«Мы в гробах по неделе лежим»: Как в Москве прошла траурная выставка «Некрополь»

19–21 октября в Москве в третий раз прошла выставка похоронных принадлежностей «Некрополь — Tanexpo World Expo 2016». Это единственная экспозиция в России, посвященная траурной отрасли. Главным организатором этого не совсем обычного мероприятия выступает Новосибирский крематорий и лично его президент Сергей Якушин. Каждый год «Некрополь» привлекает внимание прессы и удивляет экстравагантными экспонатами — например, гробами нестандартного дизайна.

Корреспондент The Village отважился посмотреть, какие гробы приготовили для россиян в этом году, а также решил на месте расспросить экспертов о свежих тенденциях в кладбищенском мире.

Тарелки с конфетами

В этом году выставка похоронных принадлежностей «Некрополь» открылась в павильоне № 69 на ВДНХ, который сам по себе очень напоминает саркофаг. На ресепшен посетителей встречают радостные дамы бальзаковского возраста в розовых пиджаках и траурных вуалях. Экспозиция хорошо просматривается уже отсюда — ее предсказуемо составляют в основном гробы разной формы и расцветки.  

Выставка только открылась, и пока публика расползается по секциям и радостно фотографируется на фоне особенно удивительных экспонатов (а таких здесь немало), три священнослужителя зачитывают молитву — мероприятие стартовало с траурного молебна. Под этот леденящий душу аккомпанемент первые гости начинают осматривать экспозицию: здесь и гробы, и урны, и цветы, и даже мелкая сувенирная продукция на кладбищенскую тему — например, гробики-брелоки. Есть и литература — в частности, удалось обнаружить пособия по похоронной моде. 

Выставка имеет статус международной, но на самом деле большого интереса у иностранцев не вызвала. Зарубежных стендов здесь очень мало: китайцы привезли минималистичные надгробия, итальянские гости — светлые гробы ручной работы, а украинцы — образцы траурной гравировки. 

С небольшой сцены, у которой вот-вот должна начаться церемония открытия, играет русская попса, рядом бегает невесть откуда взявшийся толстый рыжий кот. Организаторы выставки радостно рассаживаются по местам и произносят торжественные речи. Красивая чиновница Минстроя с красными губами радостно улыбается, когда слово берет глава Новосибирского крематория. Он отмечает, что «появилось много новинок, и вообще выставка выглядит сверкающе». С ним сложно не согласиться: практически все гробы, представленные на выставке, сияют лакированными поверхностями как начищенные тазы. «Работать в похоронке стало престижно среди молодежи. Ведь это колоссальный опыт! Нигде так не научишься общаться с людьми, как в этой сфере», — раздается со сцены.

Экспонаты выставки щедро расставлены на стендах. Непременный атрибут каждого — тарелка с конфетами (напоминающими те, что обычно кладут на могилу) и несколько бутылок коньяка. Иногда попадаются пластиковые тарелки с закуской — чаще всего это колбаса и соленые орехи. Начиная с 11:00 в воздухе стоит стойкий запах алкоголя, а ко второй половине дня здесь можно наблюдать откровенно поддатых гробовщиков. 

В одной из секций — искусственные цветы в стекле и кресты из разноцветных витражей. «Мы решили, что цветы в стекле будут служить дольше венков. Они не выгорают на солнце, но и стоят дороже — от 3 до 6 тысяч рублей. Еще у нас есть вариант для семейного захоронения — гранитная ракушка, в которую можно поставить четыре урны с прахом. Стеклянные кресты, которые вы видите, — временное решение, так как они могут простоять максимум десять лет», — говорит владелица лавки. 

Дальше — стенд с людьми в белых халатах. Они представляют компанию, занимающуюся криосохранением биологических объектов, то есть, если говорить просто, заморозкой трупов в жидком азоте. Разговорчивый молодой парень в очках терпеливо объясняет особенности технологии: «Температура жидкого азота — минус 196 градусов, и при таких условиях тело может храниться несколько миллионов лет. Крионируют только мертвых людей, иначе это было бы уголовным преступлением. Главное — сохранить мозг, который можно будет вживить в новое тело. Чтобы крионирование прошло успешно, с момента смерти должно пройти не более двух суток. Заморозить мозг можно за 12 тысяч долларов, а тело — за 36 тысяч долларов. Мы принимаем деньги только в валюте». За оплату в валюте крионированные биологические объекты отвозят не куда-нибудь, а в хранилище в Сергиевом Посаде. Сейчас там находится 52 тела — именно столько покойников подверглись процедуре за десять лет работы компании. 

