«По сути, Россия – это Марс»

Эксперт по моделированию экстремальных природных ситуаций Константин Ранкс рассказал о том, почему нас ждут талоны на воду и на телефон

Я морской геолог, окончил Вильнюсский университет. Мне посчастливилось принимать участие в исследованиях на Дальнем Востоке, на Сахалине. Волею судьбы я разрабатывал теорию поведения грунтов в результате цунами, землетрясений, извержений вулканов и даже падений астероидов. Все это нужно было кому-то делать. Профессия заставила меня смотреть на многие вещи по-своему. Допустим, врач смотрит на любые события в мире с позиции медицины, политик – с позиции политики. А мне часто кажется, что самые разные люди, думая о будущем, совершенно не учитывают фактор природной среды.

Все золото мира: 300 кило в руки

Когда говоришь о том, что будет, когда всё закончится, многие начинают вспоминать Мальтуса, который еще двести лет назад рассуждал о том, что скоро всё закончится, а оказалось, всё не так плохо. Но.

Когда жил старик Мальтус, на Земле было чуть больше миллиарда человек. Сейчас – семь миллиардов. Количество потребителей, которые способны что-то покупать, выросло еще в большей прогрессии. Во времена Мальтуса считалось, что реально что-то потребляет примерно 5–7% населения. Это были высшие слои общества, а большая часть жила в дикости и патриархальщине: что сами вырастили, то и съели. А сейчас, извините меня, есть огромный Китай, который хочет покупать. Потребителей стало очень много, и мы все потребляем, потребляем и потребляем безостановочно.

Почему считается, что, когда мы отправляемся в поездку, у нас могут закончиться продукты, вода, свет, батарейки, а когда мы сидим на месте, то они не закончатся? Все это может также спокойно кончиться.

Есть такая фраза: «Все золото мира». Как вы думаете, если разделить все золото мира, то сколько на каждого человека будет этого золота по объему? Если добыть все возможное золото и разделить на семь миллиардов человек, каждый получит в руки примерно триста с лишним килограмм. Но чтобы разделить все золото мира, нужно уничтожить всю планету, абсолютно все перекопать. С одной стороны, золота много, но как разделишь на всех, то не так уж его и много.

Вода. Возьмем все реки мира, которые есть: Амазонку, Миссисипи, Нил, все сибирские реки. Посчитаем, сколько в них воды, разделим на население. На каждого из нас придется по одному литру воды в секунду. Легко себе представить литр воды. Да, каждую секунду, но это вся вода мира. Это и загрязненные канализационные стоки, это и промышленные стоки, и та вода, которая пойдет на орошение, и та, которая просто испарится. Больше воды нет.

Двести лет назад на человека в секунду приходилось семь литров воды. Получается, что мы перешли уже в другую качественную характеристику – мы стали геологическим явлением на планете: мы вроде маленькие, но потребляем в огромных количествах.

Возьмем обычный планшетник. Это творение покрыто пленкой, которая состоит из таких металлов, как индий и галлий. Процедура добычи этих металлов ядовитая и мерзкая. Мы гектарами уничтожаем землю, на которой уже больше ничего не будет расти, но получаем индий, чтобы сделать красивый планшетник. Нам нужен металл, который будет покрывать стекло, который при этом будет прозрачный и будет проводить электрический ток. И нам его не хватает. Китайцы перерывают сейчас весь северо-запад своей страны, чтобы удовлетворить мировой спрос. Да, пока им это выгодно, но, с другой стороны, они понимают, что уже нужно хвататься за голову, потому что в Пекине теперь пустыня, песчаные бури. Фотография песчаной бури в Пекине – это фотографии песчаной бури на Марсе: не видно ничего. Китайцы в массовом порядке разрушают свою среду обитания. Они сейчас развернули реки, хотят соединить их, чтобы начать что-то высаживать на старых территориях. Впервые в истории мы подошли к такому рубежу, когда многих полезных ископаемых стало не хватать. Их просто нет.

Даже если автомобили начнут летать на святом духе, они все равно сожрут всю нефть

Говорят, что войны могут начаться из-за нефти. Нефть – интересная вещь. Вот, например, можно задать такой вопрос: «Почему нефти много там, где находятся мусульмане-кочевники?» Мусульманство и нефть связаны геологически, потому что там, где столкнулись плиты и появились условия для формирования нефти, образовались пустыни, на которых нельзя заниматься ничем, кроме кочевого скотоводства. Именно на территории, где было кочевое скотоводство, появился ислам. Таким образом, получилось, что столкновение континентов привело и к появлению нефти, и к появлению людей, которые исповедуют ислам.

