коляске. Потом наши отношения расстроились, и когда я смогла более-менее себя обслуживать, выгнала его.

После больницы ко мне приходил не то участковый, не то следователь. Не знаю, откуда он узнал про меня, но попросил рассказать все, что я помню о произошедшем. А я ему говорю: «Совсем ничего». Он так и ушел. Единственное, что я знаю, — операция была 20 октября, а когда я вернулась домой из больницы, в шкафу оказалась развешена зимняя одежда, и так ее могла развесить только я. Значит, когда той осенью похолодало, я еще была здорова.

После того как я очнулась, воспоминания еще некоторое время путались. Я не помню, кого увидела первым, о чем подумала. Есть только какая-то смешанная белиберда: вот в Новый год, уже дома, слышала петарды, но еще не вставала и даже не открывала глаза. Помню, в палату приходила Сашина мама и плакала около меня. Даже не осталось в памяти, как выглядела сама больница. Я вернулась туда через некоторое время после выписки и была в шоке — думаю, хорошо, что перед операцией ничего этого не видела: все тусклое, узкий коридор, люди лежат между палатами, туалет грязный… Вот показывают фильмы про ядерный взрыв — мне кажется, это было похоже на них.

Я не хотела бы вспомнить тот момент, из-за которого у меня произошла амнезия, и точно знать, кто виноват

Врачи думали, что я не выживу. Моей маме открытым текстом говорили: «Куда вы ее забираете? Мы даем ей месяца два жизни». Была парализована вся левая сторона тела, левая рука не разгибалась. Только года два я более-менее нормально говорю, до того не могла. Но я выжила, встала с коляски, стала тренировать руку, писать ею диктанты. Сейчас без поддержки хожу по дому, но на улице мне нужна помощь. После операции сильно поправилась и раздала всю свою одежду старого размера родственницам, а в прошлом году начала худеть и сбросила первые 10 кг.

После того как мы с этим мужчиной расстались, начали жить вдвоем с мамой. А потом мой официальный муж Иван (с которым мы до сих пор не развелись) предложил продать нашу квартиру, чтобы построить за городом двухквартирный дом для наших семей и вложить деньги в бизнес. Бизнес не пошел, дом не построили. А та квартира была единственным моим жильем. И сейчас мы живем под одной крышей в съемном доме: я, мама, муж, его новая семья и его новая теща. У меня пожизненная инвалидность II группы, пенсия 8500 рублей. Муж покупает мне продукты, подвозит по делам на машине. Выхожу гулять, в интернете сижу с телефона. Так и живу.

Я не хотела бы вспомнить тот момент, из-за которого у меня произошла амнезия, и точно знать, кто виноват. Думаю, мне бы лучше не стало. Я никогда не была фамильярной, но при этом не была и занудой, могла подшутить над другими. Возможно, по башке-то и получила за шуточки… Сейчас думаю, что все это со мной произошло не случайно, а чтобы я задумалась: жизнь одна, в ней нет ничего определенного, и надо жить со смыслом. Я же была деловая, успешная, ко мне в салон можно было привести Аллу Пугачеву на укладку — меня такое не пугало. И я думала только о том, как бы пожить хорошо. Не была верна мужу, меня не устраивала его слабость и хотелось чего-то другого. Сейчас мне принеси шубу, браслеты, бриллианты и скажи: «Рая, бери что хочешь», — я не возьму. Возьму только то, что действительно нужно сейчас. У меня записаны слова Сергея Бодрова: «Бедным быть не стыдно — стыдно быть дешевым». Раньше я переживала по любому поводу, сидела на антидепрессантах, а сейчас они мне не нужны.

Я бы с удовольствием помогала таким же больным на голову, как я. Хочу, чтобы моя история кому-то помогла, подбодрила. Два года назад впервые узнала про Ника Вуйчича — человека без рук и ног, у которого жена, дети, который ездит по миру и делает почти невероятные вещи. Значит, это возможно, только надо захотеть с чистым сердцем?

Я не планирую свою дальнейшую жизнь. Мне хотелось бы чем-то заниматься по-любому. Но неинтересно все время быть одной. Хотела бы, чтобы рядом был сильный человек, ответственный, который будет понимать, чего он хочет и что делает.