Рядом расположился стенд центра, который занимается обучением работников похоронной отрасли. Эта организация работает 15 лет, а обучение в центре проходят в основном уже действующие агенты похоронных бюро. «От работников отрасли требуют очень многого. Они должны проконсультировать человека по всей специфике обрядов, рассказать об особенностях похоронного комплекса города, организовать похороны и правильно заключить с клиентом договор. Учат похоронному делу от двух до четырех месяцев. За обучение агентов мы берем 25 тысяч рублей, а менеджеры платят 60 тысяч рублей. Также у нас есть специальный курс по психологии смерти и горя. Для этого мы приглашаем специальных бизнес-тренеров», — рассказывает представитель центра, дежурящий у стенда.

Загробный стиль

У «Некрополя» богатая программа — в списке активностей значатся самые разные мероприятия: от банальных лекций и мастер-классов до интригующего дефиле траурной одежды. Незадолго до показа рядом с местом его проведения снуют студенты в черном и модных кроссовках — на вид ничем не отличающиеся от посетителей какой-нибудь столичной техно-вечеринки. Тут же молодой модник отпаривает черную балетную пачку по соседству с девушкой в спортивных штанах и водолазке с надписью «Власть» на воротнике — идеальная русская готика в идеальном месте. 

Именно эти ребята подготовили одежду для грядущего показа. Их куратор —интеллигентного вида пожилая блондинка в очках — рассказывает о своих проектах: «Для создания траурной одежды мы активно привлекаем молодежь, потому что молодые люди хотят воплощать свои задумки в жизнь и получать простор для творчества. В наших коллекциях находят отражение все тенденции высокой моды. Ведь мы делаем одежду не для усопших, а для их родственников и посетителей похорон. А близкого человека нужно провожать достойно, в сочетаниях черного с красным, серого с фиолетовым или черного с белым».

Она также говорит о недопустимости декольте и коротких юбок на поминках, в то время как студенты развешивают к дефиле кожаные мини-юбки с бахромой и полупрозрачные черные пачки, которые прекрасно бы сгодились для какой-нибудь залихватской хеллоуиновской вечеринки. Женщина особенно подчеркивает, что также занимается организацией выставки «Мир — война», а дизайнеры ее команды активно выступают против военных действий в Сирии и на Украине. Какое отношение все это имеет к траурным костюмам — не ясно, но в приветственной речи перед показом она скажет ровно то же самое.

В ассортименте одежды для мертвецов — много религиозных мотивов и кружев. Встречаются платья, по своему покрою напоминающие популярные у бабушек халаты. Пожилая женщина в черном бархатном платье рассказывает про новинки. «В выставках мы участвуем с 2002 года и в этом году решили всех удивить вологодским кружевом. Смотрите, какое оно милое и приятное! Также мы стараемся идти в ногу со временем и сделали 3D-изображение ангелочков на белом платье. Чуть-чуть внесли новых технологий», — не без гордости говорит она.

Женщина также указывает на черные траурные шали — такую шаль, по ее словам, должна иметь в своем гардеробе каждая женщина, ведь «мы сталкиваемся с похоронами в среднем раз в три года». «Такая накидочка недорого стоит, рублей 600–700. Эти шали мы и похоронным агентам продаем. Вот идет женщина-агент по улице, улыбается, а ей надо войти в дом, где печаль. Накинула шаль на плечи и сразу видно, что она испытывает сочувствие и уважение к клиенту. Когда мы начинали работать, клиенты предпочитали темные цвета, а сейчас берут все, вплоть до „яркой морковки“. Хорошо идут бордовый, брусничный, синий цвета. Незамужних девушек все еще хоронят в белом: у нас есть для этого специальные платья, которые напоминают одежду, в какой Наталья Варлей летала в фильме „Вий“», — увлеченно рассказывает дизайнер похоронной одежды.

Тест-драйв гробов

Среди экспонатов выставки можно увидеть как вполне рядовые гробы, так и действительно выдающиеся экземпляры. Например, в этот раз на «Некрополь» привезли гроб с изображением фараона Тутанхамона — за возможность похоронить человека с такой помпой придется отдать миллион рублей (и это при том, что внутренности гроба отделаны дешевой мешковиной). За «Тутанхамоном» расположился гроб под названием «Космолет», который и правда напоминает синий космический корабль, щедро усыпанный блестками. 

Представительный мужчина в костюме под цвет «Космолета» рассказывает: «Самый дешевый гроб стоит 1,5 тысячи рублей — это заготовка из древесины, обшитая шелком. Самыми долговечными считаются дубовые гробы, за них придется отдать около 90 тысяч рублей. Стандартная длина гроба — от 1,5 до 2,2 метра. Отдельно выпускаем детскую продукцию — 0,5–1,5 метра». 