На самом деле нефти много. Более того, чем дальше сейчас идут ученые в своих исследованиях, тем сильнее сомнения в справедливости старых теорий. Нефть не закончится через двадцать или тридцать лет, как говорят. Но она станет настолько дорогим продуктом, что сжигать ее в автомобилях станет просто энергетически невыгодно. И давным-давно пора было бы использовать газ.

Я удивляюсь: почему господин Путин давно не сказал о переводе автотранспорта на газовые двигатели? Это выгодно: газа действительно много, и его можно будет использовать в будущем. Но во всем этом есть одна особенность. Дело в том, что нефть сама по себе в процессе переработки дает очень большой спектр различных продуктов. Даже если все мы пересядем на электромобили, нам все равно придется добывать нефть, потому что смазочные масла никто не отменял, а кроме этого нужны всевозможные химические вещества, которые мы используем в промышленности.

Получается, что кривая роста потребления нефтепродуктов все равно идет вверх. И вот парадокс: даже если вы ездите на машинах, которые не потребляют бензина, они при этом потребляют нефть. Электромобиль не спасает в этой ситуации, нам в любом случае потребуется больше нефти, и она будет дорожать. Даже если у нас случится чудо, и автомобили начнут летать на святом духе, в какой-то момент эти автомобили все равно сожрут всю нефть. На Земле уже миллиард машин. Скоро эта цифра еще возрастет.

Мы идем к обществу, в котором будут существовать талоны на воду, на еду, на планшетник, на телефон

Много разговоров о том, что впереди у нас технологическая революция. Да, бизнес-экология – это потрясающая вещь. В основном я живу в Финляндии, там народ любит говорить о зеленой энергетике. Но когда пошла разработка этой зеленой энергетики, сразу стало понятно, что она затратна сама по себе. С одной стороны, мы идем путем экологии, а с другой стороны, наши автомобили, которые будут заряжаться электрической энергией, будут требовать больше сырья – ископаемых или атомного сырья.

Вы скажете о том, что мы поставим солнечные батарейки, и у нас будет много дешевой бесплатной энергии. Опять-таки: ничего не сделаешь против физики. На экваторе в полдень солнце дает один киловатт электроэнергии в час. Но солнечная батарея не дает стопроцентного преобразования, всегда есть потеря. Что такое, например, 600 ватт? Это маленький переносной утюжок либо кипятильничек, это не очень много. И это в полдень на экваторе. А в наших широтах солнце дает 200 ватт в час. Что мы с ними делать будем? Даже если использовать все крыши Москвы, электрической энергии все равно будет катастрофически не хватать. Еще одна проблема – такие панели здесь быстро покрываются пылью, а из-за этого падает их отдача.

Вы скажете: а вот ветряки? Вроде ветра у нас навалом. Но вы можете себе представить – на самом деле нет, Россия бедна ветром. Вот в Дании постоянно дует ветрило, а в России и в Финляндии – нет. В Финляндии в течение десяти лет пыталась разобраться, стоит ли строить ветряки в стране, и пришли к неутешительному выводу: на некоторых участках на побережье, может, и стоит, но внутри страны – безнадежно. Потому что ветер все время меняет направление, а ветряк это плохо переносит. А с другой стороны, Финляндия – страна холодная, если идет мокрый снег, ветряки обледеневают, могут упасть. А при температуре ниже минус тридцати лопасти ветряков начинают трескаться. Есть специальные пластики, которые можно использовать, но тогда все это становится безумно дорого.

Ставить солнечные батареи и ветряки на горных турбазах– это понятно. Там запросы небольшие: нужно осветить, нужно, может быть, кофейник какой-то включить, радиостанцию. Там, конечно, и ветряк, и солнечная батарея будут эффективно работать. Нет смысла тянуть кабель по земле. Но в масштабе мегаполисов никакая альтернативная энергетика не спасет. В обозримом будущем она не сможет заменить энергию ископаемого топлива либо атомную энергетику. А ископаемое топливо может кончиться, и уран, между прочим, тоже. То есть мы оказываемся в тупике.

В масштабах человеческой жизни нам кажется, что все это будет очень нескоро. Но, прошу прощения, Пушкин жил те двести лет тому назад, когда людей было в семь раз меньше. И теперь промотайте двести лет вперед. Через двести лет мы реально попадем в ситуацию, когда все ресурсы нужно будет нормировать. Мы идем к обществу, в котором будут существовать талоны на воду, на еду, на планшетник, на телефон. Конечно, двигаться в эту сторону никому не хочется.

Я не хочу сказать, что впереди абсолютная чернота. Но все эти факты нужно учитывать.

Россия – это край обитаемого мира

Принято считать: Россия – огромная страна. Бесконечная. Вот мы с вами делили воду во всем мире. Если разделить все реки России на население России, то воды будет меньше, чем в среднем по миру. Вроде Россия такая дождливая, и сибирские реки полноводные, а на самом деле с водой-то не очень.