Группа гробовщиков охотно отвечает на вопрос о тест-драйвах новых моделей. «Мы в гробах по неделе лежим, чтобы проверить их комфортабельность. Берем с собой внутрь планшет, кино там смотрим. Ведь дешевые и дорогие гробы отличаются по комфортабельности, словно автомобили. Вы же знаете, что смерть — это не конец, а только начало?» — интересуется грузный мужчина-гробовщик в круглых темных очках, как у кота Базилио.

Но самые масштабные экспонаты «Некрополя» — три катафалка, по виду напоминающие «Гелендвагены». Один из них выполнен в форме кареты: гроб хорошо просматривается через стекло, а внутри висят трогательные шторки с бахромой. Бритый мужчина опасного вида — видимо, владелец катафалков — настроен патриотично. «Этот дизайн мы придумали здесь, в России, а Запад пусть равняется на нас. Красивый катафалк в среднем стоит около 500 тысяч», — поясняет он.

Рядом с катафалками стоит небольшая баночка «Ускорителя разложения биологических останков», напоминающая бутылку кондиционера для волос. «Это средство для сокращения времени кладбищенского периода, он составляет где-то 20 лет. С помощью этой жидкости массу можно разлагать в два раза быстрее и ускорить процесс минерализации», — поясняют дежурные у стенда. На вопрос о том, что такое кладбищенский период и зачем его сокращать, они грубо отвечают: «СанПиН почитай».

Одна из новосибирских похоронных компаний заняла со своей экспозицией огромное пространство, представив не только гробы и урны, но и специальную одежду для сотрудников похоронных служб и приспособления для погребения. «С течением времени взгляды на похоронные ритуалы меняются. Сейчас очень многие обращаются к языческим традициям или предпочитают кремацию. Урны экономического класса из пластика стоят около 700 рублей, и цена растет в зависимости от материала. Есть и урны с позолотой», — рассказывает худой приятный мужчина у стенда.

Он говорит, что, как правило, урны покупают почему-то синего или бордового цвета. При этом деревянные и бумажные урны закапывают, а металлические закладывают в ячейки колумбария, наклеивая сверху фотографию усопшего. «Костюмы для похоронщиков стоят в районе 7,5 тысячи рублей, но они пользуются популярностью в основном в больших городах. А в регионах работают абы в чем. Еще мы делаем гробы на заказ. Есть у нас, например, один экземпляр под названием „Модерн“ с бумажным покрытием, на которое можно нанести любой рисунок. Такой гроб стоит около 8,5 тысячи рублей и расходится замечательно», — улыбается гробовщик.

Еще один стенд принадлежит компании, которая пишет эпитафии для надгробий и ведет свой ритуальный блог. Здесь сидит настоящая траурная поэтесса, а рядом с ней расположилась девушка с синими дредами, продающая мрачноватого вида кукол. «Это авторские куклы. Можно похоронить себя вместе с ними, как и с любым другим предметом», — поясняет она. 

Похоронная революция

Выставку главным образом посещают профессионалы индустрии, и один из них  — Иван Шарый, представитель ритуальной «Военно-мемориальной компании». «Я пришел в похоронку с телевидения, и мне понадобилось полгода, чтобы начать разбираться только в одной терминологии», — рассказывает он и отмечает, что Wi-Fi и вендинговые автоматы не так необходимы траурной сфере, как новые инфраструктурные решения.

В числе последних — похоронные дома с мини-крематориями и залами прощания. Сейчас в России таких центров очень мало, а они помогают облагородить сферу похоронных услуг, считает эксперт. «Все прекрасно знают, что если в городе Задрищенске поискать самое убогое место, то им обязательно окажется морг. А в Европе подобные сооружения адекватно вписаны в городской ландшафт и никого не шокируют. Благодаря этому тема смерти становится менее табуированной. В России же как реагируют? „Ой, похороны, трэш какой!“ И пресса во многом отражает настроения общества. Ведь ни на одном сайте не увидишь рекламы, связанной с похоронкой», — говорит Шарый.

Причину дистанции, которую общество предпочитает держать по отношению к теме смерти, специалист видит в профессионализации похоронной сферы. По его словам, раньше смерть была неразрывно связана с повседневностью — скажем, мертвецов омывали дома. А с приходом специалистов, которые взяли все заботы на себя, похороны перестали быть чем-то обыденным. «С появлением профессионалов возникло табу, возникла дистанция. Мол, у родственников светлая скорбь, а у похоронщиков свои меркантильные интересы», — сетует Иван.

Прогуливаясь среди гробов, Иван рассказывает о минимальной стоимости похорон в России, которая составляет 11 277 рублей 28 копеек. Если родственники не могу заплатить за погребение умершего, заботы об этом — ровно на эту сумму — берет на себя государство. «Сюда входит простенький гроб и доставка тела на кладбище. Места-то на кладбищах у нас в принципе бесплатные. А привычка платить за них — следствие бардака в отрасли. Родственникам говорят, что „бесплатное место есть вот там в овраге, где воды по колено, а за хороший участок у березки придется заплатить“. При этом цены могут быть самые разные. Как говорят, хорошее место на престижном московском кладбище неофициально может стоить как квартира, — то есть несколько миллионов рублей», — подсчитывает Шарый.

Он напоминает, что выставка проходит под эгидой Новосибирского крематория, а точнее ее руководителя Сергея Якушина. «Уникальный дядька, по-хорошему странный. У него есть собственный музей погребальной культуры, он поставляет инфоповоды журналистам буквально каждый месяц. Даже умудрился акцию в честь Дня защиты детей в крематории провести. Еще он привозил африканца, который строгал гробы в виде лодок и утят. Сначала у нас от всей этой активности волосы шевелились на всех местах. А потом я понял, что он просто действительно работящий человек, настоящий фанат своего дела. Он все делает так, будто тема похорон у нас не табуизирована», — говорит Иван. 

Еще один эксперт, прогуливающийся среди гробов, — Михаил Алёхин, глава «Военно-мемориальной компании». Когда-то он руководил Мосгорпарком и отвечал за московскую парковую революцию под началом Сергея Капкова, а сейчас хочет заниматься тем же самым, но в похоронной среде. 

По его словам, по степени развитости похоронной сферы Россия отстала от западных стран лет на 30: «К вам приходит ритуальный агент — часто неопрятный, плохо пахнущий, необразованный. И клиент думает, что так и надо, что так везде. Революция как раз в том, чтобы полностью изменить культуру потребления похоронных услуг. Ведь на Западе к похоронам человека готовятся, как к свадьбе. Сегодня свадебная индустрия — это огромные каталоги со всевозможными опциями, которые и позволяют проводить чудесные по качеству церемонии. Почему же с похоронами не может быть так же?»

Алёхин снова приводит пример Запада, где «похороны планируют с помощью прижизненных договоров». «Даже если человек пока не собирается умирать, он приходит в агентство и говорит, хочу, мол, чтобы все было белым и играла определенная музыка, чтобы народ был в дресс-коде white tie или, наоборот, casual cocktail. Таким образом похоронная среда обрастает новыми сервисами и услугами», — рассказывает эксперт.

Он говорит, что лишь единицы знают, чего конкретно хотят от похорон, и в этом кроется еще одна проблема. Ведь за один день родственникам покойного приходится решить целую кучу разных проблем — уладить вопросы с врачами и юристами, найти место на кладбище, выбрать гроб. «Очень мало людей точно знают, что хотят гроб с двумя крышками, а не с одной», — добавляет Михаил. По его подсчетам, сейчас цена нормальных похорон в Москве колеблется от 60 до 150 тысяч рублей. «В Китае уже пытаются продавать бумажные гробы. А европейские дизайнеры недавно разработала гроб, который можно собрать дома — прямо как шкаф из IKEA», — говорит он.  

Михаил считает себя одним из тех, кто обновляет похоронный бизнес, и говорит об этом с гордостью. А вот о многих нынешних траурных традициях отзывается негативно. «Мне страшно не нравится, когда гроб обивают тканью. Но из-за того, что моя компания работает в middle low сегменте, приходится удовлетворять клиентский запрос. И ведь есть еще специальная одежда для покойников, и это полный трэш. В целях экономии на мертвецов надевают рубашки за 30 рублей. А эти искусственные цветы, которые легко впарить родственникам, ведь живые-то розы завянут за пять дней. Поэтому агент и говорит: „Вы посмотрите, какие славные елочки, наверняка, покойнику они бы понравились“. И люди ведутся», — сокрушается Михаил.

Гробов на выставке представлено гораздо больше, чем урн. Из-за этого можно сделать вывод, что россияне все еще настороженно относятся к процедуре кремации. Но Михаил говорит иное. По его словам, в Москве кремируют порядка 60 % усопших, а в Санкт-Петербурге — все 85 %. При этом крематории, как правило, строятся там, где наблюдается нехватка мест на кладбищах, в северных регионах и горной местности.

Эксперт сетует на сохранение рудиментарных похоронных обрядов и во всем винит события 1917 года. «Смотришь на фотографии похорон времен правления Николая II, и там все красиво. Катафалки на каретах, натуральные цветы и, главное, цвета — лиловый и белый. А в 1917 году произошли две вещи. Во-первых, начинается миграция населения из деревни в город, и эти люди приносят с собой в том числе свою культуру похорон. А во-вторых, на похоронах появляется хорошо знакомое нам сочетание красного и черного. Черный — цвет траура, красный — цвет революции», — говорит он. А потом оглядывается и добавляет: «И, соответственно, все становится более примитивным».