Говорят: «Россия – бескрайняя страна». Но по правилам Всемирной продовольственной организации нормальной землей считается та, на которой человек может прокормиться плодами этой земли. То есть, условно говоря, если вы здесь можете посадить картошку и потом эту картошку съесть, то это нормальная земля, а если вы живете на куске льда, в котором эта картошка может только храниться в замерзшем виде, то, естественно, это никакая не нормальная земля. Вы просто там находитесь: или вас туда сослали, или вы там службу держите. Это не место для проживания.

Так вот: в России всего 4 миллиона квадратных километров, по данным Всемирной продовольственной организации, пригодны для постоянного проживания. Это территория земель, которые можно вспахать и на которых можно что-то посеять – хоть что-то, хоть репу. А таких стран – с площадью 4 миллиона квадратных километров – довольно много. В США годной для проживания территории – 9 миллионов квадратных километров. Разделите 120 миллионов людей на 4 миллиона кв. км площади, и плотность населения в России резко возрастает. То есть можно сказать, что Россия – это страна абсолютно не пустая, земли не так много, и к этой земле нужно относиться очень рачительно.

Лесов становится все меньше. И когда говорят, что в России бескрайние леса, – это обман. На самом деле леса очень даже крайние. То же самое с полезными ископаемыми. Это в Советском Союзе, например, было много всего. Один только Учкудук («три колодца») чего стоил – там и уран, и золото были. Почему, например, Узбекистан так хорошо себя чувствует? У них есть, чем платить. А возьмем Россию. В России урановых месторождений немного – я оперирую ссылками на российских специалистов, это не я сам все посчитал. Страна географически большая, но это не означает, что в стране много запасов, и ими можно бездумно распоряжаться.

Если бы кто-нибудь спросил у меня, как бы я представлял Россию на всяких международных конференциях, то я бы говорил о том, что Россия – это фактически край обитаемого мира. Я был в пустынях, но в пустыне человек без одежды за два часа не умрет, ему только тень дайте, и он спокойно без воды сутки-двое продержится, я уж не говорю об одежде. А попробуйте в московские морозы выйти в одном легком платьице, через сколько часов вы превратитесь в ледышку? Очень быстро. А на Крайнем Севере еще страшнее.

То есть, по сути, Россия – это Марс: +45 градусов летом и −65 градусов зимой. 110 градусов – вот наш размах температуры. Да, это Марс, там такой размах. Спрашивают, где находятся марсиане. А марсиане – это жители России, потому что они живут в таких вот ненормальных условиях. И если бы я был пропагандистом России, я бы говорил: «Да что вы хотите от этих людей? Эти люди живут вот в таких условиях. Естественно, у них своеобразный менталитет. Со всеми плюсами и минусами».

Вы знаете, что такое буран на Сахалине? Это буран в два метра снега. В маленьком доме, если вас засыпало, вы можете задохнуться просто потому, что вы из него не выйдете. Где еще на земле есть места с такими природными условиями?

Полтора года назад я написал книжку «Пустыня Россия» – про климатические проблемы, которые существуют на территории России. Здесь действительно уникальная ситуация – климат очень нестабильный. Это самый нестабильный климат на планете, нигде более такой засады нет.

Вот есть река Ока. По истории вы помните, что до реки Оки доходили степняки, они доходили практически до Москвы. А почему они сюда доходили? А потому что степь здесь кончалась. Вы можете себе представить, что Москва – это город, пограничный со степью? Но да, здесь тогда была степь. Здесь территория подвержена изменениям из-за малейшего изменения климата: доля градуса может иметь значение.

Вы сами видите, что произошло этой зимой. Сначала мы дружно ждали, когда же зима наступит. Дождались – снега не было, ударили морозы, все вымерзло. Потом долго не было весны. Какое лето будет, никто толком сказать не может. Но уже точно известно, что для продуктовой катастрофы не нужно падения астероидов или чего-то еще в этом духе. Достаточно, чтобы осень была сначала дождливая, потом теплая в декабре, потом в январе должны ударить морозы, чтоб только после них выпал снег. Далее нужна поздняя весна: поскольку земля промерзшая, а снега много, когда наступает весна, вода не просачивается в землю, а скатывается в реки. Озимые умерли – начнут сажать яровые, но поскольку земля холодная, подыматься они будут плохо, ничего там толком не вырастет. А потом наступит жаркое лето – и к осени не будет урожая вообще. Два таких цикла – и все. 

При Борисе Годунове было три года сплошного снега. И в июле выпадал снег. За три года кончилось все, уже и кошек поели. И после этого удивляются, почему началось смутное время.

Жизнь в России – это жизнь на грани.Тут засохнет, а тут замерзнет. И такого героического народа, как у нас, народа, который все это выносит и ко всему умеет относиться со здоровым пофигизмом, больше нет нигде.